Музыка любви

Ответ был тут же принят, и тетя улыбнулась. Однако через несколько минут она заметила:

— Любой может простудиться в одно мгновение.

— К счастью, у вас даже нет намеков на это, — подбодрила ее Никола. — Хватит изводить себя из-за пустяков.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь! — сердито вскричала Торелли. — Только настоящий художник может понять, что я сейчас испытываю. А ты всего лишь глупая и болтливая девчонка, которая…

Но когда она уже была готова серьезно поссориться с племянницей, зазвонил телефон, и Николе сообщили, что звонит дядя.

— Питер? — Торелли выхватила у нее из рук трубку и разразилась красноречивой смесью английского и итальянского.

Никола направилась к двери, но на минуту помедлила, пораженная быстро сменяющими друг друга гримасами тети. Она преображалась то в романтичную девочку, то в раздраженную и жалующуюся женщину средних лет.

«Она его любит, — подумала Никола, выходя из комнаты. — По-настоящему любит». Это открытие тронуло и удивило ее.

Позднее, когда Торелли зашла в комнатку к Николе, стало ясно, что разговор успокоил и порадовал ее.

— Звонил Питер, — сказала Торелли, словно Николе это было неизвестно. — Он едет домой. Вероятно, он успеет к первому представлению «Волшебной флейты». Он едет домой!

— Я очень рада! — с теплотой и любовью улыбнулась Никола. — Вы ведь его по-настоящему любите?

— Люблю? — Торелли выглядела слегка удивленной. — Да, думаю, люблю по-своему. Конечно, в моем чувстве уже нет юношеской пылкости. Для чего? Но я так привыкла к нему. С ним очень уютно! Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь. Я бы чувствовала себя намного спокойнее.

— Ждать осталось недолго, — напомнила ей Никола. — Что он такое сказал вам, что вы стали похожи на взволнованную девочку?

— Я так выглядела? — с удивлением и благодарностью спросила Торелли. — Даже не представляю… — Она внезапно рассмеялась. — Ничего важного, просто какая-то глупость. — Торелли поцеловала Николу и сказала: — Прости, что накричала на тебя. Я была так взбудоражена. Но теперь все в порядке, все будет хорошо.

Почитатели оперы знают, что бывают представления, накладывающие своего рода отпечаток на всех присутствующих, давая им право с чувством несомненного превосходства говорить с теми, кто этой оперы не слышал. Возвращение Торелли в роли леди Макбет, было как раз таким случаем. Когда Никола стояла в последних рядах партера, аплодируя изо всех сил, Джулиан Эветт подошел к ней и, перекрикивая шум, произнес:

— Такое мы будем помнить всю жизнь.

— Вы тоже это чувствуете? — Никола повернула к нему сияющее лицо.

— Конечно! Вы думаете, что я не такой романтичный или восторженный, как все эти люди? Если хотите знать правду, я боготворю Торелли. Завтра я вспомню, что она бывает невыносимой, но сегодня я бы с радостью лег на землю и позволил ей наступить на себя.

— Как мило! — Никола рассмеялась и в волнении схватила его за руку. Он не счел нужным отнимать свою руку, и они стояли так несколько секунд, пока не поднялся огромный красный занавес.

После этого они медленно отправились за кулисы, понимая, что в тот момент, когда они вместе аплодировали Торелли, между ними рухнула стена. Закулисный мир был уже знаком Николе, но она никогда не переставала удивляться этому странному смешению блеска и почти ужасающей реальности. Было что-то волнующее в контрасте между темными унылыми коридорами и полуоткрытыми дверями светлых гримерных. Там можно было заметить чью-нибудь великолепно разодетую фигуру, создающую ощущение чего-то неземного. Торелли, по-прежнему в сценическом костюме, окруженная друзьями и, возможно, врагами, казалась воплощением торжества и почти детской радости. Джулиан поцеловал ее теплую щеку, поздравил ее и отправился в гримерную Оскара Уоррендера. Никола осталась, не переставая изумляться продолжавшим собираться в гримерной людям.

Знакомые, например Дермот Дин, коротко здоровались с ней. Но остальные сразу бросались к Торелли с криками восхищения и восторга. Они не обращали на Николу внимания, и, когда после ухода целой компании она шепотом спросила тетю, кто это такие, та радостно ответила:

— Понятия не имею.

Когда у двери в гримерную опять появились люди, Никола безошибочно разглядела в толпе прекрасные рыжие волосы Мишель Ларо. Мишель в тот миг видела только оперную диву и с благоговением поздравила Торелли. В свою очередь та дружелюбно и слегка снисходительно поблагодарила ее. Николе пришло в голову, что, несмотря на разницу в возрасте, они были в чем-то похожи друг на друга.

— Я не знала, что вы так рано приедете в Лондон, — заметила Торелли. — Репетиции «Волшебной флейты» начнутся только семнадцатого.

— Знаю, но мне кажется, всегда лучше оказаться в нужном месте вовремя, — последовал ответ.

— Вы правы, — иронично ответила Торелли, кивнула и с улыбкой обратилась к кому-то другому, оставив Мишель в одиночестве.

Улучив момент, Никола смело подошла к ней и сказала:

— Привет. Жаль, что нам не удалось увидеться в Париже. Но возможно, в Лондоне нам больше повезет. В ближайшие дни у вас будет свободное время?

Мгновение Мишель колебалась, а потом своим приятным, чуть глуховатым голосом ответила:

— Мне тоже очень жаль насчет Парижа. В тот день мне не удалось прийти.

Эта маленькая, но явная ложь заставила Николу поморщиться. Конечно, она не ожидала услышать отчет о встрече Мишель с Джулианом Эветтом, но эти спокойные слова вызвали у нее неприятное ощущение, возникающее у всех честных людей, когда они сталкиваются с ложью.

— Как насчет того, чтобы встретиться, пока вы здесь? — настаивала Никола.

— Не сомневаюсь, что это можно уладить, — слегка улыбнулась Мишель, и у Николы появилось такое чувство, что она не хочет с ней встречаться.

— Мы не могли бы договориться сейчас? — спросила Никола. — Или, может быть, дадите мне свой номер телефона и…

— Нет, лучше дайте мне свой, — холодно ответила Мишель. — Возможно, я не останусь на месте больше пары дней. Если вы дадите мне свой телефон, я позвоню вам в освободившееся время.

— Отлично. — Никола быстро написала телефоны своей и тетиной квартиры.

«Она вовсе не хочет встречаться со мной, — подумала Никола. — Интересно, почему? Точно не из-за того, что от меня ей никакой пользы. Тут что-то другое».

Когда последние посетители покинули гримерную, появилась Лизетт.

— Можешь остаться, Никола, — сказала тетя. — Расскажи мне, как прошло представление.

— Вы же сами все знаете, — со смехом ответила Никола. — А если нет, то за последние двадцать минут вам уже успели об этом поведать.

— Большинство этих людей ничего не понимают.

— Не уверена, что я от них отличаюсь!

— Неправда, у тебя прирожденное чутье. Я это заметила, — возразила Торелли, снимая тяжелое платье и накидывая на плечи выцветший старый шарф, который она всегда носила в театре, считая его счастливым. — Ты неопытна, но у тебя есть вкус. Редкая вещь в наши дни.

— Тогда позвольте мне доказать это, сказав, что вы с мистером Уоррендером были выше всякой похвалы. Роль Макбет показалась мне прекрасно исполненной, но без излишней чувственности, а у исполнителя роли Макдуфа редкий по звучанию тенор, который принес бы ему славу, умей он им пользоваться.

Торелли одобрительно засмеялась и сказала:

— Милое дитя! Все совершенно верно.

— А если хотите услышать более авторитетное мнение, — с улыбкой продолжала Никола, — то Джулиан Эветт сказал, что в этот вечер он бы с радостью лёг и позволил бы вам наступить на него.

— Неужели? — Торелли со смехом обернулась к Николе. — Он хороший человек. Вам нужно пожениться, Никола.

— Пожениться? Не говорите глупостей! Вы забыли, что он сделал?

— Не забыла, — терпеливо ответила Торелли. — Но когда мужчина говорит мне такое, я готова простить ему почти все. Пожалуйста, милая, не напоминай мне об этом несчастье в Канаде. Я не в настроении это выслушивать. Давай поговорим о другом. Ты заметила, как маленькая Ларо пыталась дотянуться до моего уровня?