Флирт и ревность

Это был вполне обоснованный выпад с ее стороны, но он какое-то время просто стоял и мигал, как будто его охватила непереносимая боль. Затем он рассмеялся:

— Да, но ведь труднее дергать за ниточки на расстоянии.

— Если тебе интересно мое мнение — никуда она от тебя не денется. По-моему, стоит тебе только свистнуть — и Натали прибежит как миленькая.

Из студии вышла Филлис, и Барни поднял в приветствии здоровую руку:

— Привет, Филлис. Ты с каждым разом, как я тебя вижу, становишься все прелестнее.

— Правда? — Она тоскливо улыбнулась. — Ах, если бы так! Знаете, я думаю, мне лучше пойти домой, за машиной потом кого-нибудь пришлю.

— Хорошо, — сказала Сайан.

Филлис шла осторожно, по пути прицениваясь взглядом к разным безделушкам в магазине. Выйдя на улицу, она помахала им рукой через витрину, и Барни спросил:

— А сколько бренди ты ей дала?

— Мне кажется, двойную порцию, а это было лучшее бренди Лэнгли. То, которым он отмечает самые удачные сделки. Знаешь, она все-таки принесла Эмили утиные яйца.

— Надеюсь, Лэнгли сочтет утиные яйца достойной ценой за свое первоклассное пойло, — заметил Барни. — Кстати, я пришел тебе сказать, что есть заказчики на твою тетку, похожую на скалу.

— Что? Кто-то хочет купить эту штуку?

— Так мне только что сказал Джосс Эннерман. Он сегодня приедет сюда, хочет с тобой поговорить. У него галерея, он выставляет там самых известных из ныне живущих художников.

Когда Барни назвал сумму, Сайан воскликнула:

— Нет! Этого не может быть!

— Ему и голова тоже понравилась, но она моя. Ты мне официально преподнесла ее в дар.

— Боже, какое везение! Я еще ничего своего не продавала, ну, кроме миниатюр, конечно.

Разумеется, это был просто подарок судьбы, но зато какой грандиозный!

— А что скажет на это Лэнгли? — спросила Сайан, уже с наслаждением предвкушая его удивление и удовольствие.

— Не думаю, что он расщедрится на обильные поздравления, — ответил Барни.

— Что ты имеешь в виду?

— Это искусство не в его вкусе. Я думаю, у него сложится впечатление, что тебе переплачивают.

— Ну, так оно наверняка и есть. Но вряд ли это повторится, так что дай мне хотя бы порадоваться этому.

Пожилые мужчина и женщина заглядывали в окошко, и похоже было, что они могли стать первыми сегодняшними покупателями. Сайан стала с надеждой следить за ними и улыбнулась, как только они вошли в дверь. И они сделали покупку. Сайан завернула в бумагу красиво вставленную в рамочку вышивку со словами «Дом там, где сердце» и подтвердила, что это прекрасный подарок на новоселье. Когда пара садилась в свою машину, Барни спросил:

— Они что, собираются повесить этот маленький шедевр кому-нибудь на стенку?

— А почему нет? Может быть, это банально, даже сентиментально, но, по-моему, все равно очень даже мило.

— Это очень по-викториански. Очень трогательно.

— Я для тебя тоже найду такую же вышивку — «Мой дом там, где я вешаю шляпу».

— Я не ношу шляп, — сказал Барни.

Ей очень хотелось, чтобы позвонил Лэнгли. Она хотела рассказать ему про продажу своей поделки, потому что была уверена, что ему это будет приятно. А сегодня вечером, после встречи с этим Джоссом Эннерманом, может быть, они с Лэнгли пойдут отпразднуют это где-нибудь. Тогда он сможет еще раз сделать ей предложение, и она скажет ему «да».

Между тем, находясь в праздничном настроении, она подумала, что неплохо было бы пририсовать еще несколько пятен коню-качалке. Она начала открывать банку с розовой краской, и Барни сказал:

— Да, пока не забыл — не продавай его.

Он говорил про коня, и Сайан поняла, что Барни хочет купить его для Натали.

— Прости, но он уже продан.

— А кто его купил? — Он уже, видимо, собирался позвонить новым владельцам и сказать, что все произошло по недоразумению и продавщица в салоне не знала, что конь уже продан другому человеку.

— Я, — ответила Сайан. Ей тоже хотелось иметь этого коня с самого начала, как только она его увидела, и теперь, когда фантастическая удача позволила ей прибавить денег к своим микроскопическим накоплениям, она могла себе это позволить. Она взмолилась: — Пожалуйста, ну пожалуйста, купи Натали что-нибудь другое.

Она обошла коня, дотронулась до широко расставленных глаз и раздутых ноздрей. Мастер, вырезавший морду коня, сделал ее красивой и гордой, и Сайан погладила его нежными, жадными пальцами.

— Я все время откладывала, не рисовала ему остальные пятна, потому что знала, что, как только Лэнгли выставит его на витрину, его сразу же купят, а теперь у меня будут деньги, и я могу его купить. Для Натали ведь он всего лишь прихоть, разве не так? А для меня он уже как старый друг.

Она вцепилась пальцами в длинную шелковистую черную гриву коня, как будто ожидала, что Барни тут же на месте отнимет его у нее и отправит в Лондон без дальнейших пререканий.

— Успокойся, — сказал Барни. — Он твой. Перестань ворчать, как собака на кость. Я нисколько не сомневаюсь, что мы подберем для Натали что-нибудь еще.

— Да, конечно, подберем, Лэнгли найдет тебе другую детскую качалку. — Как это ни абсурдно, но она почувствовала невероятное облегчение, и, стремясь как можно скорей унести свою добычу в укромное место, пока он не передумал, сказала: — А как только Лэнгли вернется, мы его отнесем ко мне, я дорисую ему пятна дома. У меня теперь будет с кем поговорить после полуночи.

Барни погладил его гладкую раскрашенную шею, которую искусный мастер украсил красивыми выпуклыми мышцами, и произнес:

— После полуночи у него, наверное, вырастают крылья. Так что ты сможешь летать над крышами домов.

— Принести тебе с неба звезду?

— Да, и это будет самое малое, что вы с ним можете сделать. — Он похлопал коня по холке. — Пойду скажу Джорджу, что скоро у него в доме появится лошадь.

Он оставил Сайан в радостном настроении, и она благосклонно принимала покупателей и телефонные звонки вплоть до обеда. Заходили еще двое посетителей, трое звонили по телефону, и она со всеми разговаривала очень мягко. Она была счастлива. Лэнгли признался, что любит ее, и просил ее руки. И хотя это была совершеннейшая мелочь по сравнению со всем остальным, покупка коня была самым большим подарком за всю ее жизнь. У нее никогда не было денег на легкомысленные траты, и она не была из тех девушек, как, например, Натали Вендер, которым покупают и дарят коней-качалок, орхидеи или кольца с изумрудами.

Она ждала, пока вернется Лэнгли, и, когда он вошел, кинулась ему навстречу. Уже почти подошло время обеденного перерыва, так что она закрыла дверь в магазин на защелку и спросила:

— Как все прошло?

Голос у него был не такой ликующий, как ее чувства.

— Да так, не слишком хорошо. Все было очень дорого.

— Ты что-нибудь купил?

— Кое-что из фарфора, но не то, на чем можно сделать состояние. Так, в общем пустая трата времени.

Она просунула руку ему под локоть:

— Кстати, о состояниях. Возможно, я смогу тебе кое-чем помочь. — Она засмеялась. — Со мной случилась ужасно странная вещь. Помнишь ту голову, которую я слепила?

Ему пришлось какое-то время подумать, прежде чем он вспомнил. Потом он сказал:

— Да, помню.

— Ну, потом я еще кое-что слепила, фигурку женщины, а Барни сказал, что он обожжет ее в печи для меня, а один его друг взял и купил ее. Джосс Эннерман.

Уголки рта у Лэнгли поползли вниз. Она назвала ему цену, и он сказал:

— Вот это да, очень хорошо, просто замечательно. Ты мне не говорила, что сделала еще одну фигуру.

— Да я и сама не придавала этому никакого значения. Я просто…

— Но Барни ты ее показала.

— Ну, просто потому, что он оказался поблизости. Он… — Но настроение уже было испорчено. Она просто хотела, чтобы Лэнгли вместе с ней посмеялся над этим, а вместо этого он опять принялся за все эти беспочвенные сцены ревности.

Он нетерпеливо перебил ее:

— Хорошо, итак, Барни продал твою поделку. Отлично, но только не думай, что сможешь рассчитывать на него и в дальнейшем, если ты намереваешься заняться ваянием в коммерческих целях.