Аромат жасмина

Желтоватые отблески пламени плясали на ее теле. Мэдисон жадно окинул взглядом округлую грудь, плоский живот, бедра, круто расширявшиеся от талии вниз, темный треугольник внизу живота. Ему трудно было поверить, что перед ним та самая недотрога, которую он так боялся спугнуть, в присутствии которой старался следить за каждым своим словом и взглядом. Ни время, ни место никак нельзя было назвать удачными, и в то же время он чувствовал, что именно здесь и именно сейчас все должно произойти, и это будет правильно и хорошо.

Загипнотизированный страстным призывом, светившимся в глазах Андреа, он подошел к ней вплотную, нежно коснулся ладонями ее лица и, заглянув ей в глаза, спросил:

— Ты уверена?

Андреа положила его ладони к себе на талию. Кожа ее была нежной как бархат и словно пронизана электричеством.

— Еще как.

Он боялся пошевельнуться, боялся вздохнуть, пока Андреа, коснувшись его лба, скользила губами вниз, до кончика носа. Наконец он, не выдержав, со стоном накрыл ее рот своим. Теперь его руки зажили отдельной от него жизнью, заскользили по ее телу известным им одним маршрутом. Андреа прижалась к нему, целуя его с той же жадной страстью, с которой он только что целовал ее. Соски ее восстали от прикосновения его твердой, поросшей жесткими волосками груди. Она и сама не понимала, как могла с такой легкостью переступить через опыт долгих восьми лет притворства, за которым скрывались растерянность и неуверенность в себе: пробужденная любовью чувственность, всегда жившая в ней, вырвалась из оков и перенесла ее на территорию, доселе ей незнакомую.

К реальности ее вернуло вполне земное ощущение — прикосновение его холодных и мокрых джинсов. Андреа неохотно отступила.

— Надо бы их снять, — пробормотала она, потянув его за ремень.

«Боже, неужели это и вправду я?» Она была потрясена собственной дерзостью. Мэдисон предоставил ей полную свободу действий, а сам в это время, снимая с нее рубашку, шептал:

— И это тоже нам совсем ни к чему.

Он помедлил немного, любуясь красотой ее тела, затем легко поднял на руки и отнес на кровать. Никогда еще он не желал женщины с такой силой. Стянув с себя сапоги и быстро сбросив остальное, Мэдисон наклонился к Андреа:

— Я никогда не видел женщины более красивой, чем ты.

Кровь застучала у нее в ушах, его ослепительная нагота заставляла учащенно биться сердце. Тени метались по его мускулистому телу, мужское естество выдавало остроту желания. Он сел рядом и, положив руку ей на грудь, стал ласкать один сосок, потом другой. По спине Андреа побежали ледяные мурашки, а под кожей словно загорелся огонь, когда он легко, едва касаясь, провел рукой вниз, до пупка и ниже, по внутренней стороне бедер, там, где нервные окончания особенно чувствительны. Он дразнил ее, лаская, пока она не застонала, не в силах более сдерживать себя.

Когда комнату осветила вспышка молнии, Андреа увидела глаза Макки, темные от страсти. Приподнявшись, она обхватила его за шею, погрузила пальцы в густые, с медным отливом волосы и потянула к себе, подставляя рот для поцелуя. Выгнувшись ему навстречу, она словно требовала ласкать ее там, откуда по телу распространялись горячие волны, где сосредоточился источник желания. Разочарованная тем, что Мэдисон словно сознательно избегал дотрагиваться до этого места, Андреа была сполна вознаграждена, когда он, накрыв ладонями ее грудь, нежно и умело стал ласкать набухшие соски, доводя ее чуть не до сумасшествия.

Она чувствовала, как сознание постепенно покидает ее, отступая перед чистым наслаждением, где нет места ни стыду, ни сдержанности.

Макки еще раз поцеловал ее в губы, прежде чем накрыть ртом сосок, за ним другой. Потом он опустился ниже, прокладывая дорожку из поцелуев к пупку, пробуя его на вкус, лаская языком крохотную ямку. Кожа ее горела под его поцелуями, голова казалась удивительно легкой. Андреа едва не задохнулась, когда он коснулся губами нежной кожи внутри складки, расположенной у скрещения ног, и, повинуясь инстинкту, приподнялась, подставляя ему всю себя, давая доступ к средоточению ее ощущений.

Мэдисон вдыхал аромат ее кожи, терпкий и возбуждающий, ощущая, как сильно она хочет его, и ее желание лишь распаляло его собственное. Он почувствовал, как она напряглась, как издала то ли стон, то ли крик, полный удивления и восторга, когда язык его проник внутрь, вбирая ее сок, ее нектар. Ему с трудом удавалось бороться с собственным желанием: искушение взять ее немедленно стало почти непреодолимым, когда она в сладком экстазе несколько раз выкрикнула его имя.

Наконец он приподнялся над ней, и она раздвинула ноги, готовясь принять его в себя.

Он вел ее за собой, и она шла все дальше и дальше, чувствуя, что все теперь будет не так, как раньше, ибо она перестала быть прежней. Она шла к развязке, отчетливо понимая: на этот раз ее ждет полное удовлетворение, при котором не будет нужды что-либо скрывать от него. Теперь ничто не сможет их разделить: они были атомами той природы, что сейчас бушевала вокруг них, и этот акт был лишь древнейшим ритуалом, прославляющим любовь и жизнь.

Макки часто и хрипло задышал, и Андреа прижалась к нему с необузданной страстью, с сердцем, бьющимся столь же часто, как и его сердце. Зажмурив глаза от нараставшего напряжения, она вдруг закричала, почувствовав приближение оргазма, и каждая клеточка ее тела завибрировала от почти нестерпимого наслаждения.

Наконец из его груди вырвался долгий вздох. Постепенно она возвращалась к реальности, и первая мысль, посетившая ее, была о том, что прежней Андреа Дюссо больше нет. Стены крепости, которую она возвела вокруг себя ради сохранения душевного покоя, рухнули; но, странное дело, теперь она самой себе казалась сбежавшей из тюрьмы пленницей, впервые свободной и вольной как птица.

Когда Андреа открыла глаза и встретилась взглядом со своим любовником, дрожь восторга снова пробежала по ее телу. Мэдисон смотрел на нее с нежностью и радостью победителя, и он все еще хотел ее. Теперь ему больше не приходилось сдерживать себя, и все повторилось снова. Каким бы острым ни был первый пик, он быстро привел ее ко второму. Подчиняясь заданному им ритму, она двигалась быстрее, быстрее, все выше и выше поднимаясь за ним. Вдруг он замер, с силой сжал ее ягодицы, и крик его смешался с раскатом грома; в тот же миг она поймала себя на том, что сама достигла новой вершины.

Она крепко обнимала его и ждала, пока его сбившееся дыхание не успокоится окончательно. На потолке плясали тени, и, наблюдая их странный танец, Андреа думала о том, как все-таки удивительно устроена жизнь. Еще вчера она ни за что не подумала бы, что такое возможно, не поверила, если бы кто-то ей сказал, что она будет спать с этим человеком в одной постели. Впереди была целая ночь, и перспектива провести ее рядом с Мэдисоном наполняла ее тело приятной истомой.

Полено в печи издало громкое шипение и рассыпалось на уголья. Топка требовала еще дров, и Макки встал, чтобы подложить их.

Андреа сразу стало холодно. Поежившись, она потерла руки.

— Ты замерзла… — Он присел рядом и прижал ее к себе, растирая ей кожу энергичными движениями. — Я люблю тебя, Андреа! — Мэдисон сам с трудом верил в то, что способен говорить такие слова. — Представляешь, у меня такое чувство, будто сегодня я занимался любовью впервые в жизни.

У Андреа перехватило дыхание: он произнес вслух то, о чем она сама только что подумала. Ей очень хотелось ответить ему тем же, но… Осмелится ли она доверить ему свою любовь?

Мэдисон успел заметить ее взгляд прежде, чем Андреа отвернулась; такой же взгляд был у нее в первый день их знакомства. Он осторожно взял Андреа за подбородок:

— Почему ты на меня так смотришь? — Увидев, как задрожали губы его возлюбленной, он сильнее сжал ее плечо: — Тебя кто-то обидел?

Она ничего не отвечала, только смотрела на него огромными, полными слез глазами.

— Пожалуйста, скажи. Мне надо, чтобы ты рассказала. — Голос его звучал необычайно проникновенно. — Поверь, я смогу излечить шрамы твоей души поцелуями, а раны — любовью.