Запретные страсти

— Тогда кто? Догадываюсь... Рон подарил тебе виллу? Или яхту? Что на этот раз?

Кэтрин замахала руками:

— Нет-нет! Больше никаких подарков. Но он... Я даже не знаю, как сказать...

— Говори, как было. Он приставал к тебе?

Женщина замялась:

— Не в том смысле, как ты думаешь.

— Ты не знаешь, что я думаю. Так что он такого вытворил на сей раз?

Запинаясь на каждом слове, Кэтрин через силу проговорила:

— Он сказал... Да нет, этого не объяснишь! По сути дела, он ничего такого и не сказал. Только...

— Ну, понятно, — вздохнула Николь. — Тон был многозначительным...

— Не то чтобы...

Николь взглянула на часы:

— Ладно, Кэти. Не переживай, и не думай бежать. Мне тут надо отлучиться, а ты готовь ужин. Я сегодня была не в состоянии.

— А что случилось? — крикнула Кэтрин уже ей вслед.

Николь криво усмехнулась: «Случилось! Это случилось уже давно, неужели ты не знаешь? Меня бросил Джастин. Он разлюбил меня. Променял на грядущую славу. Кто на его месте поступил бы иначе?»

Девушка быстро пошла по ведущей вверх извилистой улочке, напоминающей средневековую. Если нужно было попасть в ту часть города, где находилось кафе «У Сержа», Николь всегда выбирала этот путь. Казалось, дорога уводит вглубь веков, и это приятно щекотало нервы...

Хозяин кафе, куда направлялась Николь, был вовсе не француз, как можно было подумать, а канадец, при чем так и не смирившийся с тем, что живет в Штатах. Главным его развлечением было ругать американцев за грубость, неряшливость, глупость, жадность, воинственность, и, слушая Сержа, Николь всегда представляла Канаду страной ангелов. Почему Серж не возвращался туда, было совершенно непонятно...

Кивнув с порога курчавому толстячку-хозяину, девушка нашла глазами Маргарет, курившую за столиком у окна. Заметив Николь, та только опустила веки, давая понять, что все остается в силе, она ждет ее.

«В чем-то Кэтрин права, — неохотно согласилась Николь. — Этой даме не очень-то хочется помогать... Но если сравнивать ее с мужем...»

— Сейчас принесут кофе, я уже заказала, — церемонно сообщила Маргарет, когда хозяйка книжного магазина села за столик, на всякий случай — лицом к двери. Хотя, чего именно опасаться, Николь еще не решила.

— Хорошо, — рассеянно отозвалась она. — Так что у вас за дело ко мне?

Непривычно яркие губы Маргарет исказились усмешкой:

— А вы сразу берете быка за рога...

— Хотите поговорить о погоде? — почему-то разозлилась Николь. — Ладно. Говорят, что жара продержится еще недели две. Как минимум.

— А в Нью-Йорке сегодня дождь...

Николь резко выпрямилась:

— Что?

— Я знаю, что сделал Рон.

— Вы знаете о...

— О выставке вашего художника и об участии Рона в этом деле... Но я думаю, что вы... несколько неправильно оценили его мотив.

Неслышно подобравшийся официант («Кажется, тоже канадец», — почему-то подумала Николь) поставил на стол две чашечки кофе, и Маргарет замолчала, пережидая присутствие постороннего. Когда он отошел, одарив обеих улыбкой, Николь спросила:

— И что же нового вы хотите сообщить мне о мотиве вашего мужа? Вы, кстати, в курсе, что...

— Что у него был роман с вашей матерью? — небрежным тоном подхватила Маргарет. — Это я знаю. И давно. Это довольно тяжелые воспоминания.

— Неужели? Стоит ли переживать, это ведь было еще до вашего появления.

Маргарет вздернула брови, потом снисходительно пояснила:

— Для него тяжелые. Рон вообще-то не слишком чувствительный человек, но он не перестает упрекать себя в том, что так и не смог полюбить ее.

Николь едва не выронила чашку:

— Не смог полюбить?! Что значит... Но ведь она ушла к нему... Я знаю это наверняка!

— Совершенно верно, ушла. Но, между нами, — Маргарет подалась вперед, заставив Николь отшатнуться, — это была исключительно ее инициатива. Рон не настаивал на этом. Он ведь тогда был совсем мальчишкой, ему, конечно, льстил роман со взрослой, замужней женщиной, но жениться на ней... Ну, вы понимаете.

«Нет, не понимаю, — простонала Николь про себя. — Так, значит, этот подонок еще и отверг ее?! Так вот из-за чего она...»

— Выходит, все еще хуже, чем я представляла... О, господи!

— Хуже? — брови Маргарет, которые были самой живой частью ее лица, опять подлетели. — Чем же хуже? Он не любил вашу мать, поэтому имеет полное право любить вас. Никакого кровосмешения. Ну, сексуальные отношения мы в данном случае в расчет не берем.

У Николь так застучало в висках, что она схватилась за голову обеими руками. В эти минуты девушка чувствовала себя человеком, унесенным в бушующее море на прогнившем обломке доски. Никакого равновесия, никакой надежды на будущее...

— Что вы такое несете? — она мгновенно утратила способность быть вежливой.

Маргарет усмехнулась:

— Вы рассердились?

— Да из меня сейчас магма польется! — Николь резко отодвинула чашку.

Черный кофе выплеснулся на голубую скатерть, пятно растеклось безобразной мордой. Поморщившись, Маргарет бросила сверху салфетку.

— А что, собственно, заставило вас закипеть? — поинтересовалась она. — Разве вы не подозревали, что Рон давно влюблен в вас?

У Николь спазмом свело горло:

— Я... Я никогда не считала это любовью.

— Вот как? — Маргарет посмотрела на нее с интересом. — А чем же вы это считали?

— Мне казалось, он... ненавидит меня за то, что я заставляю его чувствовать себя виноватым.

Маргарет расхохоталась, заставив других посетителей оглянуться.

— Какая глупость, — презрительно заявила она. — За что чувствовать себя виноватым мальчику, которого совратила опытная женщина?

Николь вспыхнула:

— Не смейте так говорить о моей матери!

— Ах да, простите, — опомнилась Маргарет. — Но ведь Рону действительно не в чем себя винить! Никто не должен себя чувствовать виноватым за то, что его любят слишком сильно.

Николь прервала ее:

— Оставим это. А как быть со смертью моего отца?

— Боже, — вздохнула Маргарет. — А это здесь при чем? Он тоже был влюблен в Рона? Этого я не знала.

— Не говорите глупости! Ваш муж разорил моего отца, и у того случился сердечный приступ. Которого он не пережил.

— Кто вам сказал, что это Рон разорил его? — удивилась Маргарет. — Ничего подобного! У этого голодранца вообще нет ничего своего, все, что мы имеем — это только мое наследство. Да он и дела-то никогда не вел! Я и не позволю ему... На это у меня есть проверенные люди. Я перекупила издательство вашего отца уже после его смерти, так что мы с Роном тут ни при чем.

Сердце Николь предательски дрогнуло сомнением. Девушка пыталась вспомнить, произносил ли отец имя Рона... Да, было! Что же он сказал тогда? Кажется, что-то вроде того, что ему жаль, ведь уже не удастся отомстить Рону Коллизу. И тут же заговорил о потерянных деньгах, об издательстве, которое больше не принадлежит их семье, он потерял его потому, что... Почему? Кажется, отец так и не сказал этого...

Николь в смятении отвела глаза: получается, что она сама связала события, которые привели к смерти отца с именем Рона Коллиза. Все эти годы ее ненависть питалась собственным воображением. Иллюзией, у которой никогда не было реальной почвы.

Потрясение было столь сильным, что шум в ушах заглушил слова Маргарет. Николь очнулась только, когда прозвучала фраза:

— Я надеюсь, вы поможете мне развестись с ним так, чтобы он не отобрал у меня дочь.

20

Домой Николь возвращалась, почти не видя дороги. Того мира, в котором она жила всего час назад, больше не существовало, а что окружало ее теперь, девушка еще не успела понять. Кто-то здоровался с ней, она отвечала, машинально улыбаясь, но никого не узнавала, потому что это были люди из ее прежней жизни.

«Я столько лет ненавидела человека, который ни в чем не был виноват, — у нее больно пульсировало в висках, и Николь терла их и вдавливала, пытаясь загнать боль внутрь. — Как же это получилось? Когда умирал отец, я была оглушена... Я услышала не то, что он говорил. Он хотел отомстить Рону за маму, наше издательство было тут ни при чем... А мама, как утверждает Маргарет, сама влюбилась в Рона... Правда ли это? Но как теперь проверишь? Вот черт! И тут он не виноват!»