Бриллиант в пыли

Джон никогда не слышал ничего подобного. Он учился в колледже на Востоке и объездил весь мир. У него был выбор. У Кэсси его не было. С другой стороны, объяснения Кэсси, почему она счастлива здесь, звучали очень по-взрослому. Среди знакомых Джона было немало людей, которые не знали, кто они и где их корни.

— О чем ты задумался? — спросила Кэсси.

— О том, что у тебя взрослая душа в молодом теле.

— Вот и мама то же говорит, — рассмеялась она.

— Она права. Но давай вернемся к главному: тебе бы понравилось, если бы у тебя была возможность получить стипендию, поступить в колледж и изучать то, что тебе хочется?

— А кто бы тогда заботился о маме и Селене? — спросила она тихо.

— В наши дни женщин больше интересует карьера, чем семья.

— Я как-то видела по телевизору интервью с одной такой женщиной. Она три раза за год переезжала из города в город в поисках работы, которая бы ее удовлетворяла. После развода у нее остался восьмилетний сын. Я вот думаю, каково ему было трижды менять школу, лишь бы мать чувствовала себя удовлетворенной?

Он нахмурился.

— Дети привыкают.

— Конечно, они привыкают. Они привыкают, что у них только один родитель, потому что многие пары разводятся. Или же они привыкают к родителям, которые все время работают и слишком устают, чтобы поиграть или поговорить с ними после школы. Их поощряют, чтобы они участвовали во всех футбольных и бейсбольных матчах, школьном театре и в школьном оркестре — во всех этих отнимающих время занятиях. — Кэсси придвинулась к нему ближе. — Так когда же родители могут узнать своего ребенка? Где-то я читала, что теперь дети в основном общаются со своими родителями с помощью эсэмэсок. А потом родители удивляются, почему дети так испорчены?

— Я и мой брат были от этого защищены, — сказал Джон. — Мы воспитывались у дяди на ранчо. Занимались спортом, но только одним видом, и у нас были обязанности по хозяйству. Не имели мы ни сотовых телефонов, ни машин, и почти все время проводили дома. Мы все ели за одним столом и вечерами играли в настольные игры или наблюдали в телескоп за звездами. Наш дядя не хотел, чтобы мы задерживались в школе после уроков. Он говорил, что школа оказывает дурное влияние, потому что там было много городских детей, которые имели весьма странные представления о морали.

Кэсси рассмеялась.

— Мама тоже так говорила о некоторых детях из нашей школы. Но мне кажется, я была хорошо защищена. У меня был телефон, но я до сих пор не знаю, как отправлять эсэмэски.

— Я научу тебя, — улыбнулся он. — Мне часто приходится это делать.

— На твоем телефоне, наверное, много чего еще есть.

— Да. Интернет, фильмы, музыка, почта…

— А у меня одни только звонки.

Господи, как же она далека от него. Но именно за это он и любил ее. Улыбка сошла с лица Джона, когда его взгляд опустился на ее губы — нежные, слегка приоткрытые.

— Думаю, будущее никогда не бывает строго предопределенным, — прошептал он, наклоняясь к ней. — Я вот уже пять минут сижу и вспоминаю вкус твоих губ. Должен сделать признание: я хочу тебя, как мальчишка.

Пока говорил, он перетянул Кэсси к себе на колени и поцеловал с медленно нарастающей жадностью. Его рука пробежала по пуговицам легкой блузки и скользнула под лифчик.

Дразнящими движениями Джон ласкал затвердевшие соски девушки, а его рот прерывистым контактом дразнил ее губы.

Кэсси не понимала, что с ней происходит. Кожу покалывало, к щекам прихлынула кровь. Ей не терпелось, чтобы Джон снял с нее блузку и все, что было под ней, чтобы почувствовать его губы на своей груди. Это было безумие. Она могла слышать, как бьется ее сердце, могла чувствовать, как растет желание внутри ее нетронутого тела. Она хотела Джона с той беспечной несдержанностью, что отбрасывала прочь всякие разумные доводы.

Джон поднял голову и огляделся. Сцена на экране происходила в полутьме, света почти не было. Никто не мог видеть их. Он снова склонился над Кэсси и одним движением снял с нее лифчик и блузку.

Кэсси чуть прогнулась, побуждая его. Он взял губами ее сосок и начал медленно исследовать его кончиком языка. Стон сорвался с ее губ.

Этот звук еще больше подтолкнул Джона. Его рот стал ненасытным. Одна рука сжала плечо Кэсси, другая скользнула под ее джинсы. Он был так возбужден, что забыл, где они находятся.

И вдруг что-то мокрое и шершавое скользнуло по его шее.

Прошло несколько секунд, прежде чем Джон заставил себя поднять голову. Маленький бычок пялился на него прямо из окна.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Кэсси!

Девушка открыла затуманенные глаза.

— Что?

— Посмотри в окно!

Она повернула голову и выдохнула:

— Ах!

Джон расхохотался и провел рукой по своим волосам.

— Бог мой! А я-то думаю, отчего моей голове так мокро.

Она чувствовала смущение, застегивая свою блузку, и в то же время ей хотелось смеяться. Бык убрал голову, но ему все еще было любопытно. Он выдал громкое «му-у-у». Приглушенный смех донесся из соседней машины.

— Наверное, это место располагает для поцелуев. Действует даже на быков, — усмехнулся Джон. — Впрочем, не так уж плохо, что нас прервали, — добавил он, с грустью глядя на ее раскрасневшееся лицо. — Процесс оказался слишком захватывающим.

Однако он совершенно не выглядел смущенным, а вот Кэсси чувствовала себя неловко. Она не могла забыть, куда двигалась его рука, когда бык просунул в окно свою голову.

Джон прочитал ее мысли.

— Не надо, — сказал он мягко. — В этом нет ничего неестественного.

— Я думаю, ты… очень часто это делал, — выговорила она.

Он пожал плечами.

— Возможно. Но с тех пор как мы встретились, это потеряло для меня всякий интерес.

— Правда?

Его пальцы сжали ее руку.

— Мы вместе прошли через многое, Кэсси. Случай с Тарлетоном. Болезнь твоей матери. Ты сказала, что я часть твоей семьи, и я тоже это чувствую. — Джон опустил глаза на их соединенные руки. — Я хочу, чтобы это продолжалось. Хочу, чтобы мы были вместе. — Он сделал длинный вдох. — Я просто до боли хочу тебя.

Наступило молчание.

— Ты хочешь спать со мной? — тихо спросила Кэсси.

Джон провел пальцем по ее ладони.

— Ты очень молода. Но…

— Но и ты еще не перешел свой рубеж, — усмехнулась она, все еще не понимая, что он ей предлагает. — К тому же ты очень привлекателен. Даже парнокопытные к тебе тянутся.

Джон недоуменно уставился на нее,

— И не смотри на меня так, — рассмеялась Кэсси. — Ведь это тебя облизывал бычок.

Он провел рукой по своим мокрым волосам и стянул с крючка какую-то красную тряпку.

— Бог знает, где еще побывал его язык.

Она снова рассмеялась:

— По крайней мере, у него хороший вкус.

— Спасибо. — Он снова посмотрел на Кэсси. — Ты так и не поняла о чём я?

— Не очень.

— Наверное, у меня не очень складно получилось. Но я никогда не делал этого прежде.

— Не просил никого жить с тобой, ты это имеешь в виду? — выговорила она, запинаясь.

Джон прямо встретил ее взгляд.

— Не просил никого выйти за меня замуж, Кэсси.

Целую минуту она не была уверена, что не спит.

— Если ты заметила у меня какие-то дурные привычки, то я постараюсь от них избавиться, — сказал он с улыбкой.

— О нет, это не то. Просто… просто у меня такой большой багаж…

Джон не забыл, как она рассказывала, что ее бывшие поклонники не хотели ничем связывать себя с женщиной, у которой было столько обязательств перед семьей.

— А я в восторге от твоего багажа, — улыбнулся он. — Мне нравятся твоя мать и сестренка. Ну и что из того, что у меня прибавится подопечных? Думаю, налоги от этого сильно не возрастут.

Кэсси невольно рассмеялась. Ее руки обвились вокруг крепкой шеи Джона, и она поцеловала его с таким жаром, что он мгновенно забыл обо всем на свете.

— Но я по-прежнему буду работать. — Ее глаза блестели, словно яркие звезды. — Я не собираюсь сидеть дома, хочу вносить свой вклад! Это будет здорово — идти вместе по жизни. Трудные времена сплачивают людей.