Любовь - моя защита

— Ты думаешь, что у меня есть выбор? — Он не мог скрывать правду. Несмотря ни на что, Зак Райдер был человеком чести. Он не смог бы притворяться, что между ним и его подопечной ничего не было.

— Что будет с тобой? — Ее глаза расширились.

Она была в панике. — С нами?

Зак успокоился. Самое меньшее, что он мог сделать, — это успокоить и ее.

— Не волнуйся. Они все равно будут заботиться о тебе. Они будут…

— Я не хочу, чтобы они заботились обо мне! Я хочу тебя. Ты мой инспектор, ты мой…

— Любовник? — подсказал он. — Разве ты не видишь? Теперь это проблема.

Она судорожно сжимала чашку.

— Ты жалеешь о том, что между нами произошло?

— Да, но я знал, что буду жалеть об этом. Только не хотел думать об этом вчера вечером.

Она быстро заморгала, чтобы не расплакаться, и поднесла чашку ко рту.

— Я не сожалею ни о чем. Но что я знаю? У меня нет опыта. Я общалась в основном с бандитами.

Сердце Зака сжалась. Он хотел подойти к ней, обнять ее, но знал, что это будет ошибкой.

— Я возьму всю ответственность на себя. Никто ни в чем тебя не обвинит.

— Ты думаешь, что я только вчера родилась? Натали с трудом поднялась, ноги еле держали ее. Я знаю о слухах и обо всем том, о чем и в банде, и в ФБР говорили обо мне. — Она прямо посмотрела на него. — Держу пари, в Центре по обеспечению безопасности свидетелей тоже говорили об этом.

Он встал.

— Это не имеет никакого значения.

— Возможно.

Она повернулась. И затем вошла в дом, оставляя его один на один с его виной и со слухами, о которых он все еще думал.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Натали было так больно, что она едва могла дышать. Она вылила свой кофе в раковину и замерла, сцепляя и расцепляя пальцы. Чтобы не закричать, она осмотрелась вокруг, ища, чем бы заняться.

Она должна сейчас что-то сделать. Если она останется праздной, она…

Прозвучали шаги, обращая все ее внимание в слух, заставляя ее сердечко подпрыгнуть. Зак следовал за ней на кухню. Она повернулась, и они просто посмотрели на друг друга.

— Я должна убрать дом, — сказала Натали.

Нахмурившись, он поглядел на нее.

— Сейчас?

— Да.

Она осмотрела кухню. Кроме чашки в раковине, кухня была безупречно чистой. Она заметила, что Зак оставил свой недопитый кофе на крыльце. Вернее, она предположила, что это так, потому что у него были пустые руки.

Пустые руки, подумала она. Пустое сердце. Вообще-то так ли уж он заботился о ней?

— Я помогу тебе, — предложил Зак.

Она отступила на шаг.

— Поможешь мне в чем?

— Убрать дом.

Натали не спорила. Вместо этого пожала плечами, надеясь выглядеть менее взволнованной, не так сильно чувствующей боль, причиненную его отказом. Она направилась в гостиную, зная, что Зак следует за ней, и увидела постель на диване.

Телевизор все еще был включен, с ночи. Она подняла пульт и нажала на кнопку. Экран стал пустым, и на мгновение она уставилась на него.

— Извини, — сказал Зак.

— Не извиняйся. — Натали отвернулась от телевизора и повторила:

— Не извиняйся за то, что мы сделали, за то, о чем ты так сожалеешь.

— Это было не правильно. Мы оба знаем, что это было не правильно.

Она взяла скомканное одеяло и стала складывать его.

— А почему вчера ты чувствовал, что это правильно?

Он пошел за простыней.

— Потому что нас очень влекло друг к другу. Потому что… — он сделал паузу, чтобы сложить углы простыни, — если бы ты не была моей подопечной, я бы продолжил с тобой отношения.

— Продолжил отношения? — Натали пыталась сохранять внешнее спокойствие, молясь, чтобы ее голос не задрожал. Их жизненные дорожки пересеклись только потому, что он был инспектором по безопасности, а она свидетельницей. Ничто никогда не сможет этого изменить. Это было частью того, кем и чем они были.

— Что это значит? Что, если бы я не была свидетельницей, ты бы спал со мной еще?

— Да, но… — Он пытался ответить.

Она взглянула на него.

— Но что?

— Я должен выполнять свою работу. Я должен отвечать за последствия. — Он положил свернутую простыню на диван, складывая ее на подушке. Когда инспектор по безопасности попадается на чем-то подобном, его или увольняют, или переводят из Центра. Даже если мне позволят оставить значок, все равно никогда не оставят в Центре. Особенно после того, что произошло.

— После того? — Испытывая боль, она боролась с волной гнева, стыда, вины. — Ты подразумеваешь, после меня? Ведь это из-за меня тебе дали эту работу.

— Я сам виноват, — противостоял он. — Я сам не смог держать свои штаны застегнутыми.

— Поскольку меня легко уложить. — Ее слова вернулись к нему, как бумеранг. Она чувствовала себя ничтожеством, каким Центр и представлял ее. — Не так ли будут думать все твои начальники?

Его лицо стало напряженным.

— Они будут думать, что я совершил ошибку.

Они будут судить мои действия, а не твои.

— Это чушь, и ты знаешь это. Они будут судить нас обоих. Представитель с незапятнанной репутацией и содержанка, которая вешалась на шею Дэвида Хэлловея при людях.

Зак вздрогнул.

— Это только слухи. — Он сделал паузу, затем громко выдохнул:

— Ведь так? Только слухи?

Ее сердце было ранено и кровоточило. Думал ли он, что у нее нет никакой морали? Что у нее совершенно нет чувства собственного достоинства?

— Да, это слухи. Но они будут преследовать Нэнси Перрис всю оставшуюся жизнь. — , - Ты больше не Нэнси.

— Твои начальники знают, что Нэнси и Натали одно и то же лицо, и наша связь докажет им, что Нэнси не изменилась.

— Ты просишь, чтобы я не сообщал им о нас?

Держал все это в тайне?

— Да, это именно то, о чем я прошу.

— Я не могу сделать этого.

— Пожалуйста, Зак. — Почему она всегда просила? Всегда унижалась? — Не уничтожай наши жизни. Оставь все как есть. Притворись, что этого никогда не было.

Он не ответил, и разговор кончился ничем. Она раздраженно повернулась и вышла. Натали не знала, что же теперь делать. Она влетела в комнату и начала разбирать кровать, снимая простыни и одеяла и сваливая их на пол.

— Ну а ты можешь притвориться, что этого не было? — спросил он, стоя у нее за спиной.

Она резко повернулась. Как она могла не думать о нем, проводя здесь ночь за ночью? Не переживать вновь и вновь его любовные ласки?

— Я попробую.

— Тогда я некоторое время подожду.

Она склонила голову.

— Какое время?

— Я пока ничего не скажу. Но если у кого-нибудь из нас начнутся неприятности, связанные с этим, если мы не сможем справляться… — Он позволил его словам уплыть, исчезнуть в небытие.

— Я понимаю.

Она посмотрела на сваленное на пол постельное белье. Помогла бы ей сейчас стирка? Смогла бы она смыть его прикосновения из своей памяти?

— Я должен идти. Я должен сегодня быть в суде и… — Зак остановился, указывая на свою одежду, на штаны, о которых он говорил, что не смог держать их застегнутыми. — Я должен подготовиться.

Натали ожидала, что он уйдет, но он все не уходил. Он остался стоять там, где стоял, будто ожидая, что она ответит. Она не знала, что сказать, в беспокойстве перебирая волосы, укрощая короткие, вьющиеся пряди.

— Когда я снова увижу тебя? — наконец-то ей удалось что-то сказать.

— Скоро. Завтра или, возможно, послезавтра. Мы должны сосредоточиться на покупке автомобиля. Он порылся в кармане, выуживая ключи. — И я еще собираюсь устроить тебе визит к психиатру.

Натали кивнула. Она знала, что уже слишком поздно разрывать соглашение, которое они заключили.

— Сообщи мне на пейджер, если тебе ночью приснится кошмар, — сказал он. — Я не приеду, но мы поговорим по телефону, если это тебе поможет…

— Со мной все будет прекрасно.

Натали ждала, она хотела положить голову ему на плечо, чтобы снова почувствовать близость, которую они потеряли, но знала, что не сможет сделать этого. Прикосновения к нему только причинили бы ей боль.