Обещания, обещания…

Несколько секунд царило молчание.

— Надеюсь, вы продолжите рассказ? — спросил Томсон, находясь, по всей видимости, в прекрасном расположении духа.

— Мы уже недалеко от вашего дома, — напомнила Янси, узнав эту часть дороги.

— Итак?

— Итак, мой отчим, и не без причины, — справедливости ради вставила она, — был несколько недоволен, когда я одолжила машину подружке, а…

— Эта подруга превратила ее в металлолом.

Он слышал об этом от матери.

— Вот именно, — согласилась Янси.

— Вы ладили с отчимом?

— Я была с ним в очень хороших отношениях. Ральф — прелесть, и я очень люблю его, а он вполне резонно рассердился на меня.

— Но?

— Ну, ничего особенного.

— Но? — повторил Томсон, которому, как ей показалось, редко приходится повторять вопрос.

Она заставила себя ответить:

— Ну, он правильно рассердился, и я бы восприняла нагоняй как должное.

— Только?

— Только моя сводная сестра Эстелла, к моему удивлению, вмешалась и сказала, что мне нечего надеяться, что ее отец купит мне новую машину. Я и представления не имела, что она питает ко мне такую злобу! А когда я сказала, что заплачу за машину из своего содержания, Эстелла напомнила, что содержание мне выплачивает ее отец, и… и… — у нее задрожал голос.

— И хотя вы работали в его доме без оплаты, вы поняли, что и пенни не примете от отчима, — закончил за нее Томсон, а Янси изумленно уставилась на него.

— Откуда вам все известно?

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

— Я лишь предположил.

Он снизил скорость и выехал на подъездную дорогу к дому. Когда они остановились, Янси подумала, что это самая потрясающая поездка в ее жизни. Беда только в том, что ей не хотелось расставаться с ним, но нет повода тянуть время.

Янси быстро взяла себя в руки. Господи, ведь только что речь шла о гордости, так неужели у нее не остается и капли таковой, когда ее босс рядом? Повинуясь сиюминутному порыву, пока Томсон обходил машину, чтобы подойти к дверце пассажира, она быстро выбралась из кабины и изобразила улыбку.

— Спасибо за то, что одолжили, — весело проговорила Янси, снимая пиджак и протягивая ему. Но как, однако, холодно!

Томсон посмотрел на нее и залюбовался: пять с лишним футов ростом, стройная и очень женственная.

— Не боитесь ездить одна в такую пору?

Она взглянула на него, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы не растаять от умиления.

— Придется вам проследить за этим, мистер Уэйкфилд, — съязвила Янси. — Это в вас говорит благовоспитанность?

— Вы всегда нарываетесь на неприятности? — Он изучающе посмотрел на нее.

— Похоже, они сами находят меня, — рассмеялась девушка и поежилась от холода.

— Нельзя возвращаться в таком виде. Пройдемте в дом, я принесу вам свитер.

— У меня и в мыслях нет… — говорила Янси самой себе, ибо Томсон уже открывал дверь дома, а ключи от машины все еще оставались у него. — Мне не надо… — пыталась она возражать, следуя за ним. — Как только я заберусь в машину, обогреватель…

— На вас почти ничего нет. — Томсон чуть ли не силой втащил ее в дом. — Или эти тоненькие бретельки греют плечи и грудь? Не надо спорить, Янси, — мягко сказал он, и она снова пришла в умиление от его тона. — Я не в восторге оттого, что вы разъезжаете по Лондону в таком виде.

Потому, что я ваша служащая и вам не хочется отвечать, если кто-нибудь откроет дверцу и подсядет ко мне? Только потому, что я служащая?

— Машина осталась открытой, — напомнила Янси.

— Подождите здесь, — приказал Томсон.

Он поднялся по винтовой лестнице. Янси, думая больше о нем, чем о том, что делает, прошла в гостиную, где уже бывала.

Томсон вернулся мгновенно, держа в руках голубой кашемировый свитер.

— Я буду очень аккуратной, — пообещала девушка.

— Наденьте свитер, — сказал он.

— Ладно! — ответила она, но вместо этого, не веря собственным ушам, услышала свой голос: — Надеюсь, вы понимаете, что оставили меня без прощального поцелуя?

Неужели она произнесла это? Неужели она на самом деле произнесла эти слова? Неужели она и вправду предложила Томсону поцеловать себя?

Ей хотелось извиниться, убежать. Томсон изумленно смотрел на нее. Янси готова была расплакаться от смущения. Но Томсон приближался к ней, и в его глазах внезапно появился непонятный ей блеск.

И пока она стояла, уставившись на него и жалея о сказанном, он спокойно взял свитер у нее из рук и бросил на спинку стула, заметив:

— Поразительно, Янси, как ты еще сохранила невинность?.. При такой напористости и жажде самоутверждения?

— Я… — пыталась она произнести что-то, но ее голос замер, когда он подошел чуть ближе. Ей уже не хотелось бежать прочь, потому что Томсон, предоставив ей достаточно времени на это, протянул к ней руки.

Он заглянул в ее широко открытые глаза и, прочитав согласие, мягко притянул к себе. Янси закрыла глаза и чуть не умерла от счастья, когда его чувственные губы прикоснулись к ее губам.

Это не было легким прикосновением; губы были твердыми и в то же время нежными, и она ощутила слабость в ногах. Помимо воли она схватила его за талию и прижалась к нему. Его поцелуй завершился с такой же нежностью, как и начался.

Томсон отстранился, а Янси не отрываясь смотрела на него.

— Вот это п-прощальный поцелуй! — пробормотала она приглушенно и поняла, что надо отпустить его и уйти. Но ей не хотелось, и, поскольку Томсон все еще держал ее в объятиях, похоже, и ему не хочется ее отпускать.

Он все еще нежно смотрел на поднятое к нему лицо, а потом тихо спросил:

— Повторим?

Янси улыбнулась мечтательно и ради убедительности обвила его руками. Боже, Томсон же понимает все без слов. Она и опомниться не успела, как он вновь прижался к ней губами, но на этот раз поцелуй был другим.

И раз уж она не оставалась безучастной и отвечала поцелуем на поцелуй, его губы уже были не только дарующими, но и жаждущими и внимающими, а Янси всем телом прильнула к нему. Ее целовали прежде, но она всегда сохраняла рассудок и знала, что не переступит запретную черту. Но чем крепче были поцелуи Томсона, тем ближе они были к тому невидимому барьеру, и, когда он увлек ее на диван, в ней проснулись новые и волнующие чувства. Ее внутреннее сопротивление, совершенно незаметно для самой Янси, оказалось преодоленным.

Она поняла только под ураганом поцелуев, которыми Томсон осыпал ей шею и плечи, что это как раз то, в чем нуждалась ее одинокая душа, изнывая в тоске в те дни, когда ей не доводилось увидеть его.

Томсон заглянул в ее страстные, зовущие глаза.

— Ты так хороша, Янси, — прошептал он, — обольстительна и…

И не докончив, поцеловал ее, гладя длинными чувственными пальцами ее плечи и скидывая бретельки. Янси была счастлива: она желанна и прекрасна для него. Но когда девушка почувствовала его руку, ласкающую ее грудь, а затем играющую твердым соском, в ней непроизвольно шевельнулось сомнение.

Однако, когда Томсон поднял голову, Янси нежно поцеловала его, и, когда он склонился к ней, целуя грудь, а потом взял губами отвердевший от возбуждения розовый сосок, девушка застонала от наслаждения.

У нее и в мыслях не было отказать ему. Да и как она могла сказать «нет», когда ей этого вовсе и не хотелось? Она любит его, а что может быть важнее?

Но было еще что-то, мешавшее ей, отчего ее брала досада. То ли ее внутренние убеждения, сложившиеся годами, то ли понимание, что ее любовь к Томсону безответна, — она была слишком взволнованна, чтобы разобраться в своих чувствах.

Единственное, что она понимала в тот момент: как бы ей ни хотелось оставаться в его объятиях, какое-то чувство сдерживало ее.

Она ощутила его руку на бедре.

— Томсон, — воскликнула она и поняла, что он уловил нотку сопротивления в ее вскрике; его рука замерла, он приподнял девушке подбородок.

— Янси? — спросил он, опершись на локоть и глядя на нее.

— Томсон, — жалобно проговорила она, — я знаю, что дала тебе… э-э… зеленый свет, но…