Прекрасная бунтарка

Сердце Патрисии тонуло в пучине отчаяния. Напрасно она пыталась подбодрить, уверяя, что еще не все потеряно. Что пока неизвестно наверняка, беременна ли она. Скорее всего это не так, это лишь засевшая в голове глупая мысль.

Да, так она и будет думать. Во всяком случае, до отъезда Стивена. Иначе не выдержит этого напора черной тоски, расскажет все любимому прямо здесь и сейчас. А это было бы уж и вовсе ни к чему. У него и так забот хватает.

Осталось потерпеть всего ничего. Стивену уезжать уже через пару часов. А значит, надо взять себя в руки и не отравлять последние минуты свидания.

— Стивен…

— Да?

— Кажется, мне стало чуть получше. Вроде уже не так тошнит. Как думаешь, может, попробовать съесть чего-нибудь? Может, кусочек тоста?

— Отличная идея. Еда вообще лучшее лекарство от похмелья. Беда только в том, что при похмелье обычно на еду и глядеть-то не хочется. А я сейчас и сам бы не отказался от завтрака, причем настоящего сытного английского завтрака. После такой ночи, — тут он многозначительно подмигнул ей, — одного кофе с тостиками мне явно не хватит. Пойду посмотрю, что там нам приготовила добрейшая миссис Бенджамин.

Вообще-то в обязанности миссис Бенджамин первоначально входило следить за домом в отсутствие хозяина и прибирать после его коротких наездов. Однако потом Стивен договорился, чтобы во время его визитов она за небольшую дополнительную плату еще и готовила завтрак, хотя Патрисия с удовольствием делала бы это сама. Но Стивен, похоже, так привык покупать подобные услуги, что мысль о «семейном» быте даже не приходила ему в голову.

Вот и сегодня, должно быть, пока они еще спали, утомленные ночью страсти, миссис Бенджамин оставила завтрак в кухне, так что его нужно было только разогреть.

Патрисия села. Только сейчас, когда дурнота отступила, она осознала, что все еще не одета, и потому целомудренно прикрылась одеялом. Пусть молодая женщина и открыла в себе новую и приятную беззастенчивость, но всему свое время — выставлять себя напоказ просто так ей по-прежнему не хотелось.

Кто знает, может, сегодня утром от слабости она стала не в меру чувствительна, однако ее слегка покоробило новое напоминание о бурных ночных забавах. Молодая женщина опустила глаза — и наткнулась взглядом на вызывающе сверкающий рубин на пальце. Только кольцо — свой собственный подарок — не снял вчера вечером с нее Стивен.

И вдруг в голове у Патрисии словно что-то повернулось. Внезапно роскошное кольцо представилось ей не просто подарком на день рождения, а первым в череде таких же даров, даров довольного богача любовнице, которая сумела его ублажить, скрасив любовными играми редкие часы досуга. Впрочем, в дальнейшем эти часы станут не такими уж редкими, если она станет путешествовать вместе с ним, всегда будет находиться у него под рукой — позови только.

Разошедшееся воображение уже рисовало ряд резких, почти гротескных картинок: вот они со Стивеном колесят по миру и предаются любви в самых разных городах, самых разных, но неизменно роскошных отелях. И раз от разу секс в этих пышных апартаментах становится все разнузданнее и экстравагантнее — и все дороже и экзотичнее становятся подарки Стивена, плата за услуги.

Патрисия мысленным взором увидела себя через полгода-года такой жизни: в умопомрачительных туалетах от лучших портных, утопающую в мехах и бриллиантах. Но под всеми этими мехами, бриллиантами и умопомрачительными туалетами белья не было вовсе — ведь это так возбуждает! Сексуальная рабыня Стивена, готовая беспрекословно исполнить малейшую его прихоть и получающая щедрую плату. Игрушка, которую легко достать из кармана, когда есть время, и которую столь же легко забыть и забросить, возвращаясь к настоящей жизни, к работе.

Ну и, само собой, чтобы неизменно радовать своего господина и повелителя, такая игрушка должна постоянно находиться в отличной форме. Она не может позволить себе растолстеть. Или забеременеть.

Нарушившая это нехитрое правило располагает двумя возможностями. Она может избавиться от ребенка — или подождать, пока избавятся от нее самой. Патрисия не могла сказать, какой вариант страшит ее сильнее.

— Стивен! — воскликнула она, запаниковав и невольно ища хоть какой-то поддержки.

Он появился почти мгновенно. Вырос в дверях. Оказалось, Стивен уже успел надеть брюки и рубашку, хотя застегивать ее не стал, и она расходилась в стороны, обнажая мускулистую загорелую грудь.

У Патрисии перехватило дыхание. Как же мужественно и сексуально он выглядит! И это впечатление не обманчиво — он и в самом деле очень сексуален.

На лице его читалась тревога.

— Что с тобой? — спросил он, вглядываясь в глаза возлюбленной. — Снова плохо?

— Нет, — покачала она головой, чувствуя себя неимоверно глупо. Ну с какой стати было поднимать переполох? — Просто… просто я не знала, где ты.

И тут же укорила себя за малодушие. На самом-то деле она хотела сказать Стивену, что передумала, что не готова еще все бросить и переселиться к нему, не готова ездить с ним, забыв о своей жизни и полностью растворившись в его интересах. Но под его взглядом, таким нежным и ласковым, глядя на его лицо, такое красивое и дышащее любовью, Патрисия не смогла вымолвить роковых слов.

— Я же сказал, что пойду взгляну, как там насчет завтрака, — пояснил Стивен. — И решил заодно переодеться. Завтракать в халате — для меня это уж слишком патриархально. Ладно, мне пора в кухню, а то там сейчас тосты сгорят.

Он снова исчез за дверью. Патрисия посмотрела ему вслед. И мысли ее потекли по новому руслу.

Глупо поддаваться мимолетному приступу паники, глупо отказываться от исполнения заветной мечты. Да что тут такого, в конце концов? Стивен любит ее; она любит Стивена — что может быть естественней, чем желание двух любящих людей всегда быть рядом? Что же до беременности, так тут еще ничего не известно. Быть может — даже скорей всего! — никакой беременности и в помине нет, а она уже надумала невесть что…

Когда Стивен вернулся в спальню, катя перед собой столик с чаем, тостами и прочими неизменными составляющими классического английского завтрака, Патрисия уже успела вылезти из постели, умыться и накинуть легкое домашнее платьице. Точнее, то из своего здешнего гардероба, что наиболее подходило на роль легкого домашнего платьица. Решение было принято: она не станет отказываться от предложения Стивена. Но будет зорко следить, чтобы в своих посягательствах он не попытался заставить ее отказаться от собственного «я». А если дело зайдет слишком далеко, просто-напросто уедет, вернется домой. Нелегко будет, но она справится, она же сильная и самостоятельная.

— Вот это мне нравится, — улыбнулся Стивен, одобрительным взглядом окинув посвежевшее лицо молодой женщины. — Вот это зрелище, способное порадовать сердце мужчины. Даже начинаю думать, не поспешил ли я одеться.

Патрисия тоже улыбнулась, хотя и чуть саркастически.

— Наивысшая похвала, какой только может удостоиться женщина, да? Честно говоря, Стивен, сердце твое я сейчас порадовать не откажусь, но не иные части тела. Мне кажется, что для одного свидания секса с нас более чем достаточно. Не хотелось бы думать, что если я все же перееду к тебе, то буду нужна тебе лишь для одного.

С лица Стивена медленно сползла улыбка.

— Если? Патрисия, о каком «если» ты говоришь? Или я ослышался? Мне казалось, что твой переезд дело решенное. Ты уже даже собиралась подавать заявление об уходе.

— Ну… я поняла, что должна еще немного подумать.

Стивен тяжело вздохнул.

— Ага, понятно, откуда ноги растут. Вот почему ты с утра сказала про некстати заболевшую любовницу…

— Ну да, — с таким же тяжелым вздохом призналась молодая женщина.

Взяв ее за руку, Стивен сел на кровать и заставил Патрисию сесть рядом; Взгляд его был предельно серьезен.

— Право уж и не знаю, сколько раз должен повторять тебе это на протяжении одного свидания, моя милая, но я тебя люблю. Искренне и глубоко. И ты нужна мне не ради одного только секса. Мне нравится быть с тобой, даже когда мы не занимаемся любовью. Нравится разговаривать с тобой, просто глядеть на тебя. Нравится твой ум, твой характер, умение обращаться с людьми. Нравится выходить с тобой куда-нибудь, гулять, смотреть кино… Мне все в тебе нравится, когда ты не болеешь, — добавил он, тем самым омрачив радость, которую доставил Патрисии этим потоком комплиментов.