Рука в руке

7

Этот день прошел спокойно, будто в подготовке к завтрашней корриде. Мария заметно нервничала и мало разговаривала с гостями. Она помрачнела и постоянно теребила свои украшения. Рано утром Руис уехал в Ним, где его ожидало много дел. Виржиль с грустью вспоминал их с Жослином детство, предчувствуя скорый отъезд друга. Собираясь на завтрак, Рафаэль, как обычно, увидела желтую розу у своей кровати, соравала с нее лепестки и спрятала их в ящик тумбочки.

В это утро сложно было чем-то порадовать Марию. Прежде коррида всегда была праздником в семье Васкесов. Так было до того, как Руис стал матадором. Страх Мигеля перед быками вселял в сердце матери еще больший ужас.

Рафаэль пошла к конюшням, чтобы немного поучиться верховой езде. Конюхи радушно улыбались ей. У них было что-то общее с Руисом: такие же загорелые лица и джинсы, плотно облегающие тело.

Она остановилась возле прекрасного андалузского скакуна и нежно погладила его. От жары запахи в конюшне стали резче. Рафаэль решила вернуться к бассейну, где прилегла, поглощенная своими мыслями.

Около пяти часов подъехала машина, из нее вышел молодой человек и направился в дом. Вскоре он вернулся к автомобилю, неся в руках два больших чемодана. Мария шла следом за ним. Когда он уехал, женщина устроилась на своем любимом месте под зонтиком и жестом пригласила Рафаэль, которая изнемогала от жары.

— Это был Себастьян, — объяснила она, — человек, которому Руис очень доверяет. Он не хочет выходить на бой, если того нет рядом. Это его лучший друг. Бандит… — Мария вздохнула.

Рафаэль села в кресло рядом с ней. Они переглянулись. Стояла невыносимая жара. Рафаэль закурила. Ее мучила жажда, но двигаться было лень. Ей хотелось выслушать Марию, облегчить ее страдания, побыть еще немного здесь, на другом конце мира своих тревог и волнений.

— Убивать нелегко, — сказала Мария. — Вы знаете, Руис — мой младшенький, поэтому для меня все еще ребенок… Сложно поверить, что он уже взрослый. А он так легко смотрит в глаза смерти! Это сводит с ума. Для меня он все такой же милый, ласковый мальчуган. Руис такой чувствительный… Наверное, странно слышать это о человеке, который завтра будет сражаться с диким животным, но я совсем недавно видела, как он плакал над умершим теленком. А на корриде с легкостью зарежет взрослого быка… Он убивает их красиво — так рассказывал мне муж.

Мария отогнала назойливую муху. Рафаэль молчала в ожидании продолжения. Мария снова заговорила, но на этот раз ее голос зазвучал более мягко:

— В бою Руису все нипочем, так говорит Виржиль. А если тореадор ничего не боится, он обязательно одержит победу. Есть такие, которые всегда прячутся, потому что боятся подобраться ближе, посмотреть страху в глаза, обманывают сами себя. Такие никогда по-настоящему не выигрывают бой. Они атакуют и снова уходят. Зрители терпеть не могут этого…

Мария попыталась улыбнуться и добавила:

— В свое время я видела столько коррид. До Руиса… С тех пор, как он стал сражаться на арене, у меня появилось отвращение к этому искусству. Я даже не могу смотреть записи, которые иногда ставит мне Виржиль, — это его гордость. Гордость — мягко сказано. Но я не могу видеть Руиса рядом с быком. Даже если он в безопасности. При мысли о том, сколько боев ему еще предстоит, у меня цепенеет все внутри. То, что Виржиль мне рассказывает, подбавляет масла в огонь. Представлять это ужасно. Сколько еще vueltas [15]ожидает Руиса в будущем?

Мария теребила пальцами цепочку на шее.

— Себастьян, правда, очень вежливый. Он выслушивает мои опасения, но говорит, что все будет в порядке, что Бог хранит Руиса.

— Себастьян помогает ему?

— Да, он готовит его к завтрашнему дню: костюмы, шпаги… О боже!.. Брат подарил их ему на день рождения. Конечно, не Мигель, а Пабло. Я вам не слишком надоедаю своими разговорами? Я всем прожужжала уши этой корридой.

Рафаэль внимательно посмотрела на Марию и сказала:

— Нет, что вы! Я прекрасно понимаю вас. Вот увидите, завтра выпьете с ним шампанского.

Девушка так искренне произнесла эту фразу, что Мария посмотрела на нее с благодарностью.

— Спасибо вам, — улыбнулась она.

— Спасибо вам за теплый прием. Жаль, что мы уезжаем. Мне будет так не хватать вас всех в Париже.

В этом она не сомневалась. Вернуться и снова увидеть серые улицы Парижа, друзей, которые захотят все разузнать, чемоданы и грязную комнату, а также кафе, где их с Жослином ждет важный разговор… Мария могла жаловаться бесконечно, в то время как полуденное солнце безжалостно сжигало земли Васкесов. Руис еще долго будет занимать мысли Рафаэль. Долгими холодными вечерами она будет одиноко сидеть в кафе и предаваться мечтам о другой жизни, которой у нее никогда не было. То, что так и не произошло, больше всего дорого нам.

Мария продолжала улыбаться.

— Мы всегда будем рады видеть вас, если захотите еще приехать. Приезжайте этой зимой, познакомитесь с Пабло.

Рафаэль кивнула, ничего не ответив. В горле стоял комок, который мешал говорить. У нее вдруг появилось ощущение, что она доживает здесь свои последние счастливые деньки. Мария все говорила и говорила о Руисе, изливая страхи, мучающие ее. Насекомые жужжали вокруг сидящих женщин. Солнце уже не пекло так сильно. Внезапно Мария поняла, что Рафаэль так внимательно слушает ее не из простой вежливости…

Рано утром девушка позвонила матери в Нейи в надежде успокоиться и получить от нее наставления. Но они были все те же: быть милой с Жослином, не упустить свой шанс, женить его на себе. Эти слова были вызваны стремлением отвести девушку от неправильного пути, бесцельно прожитой жизни и женского одиночества. Три поколения женщин живут под одной крышей, и ни одна из них не смогла удержать мужчину! Зачем же снова делать глупости? Рафаэль вконец расстроилась. Она все убеждала себя в скором возвращении домой, в желанный Париж.

Томящая грусть — вот все, что осталось в воспоминаниях об этом дне. Казалось, глубокое несчастье и холодное спокойствие смешались в ожидании вихря чувств.

8

Рафаэль и Жослин рано приехали в Ним. Они молча шли за Виржилем, пораженные праздничной атмосферой в городе. Погуляв некоторое время по Эспланаде, они заказали кофе и стали наблюдать за быками, которых готовили к бою в Гардиоле.

Рафаэль осматривалась вокруг с беспокойством и напряжением. Возбужденные зрители в ожидании долгожданного дефиле участников корриды, теплый ветер, который то затихал, то усиливался, поднимая тучи пыли, фанфары, разрывающиеся в безудержной какофонии, — все это, казалось, Виржилю было безразлично. Он объяснял Жослину технические подробности боя. Сказал, что Руис выбрал темно-синий костюм, который всегда приносит ему удачу в боях в Ниме. Он рассказал об увлечении с недавнего времени французов, особенно южан, корридой. Виржиль сожалел, что Руис уволил отличного пикадора, потому что они не понимали друг друга. Он признался, что перед сражением всегда старается держаться подальше от сына. Для Рафаэль эти фразы не имели никакого значения: у нее не было желания это знать или понимать. Она думала о Руисе, но по-другому, вспоминая его молодую, сильную фигуру и то, как он смотрел на нее. Несколько раз она слышала от людей, поднимающихся по лестницам, его имя. От этого ей стало грустно. Увидев, что Рафаэль с нетерпением поглядывает на часы, Виржиль весело спросил:

— Не можешь дождаться?

— Да, когда все закончится.

Улыбка Виржиля стала жесткой. Жослин курил одну сигарету за другой. Рафаэль прекрасно знала, что Жослин не боялся за Руиса, который вызывал в нем только раздражение. Она подняла голову, глядя на птиц, носящихся в предвечернем небе. Внезапно девушке захотелось разрыдаться, но она быстро взяла себя в руки, поднялась и холодно бросила: