Хрупкое сокровище

— Я знаю, что близнецы — не от Стюарта, — мрачно заверил ее он. — Я знаю, что они мне только сводные сестры.

— И именно это разбило его сердце, разве ты не понимаешь? Андреа никогда ему об этом не говорила. Она позволила ему думать, что они — от него, и продолжала встречаться с их отцом и до того, как они родились, и после. Когда он снова ее с ним застал, когда он сделал тест на отцовство и обнаружил правду… тогда их браку пришел конец, Тристан. Стюарт принимал супружескую измену близко к сердцу.

Он не был обязан ей верить, но поверил. Просто нельзя было не поверить. Но это возвращало их к его причине пребывания здесь, в Иствике. К причине, по которой он желал так страстно нанести поражение Ванессе.

— Именно поэтому он добавил то условие к своему завещанию, — медленно проговорил Тристан — тоном не вопроса, а утверждения.

Не потому, что он подозревал Ванессу в обмане, но из-за неверности его матери. Не единственный раз изменившей, как она внушала Тристану, но совершившей множество измен. И это показывало в истинном свете ее последующий выбор.

Ее согласие на развод.

Ее бегство в Австралию — в погоне за отцом близнецов.

Ее возражения, когда он стал оспаривать завещание Стюарта.

— Андреа знает, почему ты здесь? Это то, чего она хочет?

Когда он не ответил, Ванесса добавила:

— Я так и думала.

Но он действовал в этом направлении в течение двух лет и был убежден в правоте своих шагов даже сейчас. Он не остановится, не услышав правду от своей матери. И не обдумав — вдали от Ванессы, от ее зеленых глаз — все, что он узнал сегодня утром.

— Мне нужно идти. Я должен принять несколько решений.

Надежда затрепетала в ее глазах, как крыло птицы.

— Ты дашь мне знать… как только решишь?

— Тебе — первой.

Он кивнул, прощаясь, и сделал, может быть, десять больших шагов, прежде чем она его окликнула. Он остановился. Оглянулся через плечо и снова был потрясен тем, как она выглядела. Ее тело и ноги вырисовывались в солнечном свете сквозь тонкую как паутинка розовую ткань ночной рубашки.

— То письмо, о котором я тебе говорила, письмо от твоего отца, — я сохранила его копию. Она твоя, Тристан. Если хочешь, я могу пойти и принести ее тебе.

Глава восьмая

После того как Ванесса предложила отдать ему копию письма, Тристан не двинулся с места. Пристально глядя на нее, он сказал, что если она собирается за чем-нибудь пойти, то лучше — за дополнительной одеждой.

Не обращая внимания на упоминание об одежде, Ванесса пригласила его подождать в холле, пока она не найдет письмо и коробку с фотографиями, газетными вырезками и другими памятными вещами, которые хранил Стюарт.

Когда все оказалось в его руках, Тристан вежливо поблагодарил ее. Вероятно, он собирался отвезти все это к себе в отель.

После его отъезда Ванесса почувствовала пустоту и тревогу. Ей не давали покоя множившиеся вопросы.

Дважды она брала телефонную трубку, потом — ключи от машины и сумочку. Ванессе хотелось расспросить Тристана. Догадывался ли он, кто написал письмо, которое привело его в Иствик? Будет ли он по-прежнему искать подтверждения тому, о чем говорилось в письме? Или больше не станет оспаривать завещание?

Если бы только он раньше отвечал на ее звонки или дал ей возможность все объяснить, они могли бы избежать этой неприятной ситуации.

Во вторник утром она вышла в сад. По вторникам Ванесса ездила в «Двенадцать дубов», и она срезала достаточно цветов, чтобы хватило на несколько букетов, а затем поставила их в воду.

Потом она пошла на кухню и приготовила горячие булочки с шоколадом и вишней. Когда Ванесса представляла себе широкую улыбку на лице брата при виде его любимого угощения, она сама всегда улыбалась.

Булочки получились великолепными. От удовольствия она улыбнулась еще шире. Потом повернулась, подняла глаза, и… ее улыбка застыла, а ее ноги приросли к полу.

Но лишь на долю секунды. Как только их взгляды встретились, Ванессе стало жарко.

— Откуда ты взялся? — спросила она хриплым от удивления голосом. В ее голосе прозвучали также нотки удовольствия — из-за того, как смотрел на нее Тристан, да и потому… ну, просто потому, что он был здесь.

— Меня впустила Глория.

Ванесса прижала руку к колотившемуся сердцу.

— Два утра подряд ты подкрадываешься ко мне. Ты должен прекратить это.

— Я только уравниваю счет. Ты удивляешь меня все время. — Он оглядел ее желтое платье и снова перевел взгляд на лицо. — Хотя по крайней мере сегодня ты одета.

— Где Глория?

— Убирает… вещи… которые ты мне одолжила.

Письмо и фотографии? Она широко раскрыла глаза.

— О нет. Тебе незачем было их возвращать.

— Они мне не нужны.

— Может быть, но я хочу, чтобы они были у тебя. Этого хотел бы Стюарт.

В его глазах что-то мелькнуло. Печаль? Сожаление? Но он пожал плечами, и это что-то пропало. Тристан прошел в комнату.

— Ты печешь?

Итак, он не хотел говорить ни о письме, ни о своем отце.

— Да, пеку булочки. Шоколад и вишня. Кокос.

— Они так же хороши, как их запах?

Она улыбнулась.

— Лучше.

— Ты умеешь готовить еще что-нибудь?

— Я опытный кулинар.

У него вырвался смешок.

— Может быть, мне следовало согласиться с Фрэнком и остановиться здесь, а не в «Марабелле»?

— О, я не думаю, что это удачная мысль, — воспротивилась она. — Пытаться жить вместе в одном доме…

— Нет, — сказал он чересчур серьезно. — Мысль неудачная.

Чтобы снять возникшее напряжение, она предложила ему кофе.

— Я получу что-нибудь с кофе?

Булочки, пробормотала ей на ухо миз Прагматик. Он говорит о булочках.

— Наверное, я могу дать тебе одну.

— А остальные — для?..

Готовя кофе, она ответила автоматически:

— Для ребят в «Двенадцати дубах».

— Это там ты безвозмездно работаешь? Где работает твой друг Энди?

— Да.

— Интересное название. «Двенадцать дубов».

Ванесса вскинула на него глаза. На его лице она не заметила ничего, кроме любопытства. Она же привыкла не говорить о «Двенадцати дубах», защищать эту сторону своей жизни от чужих.

— Это название поместья, — осторожно объяснила она. — Громадный старый дом в георгианском стиле с отдельным помещением для слуг, конюшнями и маленькой фермой. Владелец завещал его приюту для людей, у которых проблемы, связанные с развитием.

— Что ты там делаешь?

— Я помогаю врачам. По вторникам — искусства и ремесла. По четвергам мы готовим.

Она почувствовала, что он смотрит на нее иначе, с уважением или восхищением, которых она не заслуживала. Если бы не Лу, она никогда бы не узнала о «Двенадцати дубах».

— Я делаю не очень-то много, да и то не совсем бескорыстно.

— У меня возникла мысль поехать с тобой. Плохая мысль.

— Почему?

— Сегодня днем я должен успеть на самолет.

Ее пульс учащенно забился.

— Куда ты летишь?

— Повидать мать.

— Ты возвращаешься в Австралию?

— Я хочу слетать во Флориду. Моя мать переехала в Штаты в прошлом году.

— Я не знала, — пробормотала она.

— Это то, что я приехал тебе сказать. На тот случай, если я не вернусь.

Всего несколько дней назад она просила его уехать домой, оставить ее в покое, но теперь…

— Это означает, что ты все здесь закончил?

— Не совсем.

Он подошел к ней и протянул руку. Ванесса спросила:

— Это предложение мира? Извинение? Прощание?

— Может быть, все вместе. — Он взял ее за руку. — И, может быть, я делаю то, что должен сделать. Исправить ситуацию.

— Для тебя это важно, да?

— Да.

— И важно поступать правильно?

— А это — всегда.

— Значит, теперь, когда ты знаешь о мыслях, чувствах и желаниях своего отца, ты поступишь правильно? Исправишь ситуацию?

— Это всегда было моим намерением, Ванесса. — Он сменил тему разговора. — Помнишь тот вечер, когда ты пришла меня повидать, в «Марабелле»?