Память сердца

— По-твоему, воры не пользуются кремом после бритья?

— Профессионалы не пользуются. Мне кажется, для настоящего взломщика было бы большой глупостью оставлять после себя такой аромат. Ведь это может служить серьезной уликой.

— Бетси, из тебя мог бы выйти отличный следователь, — пошутил Джон.

— Я просто хотела, чтобы ты знал…

— Ты сообщила шерифу Уитфилду?

— Разумеется. Он оставался у нас, пока мы с девочками не уехали в город.

— Мне показалось, ты говорила: взлом произошел ночью…

— Правильно. Примерно часа в два ночи.

— Что же делал растяпа Боб Уитфилд в вашем доме все это время.

— Его не было в момент ограбления. Я не могла связаться с ним до семи утра, пока не появился Шон. Тогда я отправила старика назад в его домик, чтобы он позвонил оттуда, потому что вор обрезал провод нашего телефона.

— В бездействии прошло целых пять часов. И ты ждала так долго, прежде чем вызвать полицию?

— Я же объяснила: мой телефон не работал, я не могла покинуть дом со спящими детьми. Кроме того, у меня немного кружилась голова и…

— От чего у тебя голова кружилась?

— Ну, мне досталось по голове от ночного проходимца.

Своей большой ладонью Джон провел по волосам, потер лоб.

— Сколько тебе лет, Бетси?

— Что?!

— Сколько лет?

Бетси вдруг почувствовала себя девчонкой, сердце всколыхнулось от воспоминаний. Никто не говорил с ней таким отечески заботливым тоном с тех пор, когда она училась в колледже.

— Если ты не можешь вспомнить…

— Тридцать шесть, верно? И ты мать двоих детей?

— Четверых.

— Я требую, чтобы ты мне обещала отныне запирать все двери, включая и подвальную.

— Кажется, ты немного переусердствовал. Никому не пролезть через небольшие отдушины в подвале.

Джон не удержался и состроил гримаску, втянув свежевыбритые щеки и сжав свои красиво изогнутые губы. Бетси ощутила, как внезапно внутри все содрогнулось, как в юности, — тогда она впервые увидела эту неотразимую чувственную гримаску, взволновавшую ее.

Но это же просто шутка. Зачем же краснеть? — рассердилась на себя Бетси. Но удивительно теплое выражение его обычно сурового лица, просиявшие карие глаза, смотревшие на нее с восхищением, говорило о многом. В это мгновение Джон был похож на счастливого человека, обретшего нечто редкое и бесценное после долгих мучительных поисков.

— А я повторяю: включая дверь в подвал.

Его рубаха была накрахмалена и пахла лимоном. Выбритый подбородок еще сохранял легкий запах мыла. От Джона веяло чистотой привыкшего к опрятности мужчины.

— Ну хорошо. Если тебя это осчастливит.

— И прошу тебя звонить мне, если ты заметишь что-нибудь необычное. Или даже если тебе что-то покажется подозрительным. Любая мелочь может оказаться связанной со взломом.

Капельки дождя все еще блестели у Бетси в волосах. Бережно он коснулся ее кудряшек. Его пальцы погрузились в золотисто-рыжеватый шелк, и Джон закрыл глаза.

Господи! Что я делаю? — пронеслось в его сознании. Ему послышалось, будто Бетси прошептала его имя.

Больше Джон ни о чем не думал: его рот коснулся ее губ. Поцелуй длился бесконечно. Вспыхнувшее как гигантский костер желание повергло Джона в состояние экстаза. Он трепетал как осенний лист. Джон оказался в сетях страсти, которые сам и расставил.

Какое блаженство! Бетси — сама нежность, тепло и женственность. Его уже не утоляли поцелуи. Бетси, поняв это, сильнее прижалась к нему. Ее податливое гибкое тело как бы растворилось в нем… Джон обнял ее за шею, и Бетси поднялась на цыпочки, положив руки ему на плечи.

Сквозь ткань рубашки Джон почувствовал ее упругие груди, и пламя неутоленного желания опалило его мужское естество.

Он вспомнил, как, бывало, обнаженная кожа Бетси становилась влажной под его поцелуями, как просто и легко он овладевал девушкой. Джон уже не властвовал над собой. Предназначенное Природой должно было свершиться.

Но вдруг тяжкое воспоминание из далекого прошлого оглушило Джона: он явственно услышал стон Патрика, раздавшийся из-под горящих стропил, которые обрушились на него.

Задыхаясь, Джон оторвался от Бетси. Ее глаза медленно открылись. Она жмурилась как от яркого света, сквозь густые ресницы поблескивали затопленные страстью глаза.

— Джон? — послышался нежный недоумевающий голос. Ее очаровательная улыбка торопила его. Бетси всем существом своим хотела принадлежать ему.

— Близнецы, наверное, гадают, где ты могла задержаться.

Щеки Бетси самолюбиво вспыхнули. Нежная улыбка пропала, и глаза помрачнели, их блеск исчез.

— Да, ты прав, они в растерянности.

Джон причинил ей боль, но, быть может, это к лучшему?

Стараясь не смотреть на Бетси, он открыл дверь.

— Алло, Монк! — крикнул он. — Вы не пришлете близнецов ко мне? Мисс Шепард собирается уходить.

— Миссис Вудбери, — строго поправила его Бетси.

— Извини.

— Сию минуту, шеф! — отозвался Монкхауз из дальнего угла огромного гаража.

Секунду спустя прибежали девочки, соревнуясь за право первой прикоснуться к матери.

— Я победила! — кричала Мэри, прыгая как разбалованный щенок.

— Нет, я!

— Я, я!

Обе как по команде обернулись к Джону, чтобы он рассудил их.

— Эй друзья, не начинайте все сначала.

— Но Джон! — хором взмолились близнецы.

— Ни в коем случае.

Мэри и Анжелика огорченно посмотрели друг на друга. На похожих как две капли воды мордашках выразилась полная растерянность. Затем обе вновь обратились к Джону.

— Со всеми вопросами обращайтесь только к маме, — распорядился он.

Джон был уже в своем кабинете за закрытой дверью, вне досягаемости дотошных близнецов. Так, пожалуй, надежнее для всех.

Глава пятая

— А здесь мы сделаем мансардное окно спальни. — Бетси провела линию носком тапочка по пыльному полу чердака. — И может быть, рядом нечто вроде диванчика с большими подушками, которые вздыхают, когда садишься.

Это необходимый уют, чтобы мечтать и загадывать желания, подумала она. Вот чем следует заниматься детям, вместо того чтобы рыться в грязных мусорных баках и выпрашивать у прохожих мелочь под каким-нибудь благовидным предлогом.

— Надстройка, которую я могу вам предложить, — это по меньшей мере четыре большие комнаты и ванная, как на нижнем этаже, — объявил строитель Грант Кох, подведя черту в записной книжке в кожаном переплете. Он убрал и маленький блокнот, и тонкое золотое перо в карман ладно сидевшего на нем пиджака.

— Так не забудьте мансардное окно в каждой спальне и — если нам удастся выкроить из бюджета — диванчик у окна, — улыбнулась Бетси в надежде, что все получится.

— Я должен проверить кое-какие цифры, прежде чем представить окончательную смету.

— Используйте карандаш поострее, сэр!

Лицо Коха помолодело и озарилось лукавой мальчишеской улыбкой, которая вызывала у заказчика больше доверия, чем его искусство умелого плотника.

— Я предлагаю вам договор, Бетси. Вы идете со мной на бал-маскарад в старинном амбаре в костюмах времен освоения Запада, а я сделаю бесплатно окно и остальное, включая диванчик.

— Вы не будете испытывать смущения на балу, когда мы объявимся вместе на глазах у вашей жены?

Кох стряхнул паутинку с рукава.

— Вам надо почаще выходить из дому, куколка. Кара ушла два месяца назад, обвинив меня в лени и в том, что я таскаюсь по всему округу, а она, бедняжка, возится с детьми да на кухне.

— Жена была права?

Глаза Гранта лукаво прищурились.

— А вы как думаете?

Бетси укоризненно покачала головой.

— Я думаю, вам лучше бы изменить свои дурные привычки, пока вы не подхватили неизлечимую болезнь.

— Я не так глуп, леди: умею надежно защититься от подобной напасти. — Грант противно замурлыкал, став похожим на гулящего мартовского кота. — Вы не против побаловаться со мной? И начнем с бала в амбаре.

Бетси скрыла отвращение, холодно улыбнувшись. Она выросла, постоянно подвергаясь грязным притязаниям этого развращенного типа.