Аметистовое ожерелье

– Виконт вас сейчас примет.

– Хорошо, – сухо сказала она и поднялась со стула со спокойным достоинством, хотя внутри у нее все похолодело.

«Мне не страшно и не стыдно», – мысленно твердила себе Элизабет, идя следом за дворецким по мягкому, пушистому ковру. Она представила Джейн Силби с маленьким сыном на руках. То унижение и издевательства, которые каждый день испытывают они, не идет ни в какое сравнение с ее теперешними переживаниями.

Виконт уже ждал ее. Он стоял, опершись рукой на каминную полку и поставив ногу на изящную каминную решетку. На столе у камина стоял хрустальный стакан с бренди и лежала раскрытая книга обложкой вверх, будто Росс только что читал ее. Это было неожиданностью. Элизабет считала Росса Трилоуни ловким, но недалеким человеком. На какое-то мгновение она растерялась и чуть не извинилась за доставленное беспокойство.

– Входите… пожалуйста, – услышала она голос Росса.

Элизабет смутили приятные манеры и подчеркнутая вежливость. Чтобы скрыть растерянность, она неожиданно для себя сказала то, что думала:

– Я знаю, мне не следовало сюда приезжать. Я понимаю, что мое поведение можно назвать возмутительным. Но… как за мной, так и за вами закрепилась нелестная репутация… Так что нам с вами нечего терять, и я думаю, вы на меня не рассердитесь.

– Нет, не рассержусь, – проговорил он с улыбкой.

Она обвела рассеянным взглядом его могучую фигуру. Представительный джентльмен, любящий почитать тихими вечерами в красиво обставленном доме, свидетельствующем о несметном богатстве. Для полноты картины не хватало только второго кресла у камина, где сидела бы утонченная леди – жена – и занималась своим бесконечным вышиванием.

Может, она зря считала его неотесанным чурбаном? Явившись к нему без предупреждения, она увидела подлинного человека, что опровергало ходячее мнение о нем.

– Насколько я понимаю, вы получили мое письмо? – спросил он, прервав ее размышления.

– Да, получила. Поэтому и приехала.

– Я благодарен вам за то, что вы не отложили это дело в долгий ящик.

Ее ответом был быстрый насмешливый взгляд.

– Не хотите ли чаю?

– Нет, – кратко ответила она, но, вспомнив, чему ее учили в детстве, поправилась: – Нет, благодарю вас. Давайте перейдем прямо к делу. – Она снова покраснела, увидев его насмешливую улыбку. – Уже довольно поздно, – пояснила она.

Он был очень вежлив. Подчеркнуто вежлив. Будто этот известный своей беспощадностью человек, который еще недавно грозился отправить ее на панель, вдруг передумал, и ей нечего теперь бояться.

Словно читая ее мысли, Росс тихо произнес:

– Как вы набрались смелости, миледи, и решились приехать сюда, несмотря на поздний час, так и я решил смиренно попросить у вас прощения за то, что в прошлый раз был груб с вами.

– Могли бы и не извиняться, – не медля ни минуты, резко возразила Элизабет. Она была встревожена и напугана таким неожиданным приемом.

– Почему? Не потому ли, что мои извинения вынуждают и вас извиниться передо мной?

– Не вижу причин извиняться перед вами, – запальчиво ответила она.

– Ошибаетесь, миледи, – мягко поправил он. – Мне кажется, что вы так же сожалеете о своем тогдашнем поведении, как и я о своем.

– Грубая, высокомерная стервочка, затеявшая перепалку, никогда не чувствует себя обязанной извиняться, – невольно вырвалось у нее. Слова прозвучали крайне холодно, хотя лицо у нее пылало под его пристальным взглядом.

– Но уж теперь-то мы будем взаимно вежливыми? – сухо спросил он.

– Я не требую от вас вежливого обращения, – снисходительно ответила она. – Несколько дней назад я уже говорила, что не собираюсь с вами больше встречаться. Я готова повторить это и сейчас.

– Тогда почему вы здесь? – воскликнул он и отошел от камина, направляясь к ней. По мере того как он приближался, она пятилась к двери. Увидев это, он остановился. – Ну, раз моя компания кажется вам неподходящей, и вы уже раскаиваетесь, что приехали, тогда уезжайте. Сию же минуту! Не смею вас задерживать!

Росс видел, как она то краснела, то бледнела, стараясь справиться с обуревавшими ее чувствами.

– Если вы хотите остаться, то проходите и садитесь. Я не могу говорить о деле с человеком, который прячется в полутьме у двери, куда не доходит свет от камина.

– Я не прячусь… не боюсь…

– Вот и хорошо. Вы не прячетесь и не боитесь. Проходите и садитесь. – Он наблюдал, как она шла от двери к креслу у камина, и, подняв стакан, спросил: – Не хотите чего-нибудь выпить?

– Я не пью.

– Ах да! Добрые дела для бедных. – Он улыбнулся. – Вы член общества трезвости? – Он отпил бренди.

– Нет, но полностью разделяю их взгляды, – сказала она, глядя на его стакан. – Я видела, какой вред причиняет алкоголь несчастным заключенным.

– Где вы могли видеть это? – Он с интересом взглянул на нее, отставив стакан.

– В Брайдвелле, Ньюгейте, на задворках Вэппинга, где я помогаю учить беспризорников в воскресной школе… – Она вдруг осеклась, вспомнив, зачем приехала сюда в такое позднее время, пренебрегая собственной безопасностью и правилами хорошего тона.

– Вы бываете в тюрьмах и трущобах? – спросил он, подавшись вперед.

– Не для того я приехала сюда в такой поздний час, чтобы обсуждать мою благотворительную деятельность. Может, перейдем к делу? Я хотела бы вернуться домой до того, как меня хватятся, – нетерпеливо сказала она. Наступила тишина. Элизабет смотрела на Росса из-под длинных густых ресниц. – Я хочу получить свое ожерелье.

– Знаю.

– Это возможно?

– Да, – ответил Росс.

Она недоверчиво посмотрела на него.

– Вам, наверное, интересно, что я хочу взамен, – спокойно проговорил он.

Она кивнула. Их взгляды встретились. Он уже твердо решил для себя, чего хочет, и не сомневался, что и она догадалась. Но что-то мешало ему. Хотя за многие годы у него накопился огромный опыт, как делать предложение стать его… любовницей. Он заметил, как Элизабет впилась белыми зубками в нижнюю губу, чтобы остановить дрожь… Внезапно Росс почувствовал непреодолимое желание защитить ее и успокоить. Прежнее раздражение и неприязнь улетучились сами собой. Так что ему мешает начать переговоры? Что она ожидает услышать от него? Что ему сказать? Выходите за меня замуж?

– Я пришел к выводу, что странное предложение Эдвины возместить долг было не таким уж нелепым… – неожиданно для самого себя проговорил Росс.

Элизабет затаила дыхание, стараясь вспомнить, какое предложение бабушки он имеет в виду. И вдруг вспомнила! Не сводя с него своих округлившихся от удивления глаз, она проговорила приторно-сладким тоном:

– Бабушка не будет трогать мое приданое ни ради вас, ни даже ради меня. Сколько раз я просила, чтобы она дала мне немного денег из моего приданого, но она, каждый раз мне отказывала. Она действительно невероятно прижимистая женщина.

Она уже смотрела на него по-другому, поприветливее, если не сказать, дружелюбнее. Он вдруг увидел то, что ожидал, – красивую, живую Элизабет, которой любовался издалека почти десять лет назад.

– Я принимаю условия вашей бабушки, – сказал он севшим голосом. Откашлявшись, он добавил: – Я имею в виду то, что она задумала.

– Она задумала выдать меня замуж, – подтвердила Элизабет все с тем же едва заметным проблеском дружеского к нему отношения, но эти проблески, едва наметившись, исчезли, когда до нее дошел смысл его слов.

Она облизала пересохшие губы. Так, значит, его цель деньги, а не месть! Он, вероятно, думает, что оказал ей огромную честь, польстившись на ее немалое состояние. Разумеется, сейчас он не будет насмехаться – потерпит, пока не сделает предложения руки и сердца, но зато потом припомнит, как она приехала к нему, умоляя жениться и восстановить ее репутацию. Став мужем, он будет хвалиться, как хорошо ему живется на ее приданое и ежегодное пособие.

Элизабет почувствовала, как больно сжалось сердце, как ущемлена гордость. Если он считает ее игрушкой, которая позволит продать себя, то он жестоко ошибается.