Запретная страсть

– Так и должно быть, – чуть хрипловатым голосом произнес Брэндон, и она ощутила, что и у него перехватило дыхание. Нежными, как перышки, пальцами он раздвинул ей ноги, словно решая загадку, отгадку которой знал наперед. – Не может быть плохо то, от чего нам так хорошо.

И он был прав. Она поняла это в тот же миг, как его пальцы коснулись самого сокровенного. Ах, как же он прав! Ей так хорошо, что она забыла обо всем на свете! Она застонала и шевельнулась. Его пальцы близко-близко, и вот они уже там. Она снова простонала и закрыла глаза.

Не замечая ничего, ни о чем не думая, завороженная его чарами, Келси открывалась ему, выгибаясь и обхватывая его шею руками. Неужели она могла бояться его? Ей нечего прятать от него. Ему известны все ее тайны, все ее маленькие страхи и все слова, которые могут развеять эти страхи. Он знает, как заставить ее потерять голову и как вернуть ей сознание, чтобы повторить все сначала…

Еще немного, и дороги назад не будет. Но ей страстно хотелось уйти с ним по этой дороге. Она не отдавалась безвольно его ласкам, а молила: еще, еще!

– Потерпи, – проговорил он вдруг, пальцы его остановились и замерли. Едва заметным движением она прижалась к ним, чтобы не растерять разгоревшегося желания, чтобы не прекратился генерирующий возбуждение ток. – Не торопись, – промолвил он, не отнимая рук. – Я хочу увидеть тебя.

Она вскрикнула от нетерпения, рвавшегося наружу, ее била нервная дрожь, но он сумел ее успокоить. Он отводил от нее руки неторопливо, осторожно, стараясь не спугнуть тонкого чувства. Бившее через край желание унялось, и Келси перевела дух.

– Ляг, – все еще стоя на коленях, сказал Брэндон. – Дай посмотреть на тебя.

Медленно разгибая руки, он опустил Келси на постель, так, чтобы ее ноги легли по бокам от него.

– Ну вот, – волнуясь, проговорил он, поглаживая ее ноги. – Теперь я вижу, какая ты красивая.

Он медленно поднялся и начал раздеваться. Он расстегивал рубашку, освобождая каждую пуговицу в отдельности. О Боже, сколько же было этих пуговиц! Можно было подумать, что он нарочно тянет время, простое раздевание превращая в пытку. Но в конце концов рубашка была снята. От вида его торса, такого широкого, гладкого, сильного, у нее захватило дух.

– Скорее, – выдохнула она, пытаясь сладить с колотящимся сердцем, успокоить скручивающиеся мышцы.

Когда он предстал перед ней обнаженный, она уже не могла произнести ни слова. Несмотря на все, что было между ними, она не ожидала увидеть то, что увидела, – неотразимую мужественность, совершенную, берущую в плен красоту и мощь.

Он снова опустился на колени между ее ног, и у нее на глаза навернулись слезы. Она никогда и не мечтала увидеть его вот так перед собой.

Брэндон не понял ее молчания и слез. С видимым усилием сдерживая себя, он взял ее руку и прижал к своей груди.

– Ты хочешь этого, Келси? – спросил он, и по неровному биению его сердца было понятно, что эти слова дались ему с трудом. Одно только движение, чуть-чуть подняться – и конец мучительному предвкушению.

Она не ответила и почувствовала, как у него замерло сердце.

– Келси! – промолвил он снова, и на лбу у него заблестели капельки пота, а в голосе послышалось отчаяние. – Ты хочешь этого?

Что ему сказать? Значит, он в последний момент перекладывает решение на меня. Предлагает последний шанс спасти нас обоих от того, что в конечном итоге принесет одну только боль. Сейчас его захватила страсть, а как потом? Потом, когда вернется чувство вины или стыда? Потом, когда он осознает, что обесчестил невесту своего брата? Тогда окажется удобнее свалить вину на меня. И он не сможет скрыть отвращения, от которого мое сердце разобьется…

Но она не стала слушать доводов рассудка. Может быть, под действием вина или желания, накопившегося за все эти недели и, незаметно для постороннего взгляда, бушевавшего в ней, как пламя. Нет, все дело в волшебстве. Удивительном волшебстве, с помощью которого Брэндон заставил ее забыть про осторожность и страх. Она готова была все отдать этому мужчине. Как она мечтала о его объятиях! И теперь, когда мечта стала явью, только это и имело значение для нее.

А вдруг все будет так чудесно, что я ни о чем не пожалею?

Вместо ответа она повторила его слова:

– Не может быть плохо то, от чего нам так хорошо.

Прошептала и потянулась к нему губами.

В тот же миг их тела соединились. Он был нежен, но нежность – слишком хрупкий цветок, чтобы выдержать жар их пылающей страсти. Чуть слышно вскрикнув, она обхватила его ногами, вбирая в себя как можно глубже. И он с облегчением застонал, поняв наконец, что героической выдержки не требуется.

И тогда он отдал ей весь свой пыл, с такой мощью, что она ни о чем уже не могла думать. Она обнимала его, крепко впившись пальцами в его скользкую от пота спину, и он, в экстазе обладания непрерывно шепча ее имя, с каждым движением проникал все глубже и глубже.

А за окнами гроза отыгрывалась за долгое молчание. Громовые раскаты заполнили комнату, и не слышно было, как они стонут, побуждая друг друга к новым и новым ласкам, поднимаясь ко все более высоким вершинам блаженства.

Когда же, достигнув пределов наслаждения и муки, задыхаясь в истоме, они одновременно вскрикнули, страшный грохот заглушил их голоса.

Она очнулась, лежа в его объятиях, и попыталась сложить воедино мозаику своей потрясенной души. Гроза уже отступила и не могла помешать ей услышать его слова или смягчить сквозившие в них мучительные угрызения совести.

– Келси, – невнятно проговорил он, как будто еще не пришел в себя и не полностью отдавал отчет в собственных словах. – Ах, Келси, Келси, что же мы натворили!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Они лежали, прижавшись друг к другу, не готовые еще разжать объятья, предоставив своим телам выразить ту нежность, для которой их голосам не хватало слов. Он провел пальцем по изгибу ее бедра, она пробежала своим пальчиком по мускулистой перемычке между его ребрами. Он потрогал ладонью ее обмягший сосок, она погладила его живот. Зарывшись лицом в ее волосы, он глубоко вдохнул их аромат, а она нежно дохнула ему в ухо.

Но скоро, очень скоро Келси почувствовала, что в комнату вползает реальность. Постепенно ноги Брэндона освободились от ее ног, руки, державшие ее, как в коконе, упали на простыню, прислонявшаяся к ее волосам голова легла на подушку. Снова они стали двумя отдельными людьми.

– Давай лучше оденемся, – сказал Брэндон, и она уцепилась за промелькнувшую в его голосе нотку сожаления. Ему не хочется уходить!

Она не ответила, и долгую минуту он лежал с закрытыми глазами, не шевелясь и не произнося ни слова. Но затем, с усилием, которого она почти не ощутила, приподнялся, сел и, повернувшись к ней спиной, опустил ноги на пол. Кашлянув, Брэндон пригладил волосы и бросил ей через плечо:

– Надо торопиться.

На этот раз сказанные им слова прозвучали тверже, и Келси поразилась, как быстро он пришел в себя. Она все еще чувствовала себя сотканной из облаков, бесформенной, неземной, не способной двинуть ни рукой, ни ногой, она могла только парить в невесомости.

– Иди ко мне, – прошептала она. Ей нужно было снова ощутить его дыхание, тепло его рук. Я, думала Келси, – облако, а он – ветер.

Однако тихий скрип подсказал ей, что он встал с кровати. Келси беспомощно лежала и смотрела, как он начал одеваться. Он не отвечал, но, обратив внимание на ее напряженную неподвижную позу, сказал хриплым голосом:

– Не могу, нам нужно спешить, милая.

Он произнес ласковое слово, но где же та животворная магия, которую он источал совсем недавно? В этой ласке теперь больше условности, чем подлинного чувства. У Келси заныло сердце. Натянув до горла простыню, она свернулась калачиком.

– Почему?

Брэндон уже надел джинсы и всунул руки в рукава рубашки. Длинный ряд пуговиц, которые так мучительно долго расстегивались, теперь, казалось, застегивался с издевательской быстротой. Матрац резко качнулся, когда он опустился на него, чтобы вытащить из-под кровати туфли и носки.