Теперь ты — моя жена

— Как это вчера ночью? — живо перебила его Джойс.

— Ну да, вчера ночью, — внимательно поглядев на девушку, повторил Брюс Мелвин, не понимая, почему она переспрашивает.

— Но ведь мы же ушли с нею вдвоем сразу после ужина, — напомнила Джойс.

— Абсолютно верно. Вы удалились с нею, оставив нас с сэром Патриком вдвоем. Так оно и было. Сэр Патрик не дал мне уйти, задержав своими разговорами о бизнесе. По всей видимости, ему некому излить душу, вот он и отыгрывался на мне. Как ты понимаешь, его разговоры абсолютно не интересовали меня. Мысли мои были заняты предстоящим свиданием.

— Ты говоришь о свидании? — переспросила девушка.

— Ну да. Я намеревался показать Дорис наше озеро. Дело в том, что в одной из бесед я упомянул лечебные свойства некоторых из растущих тут растений и к тому же, не задумываясь особенно, упомянул слово «лаборатория». Ты понимаешь, растущие вокруг озера лекарственные растения и в довершение ко всему лаборатория?

— Но ведь из этого же следует, что за всеми этими разговорами скрывается что-то конкретное… Ведь так?

— Вне всякого сомнения, если ты имеешь в виду договоренность о свидании… Короче говоря, мы с Дорис встретились в одиннадцать в вестибюле.

— О Господи! А я-то как сурок спала уже в это время в своей комнате!

Брюс широко улыбнулся. Его крупные зубы влажно блестели, когда он в очередной раз наклонился к Джойс и прошептал, озорно глядя ей в глаза:

— Ты действительно спала, и спала как ангел, моя дорогая!

От негодования Джойс всплеснула руками и прокричала срывающимся голосом:

— Не смей приближаться ко мне! Слышишь! Ты… Ты же настоящий вампир! Ты просто бандит! А я, я уверена, что не существует никакой проклятой лаборатории и никаких твоих распрекрасных изобретений…

— Ну как ты можешь быть уверенной в этом?

— Уж не хочешь ли ты сказать мне, что отвел Дорис в свою лабораторию? — внезапно успокоилась Джойс.

— Нет. Конечно же нет. Будучи с нею, я только рассказывал ей о том, что есть интересного в окрестностях озера. Все, что она услышала о лекарственных растениях и о лаборатории, я выболтал не намеренно. Это случайно вырвалось у меня.

— Ложь! И о том и о другом ты упомянул специально. И не уверяй меня в обратном.

— Ну хорошо. Именно поэтому я и спросил, можно ли довериться тебе. Мне бы не хотелось, чтобы кое о чем услыхала Дорис. Вчерашняя наша экскурсия не состоялась из-за собак. Конечно, их появление было совсем неуместно, но я пообещал Дорис, что в следующий раз позабочусь о том, чтобы собаки были надежно заперты.

— А тебе было известно, что псы были на свободе? Ты не распорядился запереть их?

— Нет, такого распоряжения я не давал. Я знал, что они появятся в самый неподходящий момент.

Покраснев от негодования до корней волос, Джойс пристально глядела в глаза своего собеседника, даже не пытаясь скрыть свою ярость.

— Мне кажется, вся твоя жизнь только и состоит из этих неподходящих моментов, — почти прокричала она.

— Вспомни, пожалуйста, что, для того чтобы такие моменты наступили, необходимы как минимум двое. Так что не стоит винить в них лишь одну сторону. Готов поспорить, до того как появились собаки, у Дорис не было никаких оснований чувствовать себя принуждаемой к чему-либо или просто обиженной. Она явно не жалела, что встретилась со мною. Я мог бы поклясться, что Дорис абсолютно забыла о своем женихе.

— Еще бы! Ведь она думала о твоем изобретении!

— Ну что ж, возможно. Не буду спорить. Но я осмелюсь думать, что были мгновения, когда мысли о моем изобретении отходили на второй план…

— Самодовольный соблазнитель!

XI

В темном вестибюле недалеко от нее прозвучал негромкий шепот:

— Это ты, Джой?

— Я. Но тут ничего не видно.

— Будь осторожна, не споткнись. Держись крепче за перила. А теперь дай мне другую руку.

Джойс подчинялась всему абсолютно механически, бездумно. Она чувствовала себя несколько подавленной, и ей не всегда удавалось вовремя понять и выполнить быструю череду распоряжений, даваемых Брюсом. Не всегда она понимала и его беглые пояснения.

Все произошло после ужина, когда Дорис по установившемуся в последнее время порядку занималась сервировкой кофе. Как-то само собой получилось, что вечерами этим приходилось заниматься именно ей.

Брюс сидел на подлокотнике кресла, в котором расположилась Джойс, и, запустив в ее прическу пальцы, осторожно поглаживал ей шею, путая при этом волосы.

— Что ты делаешь! — возмутилась девушка.

— Будь внимательна и не пей кофе! — прошептал, склоняясь к ее уху, Брюс.

Джойс замерла в удивлении. Она чувствовала себя почти что загипнотизированной и уже не возмущалась тем, что Брюс продолжал играть ее волосами. Напрягшись, девушка внимательно вслушивалась в то, что говорил ей хозяин замка:

— Притворись, что тебе очень нравится напиток… Попозже объяви, что тебе немыслимо хочется спать и что ты отправляешься к себе, дабы лечь в постель. Но не вздумай действительно заснуть. Через полчаса ты должна ожидать меня внизу в вестибюле.

Тревожный взгляд зеленых женских глаз утонул в черных зрачках глаз мужских, смотревших на нее с известной долей насмешки. Происходящее явно доставляло ему удовольствие.

А ведь он уже командует мною, мысленно отметила девушка, но вслух ничего не сказала. Ей подумалось также, что Брюс Мелвин, по всей видимости, имеет обыкновение подтрунивать вообще над всеми женщинами, что не мешает некоторым или даже большинству из них безумно влюбляться в этого взбалмошного человека.

А не влюбилась ли она в него?

Не определяла ли именно любовь, а не присущий ей профессиональный интерес то безусловное повиновение, которое в последнее время она стала отмечать в себе? Чем же еще можно было объяснить то внимание, с которым она воспринимала каждое сказанное Брюсом слово?..

— Обопрись о мое плечо, — посоветовал Брюс.

— Что, собственно, произошло? Что все это значит? К чему это?

— Ш-ш! Тихо… Подожди. Давай-ка я поведу тебя.

Они пересекли вестибюль и стали спускаться по одной из многочисленных лестниц. Тут пахло влагой. Джойс несколько раз споткнулась в темноте.

— О-о! — простонала она.

— Будь осторожна!

Не успела Джойс еще отреагировать на последнее предупреждение, как ее уже задержали руки Брюса. Это были сильные и горячие руки, осторожно сжимающие ее талию в царившей темноте.

Джойс почувствовала, как у нее закружилась голова. Было очень приятно и томительно-волнующе.

— Отпусти меня! Что ты себе позволяешь?!

— Не глупи. Ты же можешь оступиться и упасть. И успокойся, пожалуйста. Тише! Я тебе все объясню несколько позже. Да успокойся же ты!

— Я хочу, чтобы ты зажег свет. Слышишь, зажги немедленно!

Протянув руку в сторону, Джойс обнаружила вокруг себя пустоту. Ее вдруг охватил ужас. Но прежде чем она успела издать с трудом подавляемый крик, раздался щелчок зажигалки, и девушка увидела, что перед нею, освещая слабым желтоватым светом лицо Брюса, колеблется крошечный язычок пламени. В этом свете все выглядело каким-то призрачным.

Девушка обратила внимание на то, что Брюс пристально смотрит на нее. Его лицо показалось ей странно бледным.

— Что случилось? — спросил он тихим голосом.

— Но я не понимаю…

— И что ты собираешься понимать, если я еще ничего не объяснял тебе? Нам нужно выйти из дома. Этот подвал сообщается с небольшим коридором, который заканчивается недалеко от западной стены парка. Единственное, что от тебя требуется, это просто следовать за мной. Понимаешь?

— Но…

— Следуй за мной или можешь остаться. Ты знаешь, мне это уже начинает надоедать.

Слабый язычок пламени внезапно погас, и Джойс вновь оказалась окруженной со всех сторон этой влажной и, как ей казалось, прямо-таки вязкой темнотой.

— Эй Брюс! — испуганно вскрикнула девушка.

— Я тут. Не бойся!

Джойс почувствовала на своих плечах прикосновение его ладоней. Она не стала сопротивляться, когда Брюс притянул ее к себе и прижал к своей сильной груди, в которой — она явственно слышала это в царившей тишине — бешено стучало его сердце. Девушка замерла.