Теперь ты — моя жена

Мария-Тереза Сесе

Теперь ты — моя жена

Все персонажи и учреждения, упоминаемые в этом романе, равно как и конкретные ситуации, в которых оказываются герои книги, являются плодом фантазии автора (хотя, конечно, и основаны на своем и чужом жизненном опыте). В связи с этим любые аналогии с реальными лицами, организациями или действительными событиями — не более чем простые совпадения.

I

Сильвия Пауэр безмятежно дремала в полумраке своей комнаты. Она ожидала приезда дочери и пребывала в том приятном состоянии, когда действительность чудесным образом смешивается с воспоминаниями о прошлом и с мечтами о будущем. Впрочем, правильнее было бы говорить не о мечтах, а о планах. Но с другой стороны, какие у нее могут быть планы? Ее жизнь всегда от кого-то зависела. За нее всегда решали другие.

Пока был жив муж, именно он что-то планировал и ведал всеми делами в их семье. Беспокоясь о здоровье своей хрупкой, маленькой жены, он не доверял ей решения даже незначительных вопросов. Ну а после того как муж скончался шесть лет назад, все заботы взяла на себя дочь, ее ненаглядная Джойс. Сильвия же не сопротивлялась и кротко позволяла ей управлять собой.

— Привет, мамуля!

Услышав звонкий голос дочери, Сильвия вскочила и чуть ли не бегом поспешила в зал, чтобы успеть зажечь там свет до появления дочери. В это время из коридора послышалось:

— Ну что ты там делаешь в темноте, мама?

Джойс шла навстречу матери и повсюду зажигала свет, оставляя его гореть на всем пути за собой.

Джойс Пауэр была очаровательной девушкой двадцати двух лет. Пышные золотистые волосы, почти рыжие, оттеняли необычную яркость ее зеленых глаз. А изящный маленький носик, который, как знала Сильвия, часто недовольно морщился, выглядел особенно трогательно на почти детском лице Джойс.

Казалось, что еще вчера она была веселой непослушной девчонкой и как-то вдруг превратилась в красивую девушку, одним взглядом способную разбить мужское сердце. В ней удивительным образом сочетались девчоночья обаятельная непосредственность и женское очарование.

Она вся дышала молодостью и свежестью, была полна жизненной энергии, преисполнена оптимизма и как бы светилась очарованием и грацией.

Она была похожа на красивую экзотическую птицу, завораживающую своим ярким оперением. Ее жесты были сродни взмахам крыльев — резки и чарующи одновременно.

— А ты сегодня приехала раньше обычного, — заметила Сильвия Пауэр.

В сравнении с искрящейся живостью девушки спокойный нрав ее матери выглядел особенно контрастно. Сильвия была мягкой, уравновешенной женщиной, не любящей и не умеющей принимать быстрых, энергичных решений. Все это она предоставляла дочери, полагая, что та лучше разбирается в особенностях современной жизни. Сама же она в свои пятьдесят восемь мечтала лишь о спокойствии да о том, чтобы ее окружали чистота и порядок. Кажется, ей и не нужно было ничего больше, как устраивать по четвергам небольшие приемы для старых друзей, ходить по пятницам в кино, а по воскресеньям играть в карты с соседями с третьего этажа.

— Да, в редакции сегодня было немного работы, и я уехала пораньше, — рассеянно сказала Джойс. — Послушай, мам, ты помнишь Мелвина?

— Какого Мелвина? Ты говоришь о сыне тех Мелвинов из Дарлингтона?

— Да. — Джойс кивнула.

— Почему ты вдруг вспомнила об этом, этом… Брюсе Мелвине? Его ведь зовут Брюс, я не ошибаюсь?.. — Сильвия вопросительно посмотрела на дочь.

— Да, мамуля, его зовут именно так. Я это помню отлично. Кстати, в последнее время мне неоднократно приходилось писать о нем. А ты что, разве ничего не слышала о нем и не читала? Да про него сейчас все только и говорят! — воскликнула Джойс.

— Ну надо же, а я ничего не знаю. Что же такого он сделал? — недоумевающе спросила Сильвия.

— Вполне возможно, что скоро он станет самым знаменитым человеком, — с загадочной улыбкой сказала Джойс. В глазах Сильвии Пауэр в тот же момент отразилось предельное удивление.

— Ну не тяни, скажи же, наконец, в чем дело, — нетерпеливо воскликнула она.

— Дело в том, — начала Джойс, — что Брюс изобрел одну штуку — крем, жидкость, не знаю даже, как это назвать…

— Вот это да! Неизвестно даже, что он изобрел? — перебила Сильвия.

— Как утверждает сам Брюс, открытое им вещество навсегда разрешит проблему бритья для всех мужчин. Все будет совершаться за несколько секунд. Эффект потрясающий!

— Как это?

Пожав плечами, Джойс бросила недовольно:

— Этого никто пока до конца не понимает.

— Кто бы мог подумать! — пробормотала Сильвия с оттенком восхищения. — А знаешь, среди его предков тоже были весьма известные личности. И первый Мелвин, если не ошибаюсь, был посвящен в рыцари самим Ричардом Львиное Сердце…

— Да? А может быть, нынешний Мелвин просто сошел с ума?

— Сошел с ума?

— Разве ты не помнишь, как в Дарлингтоне рассказывали, будто один из Мелвинов однажды лег спать нормальным, а проснулся не в себе. Говорят, что его поместили в сумасшедший дом, где он и провел остаток своей жизни.

— Нет, не помню. Во всяком случае, не уверена, что речь шла именно о ком-то из Мелвинов. Твой отец называл подобные слухи «историями пьяниц», поскольку они рождаются, как правило, во время хорошего застолья.

— А что ты скажешь на то, что этот Мелвин заточил себя в собственном замке и сделал все возможное, чтобы ни один журналист не смог даже приблизиться к окрестностям его поместья?!

— Ну возможно, он просто не хочет, чтобы журналисты до поры до времени раструбили по всему свету о том, чего, может быть, еще и нет. Насколько я понимаю, открытие есть только на бумаге, а реального воплощения пока не существует. Вдруг у него ничего не получится. Тогда все объявят его хвастуном. Хотя это и не справедливо. Ведь именно пронырливые журналисты часто создают сенсацию на голом месте.

— Вот, значит, какого ты мнения о журналистах! А ты не забыла, что я тоже отношусь к их числу?

— Ну Джой, ты ведь совсем не такая. Ты не гоняешься за жареными новостями ради пустой славы…

Джойс промолчала. Она задумалась над словами матери. Возможно, она и не такая, как все эти наглые репортеры, но она многое бы отдала, чтобы заполучить информацию об изобретении Мелвина для своего журнала. Джойс вела рубрику, посвященную красоте. Она рассказывала женщинам и мужчинам, как ухаживать за собой, как выбрать свой стиль в одежде.

Особенно много места она уделяла правильному выбору косметики. Но все это не казалось ей настоящей работой журналиста.

— …К тому же ты пишешь интересные статьи, в которых рассказываешь, что нужно делать, чтобы быть красивыми. По-моему, все это очень важно, интересно и полезно для читателей, — продолжала Сильвия. — Совсем недавно я прочитала твою статью о том, как правильно использовать кремы для загара.

— О Боже, мама, мои статьи! — недовольно бросила Джойс.

Было очевидно, что упоминание о ее творчестве не доставило девушке особого удовольствия.

— А что? Мне они нравятся. На мой взгляд, это именно такие статьи, которые должна писать женщина. Ты же знаешь, что, с моей точки зрения, журналистская деятельность…

— Да-да, мама, знаю. Однако моя точка зрения существенно отличается от твоей. Вот только в последнее время директриса нашего журнала, к сожалению, разделяет твои взгляды… А как ты полагаешь, мамуля, Брюс Мелвин еще помнит нас?

— Естественно. В Дарлингтоне имя твоего отца знали все, и он всегда пользовался большим уважением. Хотя в отличие от Мелвинов он и не принадлежал к дворянскому сословию, его семья с давних времен имела свои дома и земли, которые простирались до…

— Да, конечно, простирались, пока мы их не продали. И нечего теперь говорить о том, чего нет. Вспомни, ты же всегда не любила наш городок. Ты жила там только потому, что твой супруг просто не смог бы жить в другом месте. Как видишь, ты за очень короткое время привыкла к жизни в Лондоне.