Восход Луны

– Ну у тебя же все оценки за полугодие выставлены, так что езжай спокойно.

– Я могу и записку от тренера принести, если надо.

– Да ладно, что у вас там завтра – два урока и классный час… тем более что отмечать отсутствующих завтра всё равно никто не будет…

На следующий день я доставила четвертные оценки тем ребятам, у кого они были спорными. У остальных учеников оценки уже были выставлены, в том числе и у Юли – у неё вышла абсолютно заслуженная пять, которую я поставила ещё во вторник. Проведя классный час за двадцать минут, вместо положенных сорока пяти, я со спокойной душой отпустила ребят по домам и пошла к Петровичу отмечать окончание второй четверти. Зайдя в его кабинет, я увидела несколько учеников, писавших работу, и, чтобы не мешать им, решила пойти в столовую, а спускаясь по лестнице на первый этаж, увидела сидящую на ступеньках Юлю.

– Ты зачем на лестнице сидишь? Заболеть хочешь?

Она подняла голову, увидела меня и улыбнулась.

– А ну-ка подвинься, – я села рядом с ней, – всё грустишь о предстоящем празднике?

Она кивнула.

– А разве ты не можешь к маме на работу пойти, начальства ведь всё равно не будет.

– Да, могу, конечно, но мама… ей не очень нравится, когда я прихожу к ней больницу.

– То есть как, ты остаёшься наедине с пьяным человеком, а ей всё равно?

– Нет, ей не всё равно, просто она очень много работает, сутками, операции очень сложные, требуют огромного количества сил, она приходит домой и просто валится с ног от усталости. Мне иногда кажется, что отец поэтому и начал пить – для неё работа всегда была на первом месте, и только после неё семья – на втором, на третьем. Например, мы ужинаем, звонит её больной с жалобами на здоровье, она встаёт и уходит к телефону как минимум на полчаса. Отец поначалу сердился, ссорился с ней, а потом привык, зато пить начал, его, конечно, можно понять…

– Да… конечно, есть много причин, по которым люди пьют…

– А вы?

– Что я?

– Почему вы пьёте?

– А ты отцу задавала этот вопрос?

– Задавала.

– И что он ответил?

– Трезвый ничего, а пьяный расплакался.

Я кивнула:

– Да, со временем я поняла, что алкоголикам не стоит задавать этот вопрос по той простой причине, что в подавляющем большинстве случаев они и сами не знают на него ответ. И все сопли о разбитом сердце, сломанной судьбе и несбывшихся надеждах тут совершенно ни при чём. Человек либо пьёт, либо нет, независимо от того, что у него творится в жизни. Я, например, испытываю нестерпимое желание напиться в моменты, когда я, казалось бы, в одном шаге от наивысшего пика счастья. Что это? Может быть, подсознательная уверенность в том, что за всё хорошее в этой жизни обязательно придётся платить, причём в десятикратном размере, и нет ничего хуже, чем ожидание этого часа расплаты, и ты стремишься приблизить его как можно скорее. А, может, желание убедить кого-то там, наверху: да нет, ребята, я совсем не счастлива сейчас, вы только посмотрите на меня. Зато самые тяжёлые и уничтожающие моменты своей жизни, наоборот, привыкла перемалывать насухую и в полном одиночестве. Что это, как не глубочайший подсознательный мазохизм?

– А вы себя что, причисляете к алкоголикам?

– Я?! Да что ты, нет, конечно. Я самый обыкновенный русский пьяница, и ничего более…

Она рассмеялась.

– Юль… А давай вместе встречать Новый Год.

– У вас?

– А что такого?

– А разве так можно?

– Нет, конечно же, так нельзя. А вот вместе с фруктами, шампанским и президентом по телевизору – можно.

Она опять расхохоталась.

– Но ведь вы же мой классный руководитель.

– Именно. И я как классный руководитель не могу допустить, чтобы моя ученица оставалась целую ночь наедине с человеком в состоянии сильного алкогольного опьянения, пусть даже он является её отцом.

Она весело сказала:

– А я не против.

– Только вот что ты родителям скажешь?

– А ничего. Отцу уже с утра всё фиолетово будет. А маме, если будет интересоваться, скажу, что буду отмечать с друзьями.

Глава 14

Тридцать первого декабря я с утра прибрала дом, сгоняла в супермаркет за продуктами, в основном готовыми и полуготовыми: салаты, мясное, торты, пирожные, фрукты, ну и много ещё других вкусностей, и после обеда приступила к сервировке стола. Елку, двухметровую пушистую красавицу, нарядила ещё накануне ночью – никогда не могу уснуть перед волнующими событиями. Под неё положила подарки для Юли, главным среди которых был смартфон, 115-граммовое чудо техники. Приобрести его я решила, насмотревшись на старенькую Юлину «Нокию». К шести часам всё было готово, а в семь, проводив маму на дежурство и уложив отца спать, пришла Юля.

Вечером есть не хотелось. Поэтому мы посмотрели телевизор, поиграли в шахматы, в карты, послушали музыку, я сыграла ей на гитаре (на трёх аккордах, как умею), она мне на клавишах – какое-то удивительное классическое произведение. Как оказалось, она окончила музыкальную школу по специальности «Фортепиано». В общем, много чего мы успели сотворить до десяти часов вечера, когда решили, наконец, сесть за стол – проводить старый год, как полагается. Юля выпила белого вина, я же ничего не стала – крепкого не хотелось, а вино я пить не могу, да и вообще когда пьёшь чуть не каждый день, выпивка уже в тягость. Разговор как-то сам по себе прекратился, и мы переключили внимание на какую-то юмористическую передачу. Без пяти двенадцать мы выслушали поздравления главы нашего государства и пожелания нам в будущем счастливой жизни. Бутылка шампанского открылась на удивление тихо и легко – пробка не выстрелила вверх, только негромко чпокнула и оказалась у меня в руке, а из горлышка потёк тонкой струей белый дымок. Запенилось по хрусталю вино, подождав, пока пена осядет, и долив бокал до половины, я подала его Юле, посмотрела в её глаза и произнесла:

– С Новым Годом, дорогая моя. Пусть в новом году сбудутся все твои заветные желания, – нагнулась и поцеловала её – просто на мгновение еле слышно прикоснулась к губам.

Затем звонко чокнулись и выпили – впервые в этом году.

Потом Юля куда-то убежала и скоро вернулась с небольшой коробочкой в руках:

– Это тебе. Поздравляю с наступлением Нового Года.

Боже, как зашлось у меня сердце от этих двух простых слов: «это тебе», тебе! Никогда до этого она не обращалась ко мне на «ты». Я развязала ленточку, развернула хрустящую бумагу и подняла крышку: внутри была маленькая, размером с кулак, бутылочка, выполненная из хрусталя.

– Это просто чудо! Изумительное изящество! И где ты только умудрилась такую достать?

– Вам правда нравится?

– Ещё бы! Я в жизни не видела такой красоты! Ну а снегурочка, как и положено, положила подарки под ёлочку.

Юля вскрикнула, словно маленькая девочка, и полезла под дерево. Увидев смартфон, она немного смутилась, и, помолчав, положила его на стол:

– Простите, Ирина Владимировна, я не могу его принять.

– Почему? Тебе не нравится?

– Ну что вы, очень нравится! Но он очень, очень дорогой, я не могу брать такие дорогие подарки.

– А на нём что, написана цена? Запомни, самое дорогое, что у меня есть во всём мире – это мои родители и ты, Юля. И стоимость всего этого барахла вокруг не составляет и одной миллиардной процента того, что значите для меня вы… и вот эта маленькая бутылочка…

Мы ещё выпили, перекусили и посмотрели телевизор, а в половине второго поехали в центр города на ёлку. Там мы натанцевались, наорались, наобнимались друг с другом, со знакомыми, с незнакомыми – до упаду. Там, в свете мерцающих огней, среди шума и брызг шампанского, Юля произнесла:

– Я люблю вас, Ирина Владимировна.

– Ира. Просто Ира. Я тоже люблю тебя, моё солнце, – наклонилась и поцеловала её, теперь уже по-настоящему.

Потом вместе с двумя бутылками игристого пешком возвращались через весь город и к пяти утра были дома. Включив свет, я, еле сдерживая зевоту, спросила: