Подарок от лучшего друга

На это ей понадобилось пять минут, а потом она снова вернулась к мыслям, которых старательно избегала целый час.

Вздохнув, она закрыла газету, положив ее под ногу.

– Если не учитывать результаты анализа, ты хочешь ребенка? – спросила она саму себя вслух, словно, озвучивая вопрос, она могла решить проблему.

– Не знаю. Может быть. – Пауза. – Кэт, – добавила она голосом, словно проводила интервью сама с собой, – ты опять думаешь о том, что подумают другие, а не о том, что думаешь ты сама?

Вздохнув, она восстановила в памяти странные мечты, которые появились у нее в голове пару недель назад. О доме, муже и семье.

О боже. Наверное, дело в последствиях шторма. Или в том, что она долгое время не позволяла себе мечтать, или в том, что глубоко внутри она не хотела быть женщиной, которую все жалели и которая делала вид, что ей на все наплевать. Внутри ее что-то умирало каждый раз, когда кто-то делал ей замечание по поводу того, что она не хотела иметь детей.

Как только ее матери был поставлен смертельный диагноз, когда она узнала, что ее мышцы будут отмирать, но мозг при этом будет оставаться в порядке, Кэт провела расследование. Статистика, шансы на выживание, процент смертности… Каждый новый кусочек информации заставлял ее терять искру надежды. После недели диких переживаний она забросила исследования, стерла всю информацию из компьютерных файлов и приняла решение не сдавать анализ.

Она пришла к соглашению с самой собой. Она спряталась за фасадом карьеристки, которая не задумывается ни о детях, ни о семье. Конечно, она не делала тайны из болезни матери, но решила не упоминать о ней лишний раз, чтобы не вызывать у людей жалость. А для внешнего мира ей можно было не объяснять, по какой причине она решила не рожать детей. И если кому-то было до этого дело, это была его проблема. Кэт умела держать удар.

Но теперь…

Ребенок. Семья.

«Эмоции очень пугают», – сказала она про себя и снова задумалась.

Сидя на шезлонге, Кэт смотрела на лазурный океан. Вот она и произнесла это слово. Пугают. Она боится того, что, открывшись, станет уязвимой. Она столько раз уже проходила это в отношениях, что с каждым разом это становилось все невыносимее.

Однажды, когда она позволила себе открыться перед Беном и сказать, что не хочет иметь детей, он попросил у нее развода на следующий день, написав об этом в сообщении.

Стоп. Но сейчас речь идет о Марко. Он никогда не причинит ей боли. Он всегда поддерживал ее. Он понимал ее странные музыкальные пристрастия, пел вместе с ней песни в машине. Он спорил с ней, иногда ругался, но чаще всего – смеялся.

Он всегда был ее идеальным партнером.

Кэт вскочила, чувствуя, как тревога пронзает каждый нерв ее тела. Нет. Только не это. Она не пойдет на это. Только не с ним. Он – ее друг, а не будущий бывший. Ей следует думать о ребенке, а не пытаться романтизировать их одностороннее чувство притяжения.

Когда же случилось так, что она начала думать о жизни внутри себя как о реальном ребенке?

Тихонько простонав, Кэт запрокинула назад голову.

– Итак, оставляем его?

Вопрос повис в полуденном тропическом зное. И только попугаи нарушали звенящую тишину. Кэт положила руку на живот, закрыла глаза и попыталась отдаться воображению.

Ребенок. Частица ее самой и Марко – прекрасный ребенок с кудрявыми волосами, красивым ртом и высокими скулами. У него будут задумчивые карие глаза Марко или ее глубокие синие глаза, живо контрастирующие с темными кудрями. Их ребенок будет живым и непосредственным. В нем смешаются черты их обоих, сделав его совершенно неповторимым. Это будет не плоская ксерокопия, а объемное изображение новой формы и всевозможных цветов.

На мгновение Кэт стало трудно дышать. Она почувствовала, как к горлу подкатывает комок, который ей пришлось сглотнуть.

Она хочет ребенка. Она, на самом деле, очень хочет его.

Марко прав: все будет по-другому, когда родится ребенок. Да, ее все еще пугает перспектива стать матерью, перспектива выхода из привычной зоны комфорта.

Она никогда раньше не позволяла себе роскоши задуматься о семье. Ведь она была Катериной Джексон. Она имела дело с папарацци, ходила на светские тусовки и общалась со звездами шоу-бизнеса. А еще ей все время попадались полные придурки. Она пережила два развода и стала совсем другой. Она родилась богатой, ее всегда окружали и поддерживали верные друзья. И когда она получит отрицательные результаты анализов, последнее препятствие будет уничтожено.

– Мамой… – тихо сказала она, поглаживая свой все еще абсолютно плоский живот. – Я стану мамой. Это… невероятно.

Теперь надо рассказать об этом Марко.

Глава 5

– Марко?

Голос Кэт разнесся в пространстве, отталкиваясь от пустынных стен. Она прислушалась.

Что это за тихая музыка? Скрипка?

Кэт нахмурилась еще сильнее. У Марко была отличная коллекция тяжелого рока, а вот любителем классики назвать его было нельзя. Кэт прошла по коридору к закрытым дверям, которые вели к бассейну. И застыла, взявшись за ручку.

Наверное, не стоило мешать Марко.

Но прежде чем принять решение не заходить и не нарушать интимность момента, Кэт уже нажала на ручку двери и вошла.

Как обычно, при виде этого помещения у нее перехватило дыхание. Низкие белоснежные арки, солидный пол, покрытый греческими изразцами, и бассейн в форме раковины. Справа небольшой угол выделен под кушетку, при виде которой в голове Кэт сразу появились пошлые мысли.

Мгновение спустя мысли материализовались, когда она увидела лежащего без рубашки Марко, слушающего музыку.

Кэт пробежала взглядом по его фигуре, по темным кудрявым волосам, благородному профилю, широкой груди, подтянутому животу и тонкой талии. К тому моменту, когда ее взгляд опустился до линии бедер, Кэт уже сильно возбудилась. Кто бы мог подумать, что вид Марко, слушающего классическую музыку, может оказаться настолько соблазнительным?

Кэт стояла и смотрела. Создавалось впечатление, что музыка полностью завладела им, взяла над ним верх, прикоснулась к нему. И Кэт не могла оторваться от его лица и от руки, плывущей по воздуху.

Но внезапно музыка оборвалась, и Марко открыл глаза, застав Кэт на месте преступления.

Он заметил ее почти сразу, поэтому у нее не было времени даже притвориться, что она только что появилась на пороге. Марко медленно приподнял бровь и откинул прядь волос со лба, заставив Кэт снова проглотить слюну.

Он был прекрасен. Идеальный пример сочетания красоты и страсти. Темные кудри Боттичелли и точеный европейский профиль, которые заставляют женщин падать в обморок до того, как он откроет рот и произнесет фразу с очаровательным французским акцентом.

Кэт судорожно вцепилась в завязки своей блузки.

– И давно ты интересуешься классической музыкой?

Марко медленно встал:

– С прошлого года.

– И мне ничего не сказал?

Он пожал плечами.

Странно.

– И что это за музыка?

– Это Жан-Баптист Люли.

– Никогда о нем не слышала.

– Французский танцор и музыкант семнадцатого века. Он – основоположник музыки эпохи барокко.

– Ого, – улыбнулась она. – Важная персона.

– Он был придворным композитором Людовика Четырнадцатого, музыкальным гением, твердо знавшим, чего хочет от жизни. Он дружил с Мольером и сочинял музыку к его либретто. Потрясающая личность, но, к сожалению, о нем известно гораздо меньше, чем о Моцарте или Бетховене.

– Это несправедливо.

– У меня есть о нем пара книг и французское кино. – Марко протянул руку к пульту управления и выключил магнитофон. – Тебе надо посмотреть фильм. Уверен, тебе понравится. Особенно костюмы. С точки зрения истории моды они не совсем правильны, но потрясающи.

– Тебе придется переводить для меня.

– Без проблем. – Он провел рукой по подбородку, затем опустил руки на бедра, и Кэт не могла ничего с собой поделать: она уставилась на его широкие обнаженные плечи, на твердые кубики его живота, на соблазнительную дорожку волос, исчезающую под ремнем его брюк.