Пять золотых колец

В сумерках вырисовывались две фигуры, четко выделявшиеся на фоне света керосиновых ламп, падающего из лавки Цоллеров. Они стояли так близко, что почти соприкасались. Подойдя ближе. Майкл понял, что одна из них — его жена, одетая в свое пальто, которое она носила в Филадельфии. Другой была миссис Цоллер. Его жена что-то сказала, и миссис Цоллер залилась сухим, лающим смехом, а потом обернулась к нему:

— О, мистер Грэхем! — Миссис Цоллер кокетливо улыбалась, в голосе ее звучало искреннее удовольствие. Это произвело на него потрясающее впечатление. — Ваша очаровательная жена пришла ко мне с некоторыми очень умными идеями насчет нашего магазина. С такими идеями! Ну, мы Просто должны сделать… — Понизив голос, она прикоснулась к плечу Эммы. — Мистер Грэхем, я вот о чем подумала Из вашей жены получится прекрасная учительница для наших детей. Я поняла, что она была очень хорошей учительницей у себя в Филадельфии. Именно это и нужно нашему городу. Нашим неотесанным детям не повредит немного городского воспитания. Не все мальчики так безупречно воспитаны, как мой Эбенезер. Сделайте одолжение всем нам, разрешите ей снова открыть школу в Овертон-Фоллзе!

Эмма взглянула на него с такой надеждой, с такой нежностью, что Майкл почувствовал, как в груди у него что-то оборвалось. Он смог только молча кивнуть головой Ему хотелось как можно скорее увести ее домой, чтобы узнать, как ей удалось приручить миссис Цоллер за один-единственный день.

Глава 6

— Ты сделала что? — переспросил Майкл, уверенный, что ослышался.

Эмма посмотрела на него, потирая замерзшие ладошки над заново разведенным огнем в очаге. Теплый воздух шевелил выбившиеся прядки волос вокруг ее лица, заставлял их подниматься и плыть по воздуху. Майкл протянул руку, чтобы заправить длинный локон ей за ухо, опасаясь, что он может загореться от случайной искры.

— Я просто апеллировала к двум слабостям миссис Цоллер: ее любви к деньгам и присущему ей снобизму.

— И это обеспечило тебе ее поддержку в открытии школы?

— Вроде того. — Эмма широко улыбалась, а он смотрел на ее лицо, придвинув стул поближе к огню. Она была преисполнена тихой уверенности, которой он уже давно в ней не видел. Ему хотелось просто смотреть на нее, видеть, как она спокойно сидит, убеждаясь, что нет больше той тьмы, которая окружала их прежде.

Эмма чувствовала его притягивающий взгляд, знала, что он следит за каждым ее движением. Ей так хотелось прикоснуться к нему, оказаться как можно ближе. Без предупреждения она подошла и быстро села к нему на колени.

Издав возглас удивления, Майкл устроил ее поудобнее и, обняв рукой за спину, крепко прижал к себе. В этой позе была такая естественность, такая завершенность.

На секунду она прислонилась к его груди, зажмурившись от удовольствия.

— Я не дам тебе уснуть, пока ты мне все не расскажешь, Эм, — прошептал он.

— Мммм, — вздохнула она, мечтая вечно оставаться в его объятиях. Ее рука обвилась вокруг его плеча.

— Я сейчас поднимусь, честно предупреждаю. И ты упадешь на этот жесткий холодный пол, если не удовлетворишь мое любопытство.

— Ты начинаешь говорить, как миссис Цоллер. — Эмма не хотела открывать глаза.

— Ну держись. — Майкл вскочил с поразительным проворством. Эмма, которая действительно расслабилась и впала в дремотное состояние, ахнула и изо всех сил вцепилась в него, чтобы избежать падения.

Но он ни на секунду не ослаблял своих объятий. И теперь еще крепче прижимал ее к себе.

— О, Эм! Разве ты не знаешь, что я никогда не позволил бы тебе упасть?

Она протянула руку и легонько провела ладонью по его щеке.

— Знаю.

Секунду он просто смотрел на нее своими поразительными глазами. Она ответила ему смелым, немигающим взглядом, любуясь его лицом, которое ей никогда не надоест, которого она никогда не забудет.

Его губы медленно, словно неуверенно, прикоснулись к ее губам. Губы его были теплыми и волшебно сливались с ее собственными.

Ее рука легла ему на затылок. Она чувствовала себя так, словно плыла на облаке. Другой рукой она гладила его предплечье, тугие мускулы которого начинали дрожать.

Майкл понес ее в соседнюю комнату, плечом раздвинув ситцевую занавеску, и потом к кровати. Бережно опустил на матрац, не выпуская из рук свою собственность. Он был так близко, что Эмма чувствовала жар его тела.

Нежными поцелуями он покрывал уголки ее губ, подбородок, шею.

— Эмма. — Его голос ласкал ее имя. Волшебное, сладкое тепло потекло по ее жилам при звуках этого голоса.

Ее пальцы начали расстегивать пуговицы на его рубашке. Эти пальцы двигались словно по собственной воле, а мысли ее в этом не участвовали. С каждой расстегнутой пуговицей ей все труднее становилось сдерживать дрожь. Ей необходимо почувствовать его, ощутить его кожу своей кожей. Так же необходимо, как дышать.

Он тоже молча освобождал ее от одежды. Наконец обнажилось одно плечо, затем второе.

Холод заставил ее ахнуть, в этой комнате очаг еще не зажигали. Однако через мгновение холод исчез, его заменило прикосновение его горячего тела.

Его рот продолжал спускаться вниз, по ключице, затем медленно, восхитительно накрыл грудь. Руки Эммы впились в его спину, чтобы прижать его к себе еще теснее, чтобы никогда не отпускать.

Одежда упала на пол, и они не обратили внимания на звук рвущейся ткани. Все это не имело значения. Только быть ближе друг к другу, еще ближе.

Эмма открыла глаза, чтобы увидеть его, хоть на мгновение. Он был само совершенство, совершенство во всем. Кожа блестела в темноте, его тело, прекрасное, как скульптура, замерло, давая себя рассмотреть. Его глаза тоже были открыты, и он, затаив дыхание, обнимал ее взглядом. А затем они снова соединились, гладили друг друга, сливаясь в одно целое.

Как это было им предназначено. И как будет теперь всегда.

Тела их сплелись под одеялом. Майкл гладил ее волосы медленными, ритмичными движениями. Эмма почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке.

— Что? — спросила она, легонько толкая его локтем и замирая, чтобы порадоваться ощущению твердости его тела.

— Я просто подумал, — его голос был тихим и слегка хриплым, — что ты очень ловко меняешь тему разговора.

— Правда?

— Правда, Эм. Ты еще должна объяснить мне, как тебе удалось заставить миссис Цоллер есть из твоих рук.

— Ах это!

— Да, это.

Его слова прервал смех. Между ними воцарилось полное значения молчание. Она пальцем выписывала круги на его груди, удивляясь, как это один человек мог так изменить ее жизнь.

— Эми!

Она перестала чертить круги.

— Я думаю, нам надо купить тебе пальто потеплее. — Она подняла взгляд и посмотрела ему в лицо, встретив его улыбку. — В этом старом школьном здании полно сквозняков.

Несколько секунд Эмма не могла произнести ни слова Судорога сжала горло, а он натянул одеяло на ее обнаженную руку.

— Ох, Майкл! — Она с трудом глотнула, борясь с желанием расплакаться. — Спасибо.

Он не ответил. Просто улыбнулся.

Следующее утро выдалось неожиданно великолепным, яркий солнечный свет согревал дом. К тому моменту как Майкл закончил бриться и одеваться, у Эммы уже был готов завтрак.

Сделав глоток кофе, он нагнулся вперед. Луч света попал прямо ему в глаза, но он не моргнул, а пристально смотрел на Эмму.

— Так ты расскажешь наконец, как тебе удалось переубедить миссис Цоллер насчет школы?

Ее ладонь легла ему на щеку, еще влажную после бритья.

— Я вчера ходила к Ребекке Ларсон. Мы поболтали о миссис Цоллер. Майкл кивнул.

— Ну, она мне рассказала, что Цоллеры терпимо относятся к ним не по своей доброте, а потому что посуду Ларсонов хорошо покупают. Цоллеры пытались продавать менее дорогую фабричную посуду, но она разваливается, и все требуют обратно деньги. Поэтому они продолжают брать посуду у Ларсонов.