Приключения Златовласки в Венеции

Аккуратный прилизанный очкарик, всего на несколько лет старше своих слушателей, монотонно нудил, ссылаясь на мнение немецкого психолога:

— Судьба каждого претендента на рабочее место решается в течение первых тридцати секунд, это означает, что человека встречают «по одежке». Поэтому вам, создателям моделей, вверены карьера и будущее людей. От вас зависят вкусы, которые вы призваны формировать.

Слушатели, приготовившись к долгому, неинтересному монологу, занимались кто чем.

— Строгий пиджак, юбка до колен… — голос преподавателя усыплял.

Настя, аккуратно записывающая лекции, заглядывает через плечо в тетрадь соседки.

— Туфли на среднем каблуке, чтобы взбежать по лестнице счастья наверх. — Лектор оглядывает скучающую аудиторию, стараясь расшевелить ее ярким образом счастливой обладательницы делового костюма. — Пиджак может быть красного цвета, чтобы обратить на себя внимание начальства. Или фиолетового, — восклицает он, довольный оживлением слушателей, — а также ярко-синего, из-за четко выраженного сигнального эффекта.

— Ну все, больше не могу! — громко восклицает немка Дорис, соседка Насти по комнате и парте. — Такой хорошенький и такой зануда.

Преподаватель, услышав ее слова, краснеет, как мальчик, но, изо всех сил стараясь не обращать внимание, продолжает таким же заунывным голосом:

— Дурной тон и тормоз карьеры для деловой женщины — джинсы. Даже если их носить в ансамбле с шелковой блузкой или пиджаком из кашемира!

Дорис достает из папки лист бумаги и размашисто рисует на беднягу учителя карикатуру, надевая на него вместо брюк женские панталоны с кружевами. Сидя в первом ряду, она поднимает рисунок лицом к сидящим сзади слушателям, и те начинают хихикать.

— Абсолютное табу для деловой женщины… — Учитель удивленно обводит близорукими глазами аудиторию, вглядывается в чистую оборотную сторону листа. — …голые руки, тем более обнаженные плечи.

Дорис тут же подрисовывает своей модели выпуклую грудь с открытым декольте…

— Белая обувь для офиса — еще один неоспоримый запрет, а тем более открытые босоножки, — предупреждает педагог.

Дорис ставит его на высокие шпильки, пальцы ног костляво выпирают наружу.

— Колготы, — повышает он голос, чтобы перекричать звонок, — только спокойных тонов. Недопустимы ажур, сетка и прочие изыски.

Дорис одним махом разрисовывает ноги карикатуры ажурными розочками, обводя их черным фломастером.

Преподаватель складывает бумаги, собираясь выйти из аудитории, в это время Дорис вновь демонстрирует свое уже законченное произведение, но теперь уже развернув его под углом так, что учитель может прочесть подпись под карикатурой: «Деловой костюм мистера Томаса». Слушатели разражаются громким хохотом, а преподаватель, снова покраснев, просит Дорис задержаться.

Насте нравилось учиться в этом колледже. Она мечтала о карьере знаменитой Коко Шанель. К студенческим праздникам они с Дорис создавали на компьютере, стоящем в их комнатке, потрясающие костюмы. Полет фантазии будущих кутюрье был безграничен. К сожалению, реализовать их в жизни было сложнее, чем на экране монитора. Но девушки не унывали. С немецкой аккуратностью и педантичностью Дорис вручную раскрашивала белый шелк, а Настя, обвивая льющуюся материю вокруг манекена, создавала умопомрачительный современный наряд, нашивая на него блестки, кружева и кусочки меха. По выходным они с Дорис отправлялись в Лондон потусоваться среди молодежи на Пикадилли, походить по незабываемым театрам, съездить на метро к Кенсингтонскому Дворцу, чтобы положить цветы у бывшей резиденции несчастной Дианы.

Дорис, приехавшая сюда из Гамбурга, считала себя многоопытной и теоретически подкованной в делах, касающихся секса. Длинными темными вечерами, забравшись под одеяла, они вели мечтательные разговоры — о себе, о мальчиках, своем будущем счастье.

Как-то вечером Дорис долго не возвращалась, хотя время, отведенное для прогулок, давно прошло. Наконец раздался стук в окно их комнаты, находящейся на первом этаже, — и Настя увидела ее взволнованную физиономию. Перекатившись через подоконник на пол, Дорис тут же сняла платье и, расстегнув лифчик, стала разглядывать свое голое отражение в зеркале.

— Посмотри на меня! — приставала она к сонной Насте. — Что во мне изменилось?

— Да вроде ничего, — зевнула Настя, не понимая возбуждения подруги. — Что-нибудь случилось? Глаза у тебя какие-то странные, горят, как у кошки.

— Все? — настойчиво допытывалась Дорис, ощупывая свое худенькое тело.

— Вроде… — неуверенно протянула Настя.

— Эх ты, не догадалась! — разочарованно выдохнула немка. — Я стала женщиной!

— Ой! — Настя присела на край кровати. — А кто он?

— Тсс… — Дорис приложила палец к губам. — Мистер Томас, наш преподаватель.

— Ты что? Не может быть!

— Может!

— Его же теперь выгонят.

— Нет, — упрямо замотала головой девушка. — Я сама его соблазнила.

— Как это?

— Помнишь, он оставлял меня после уроков? С этого и началось.

— Но… но у него есть жена.

— Он с ней разведется! — твердо заявила Дорис.

— Он тебе так сказал? — удивилась Настя.

— Нет, но он говорил, что они живут поврозь. Да ну ее! — Девушка беззаботно махнула рукой. — Ты не о том спрашиваешь. Я думала… — Дорис закатила глаза: —…что это будет ужасно больно.

— А оказалось?

— Это потрясающе, балдежно! Неужели я совершенно не изменилась? — Она недоверчиво покачала голыми бедрами.

Настя изо всех сил таращила сонные глаза.

— Вроде нет, но, может, живот стал больше.

— Ты что? — дотрагиваясь до плоского живота, испугалась немка. — Я сразу приняла таблетки.

— До или после? — поинтересовалась Настя.

— А когда надо?

— Наверное, во время, — неуверенно произнесла Настя.

— Это же неудобно. И запивать нечем. Я таблетки без воды глотать не умею, всегда давлюсь. Представляешь, картинка!

Девушки расхохотались.

— Послушай, ты книжку о контрацептивах читала? — спросила Настя.

— Ты еще о безопасном сексе спроси, — обиделась Дорис и, вспоминая удовольствие, закатила глаза. — Ну просто кайф! Очень советую попробоваться.

— С кем? — Окончательно проснувшись, Настя с некоторой завистью поглядывала на подругу.

— Кстати, этот парень, с отделения живописи, к тебе присматривается.

— Да ну, — отмахнулась Настя. — Он мне вовсе не нравится.

— Подумаешь, нравится не нравится, а попробовать можно!

— Я сначала должна полюбить. Не хочу просто так.

— Ты права, — согласилась Дорис. — С мальчишками нечего связываться. Лучше — мужчина с опытом. Пусть даже зануда. — Сделав вид, что надвигает на нос очки, она изобразила своего любовника. — В таких делах занудство не мешает, — съехидничала Дорис. — Даже наоборот, пикантно!

— Я бы взрослого стала стесняться, — призналась Настя. — Вот моя подружка в Москве, Алена, за старика замуж вышла. Ему где-то лет… пятьдесят.

— Да, очень старый, даже моему папе сорок.

— У него такой живот… Я вот все время думала, ведь живот, наверное, мешает, когда любовью занимаешься?

— Не знаю, Томас очень худой. У него нет живота. Я боялась… как это… ну, Он туда залезет. — Нагнувшись Дорис пыталась заглянуть в собственное нутро.

— А какой Он?

— Кто? — увлекшись изучением своего тела, не поняла немка.

— Ну кто-кто?

— А… я не знаю, не видела. Это ведь в машине было. — Но, подумав, припомнила. — Все время разный, то живой и твердый, то как рыба.

— Фу, — поморщилась Настя, снова укладываясь в постель. — Ведь рыба скользкая. По-моему, женское тело красивее. Женщина — само совершенство. В ней все гармонично. Вот возьми свою грудь…

— Возьми лучше свою, она у тебя больше и круглее, — с завистью произнесла Дорис.

— Неважно, она же не напоминает скользкую рыбу.

— Да, — согласилась подружка, дотронувшись до своего темного соска, который сразу стал тугим, как пуговичка. — Ой, Настя, посмотри, что это с ним?