Была бы только любовь…

Колотя молотком, она бормотала под нос:

— Идиотка, идиотка, идиотка. Что с тобой стряслось? Целуешь босса средь бела дня, посреди собственного кабинета! Ты что, ничему не научилась за последние два года? Похоже, ничему. Ничему не научилась и не поумнела. Опять ошиблась. Брэйди не годится. История продолжается.

К счастью, она не влюблена в Брэйди. Нисколечко. Да, она поцеловала его, но это все. Это можно объяснить и забыть, замести под ковер. Их отношения не изменятся. В конце концов, еще пара недель — и все будет позади… выборы, их совместная работа.

Сьюзи отошла на тротуар и оценивающе посмотрела на результаты своих трудов. Щит был кривоват, как и улыбка Брэйди. Она с трудом оторвала взгляд от его фотографии. Ну почему он так красив, почему так хорош на вкус, так силен и так здорово целуется? Черт, черт, черт.

Думай о Тревисе, приказала она себе. Но, думая о Тревисе, она видела сына спящим на груди Брэйди, видела, как он подпрыгивает на коленях Брэйди, видела его сияющее при виде Брэйди личико, слышала, как он кричит «папа» все тому же Брэйди.

Когда Сьюзи наконец вернулась, Брэйди в конторе не оказалось. Записка на двери сообщала, что он вернется позже. Сьюзи вздохнула с облегчением и накинулась на работу, притворяясь, что ничего не случилось.

Зазвонил телефон. Сьюзи вздрогнула и испытала острое разочарование, когда оказалось, что это не Брэйди. Где же он? Как он? Бросив на стол документы, она заметалась между обоими кабинетами. Телефон зазвонил снова. Карла из аптеки.

— Сьюзи, передашь Брэйди, что его лекарство готово?

— Какое лекарство?

— Ну, ты же знаешь, он сломал палец.

— Сломал палец?

Сьюзи чуть не уронила телефон. О Господи, она сломала ему палец на ноге. Ее затошнило от угрызений совести.

— Болеутоляющее. Брэйди был утром у доктора Хэллера, и тот позвонил и заказал для него лекарство. Сказал, что Брэйди заберет, но шериф не заезжал.

Добрая старушка Карла, как всегда, держала руку на пульсе Хармони и его обитателей.

— Ты имеешь в виду…

— Я слышала, что он в баре и уже пропустил несколько стаканчиков.

Сьюзи повесила трубку, заперла контору и поехала в аптеку, расположенную на той же улице. Забрав лекарство, она проехала еще три квартала до угла. Одного взгляда ей хватило, чтобы обнаружить Брэйди за столиком в глубине бара. Он сидел, сжимая в руке кружку пива, закинув на столик правую ногу в толстом белом носке.

— Посмотрите-ка, кто пришел! — воскликнул Брэйди, взмахнув рукой. — Присаживайся, дорогая, и выпей со мной.

Дорогая? Он точно пьян.

— Нет, спасибо, — отказалась она. — Я пришла извиниться.

— За что? За то, что поцеловала меня?

Сьюзи нервно сглотнула и оглянулась. Кровь бросилась ей в лицо. Неужели он нарочно повысил голос, чтобы его услышал весь бар?

— Нет. За то, что уронила молоток тебе на ногу.

— Значит, ты не жалеешь, что поцеловала меня? — громко спросил Брэйди, улыбаясь во весь рот.

Ее колени подогнулись, и она упала на стул, надеясь, что Брэйди перестанет делиться воспоминаниями со всем миром.

— Не могли бы мы забыть о том, что случилось, и поговорить о твоей ноге?

— С ногой полный порядок. До тех пор, пока я на нее не наступаю.

— Как ты сюда пришел?

— Не помню.

— Как доберешься до дома? Брэйди пожал плечами.

— А кто собирается домой? Там никого нет.

Брэйди Уилсон, убежденный одиночка, говорит, что не хочет домой, так как там никого нет?

— Тебе не кажется, что хватит пить? — спросила Сьюзи, заметив на столике полдюжины пустых кружек.

Он отрицательно замотал головой и снова отхлебнул темного пива.

— Я пришла только для того, чтобы отдать тебе твое болеутоляющее, но не оставлю тебя здесь в таком состоянии.

В конечном счете это ее вина. Она уронила молоток на его ногу. Он переживет поцелуй, но как быть с его сломанным пальцем?

— Пошли. — Сьюзи поднялась. — Обопрись на меня. Я отвезу тебя домой.

Брэйди опустил ногу на пол, и Сьюзи помогла ему встать. Он обвил рукой ее плечи и заковылял на улицу, тяжело опираясь на нее. Сьюзи открыла дверцу. Брэйди с трудом втиснулся на пассажирское сиденье, согнул ноги, лицо его исказилось от боли.

Сьюзи представила, как Брэйди в своем большом доме не может добраться до кухни, с трудом ковыляет в ванную… И все это из-за того, что она сломала ему палец!

— Может быть, тебе лучше поехать ко мне?

Брэйди опустил боковое стекло, подставил лицо прохладному вечернему воздуху, почувствовал, что начинает трезветь. Поехать к ней домой? Если он не мог оторваться от нее в конторе, что произойдет в ее доме?

— Лучше не надо.

— Тебе не следует оставаться одному. Кроме того, я несу ответственность за то, что случилось.

— Не сомневаюсь, — сказал он, пытаясь разглядеть в полумраке ее профиль.

— Я говорила о молотке.

— А я говорил о том, что ты меня поцеловала.

— И ты еще смеешь повторять, что я тебя поцеловала! Ты, кажется, забыл, что сам начал. Ты первый меня поцеловал.

— Я не забыл. — Одно воспоминание о ее губах, ее прекрасных грудях, прижатых к его груди, возродило неудовлетворенное желание. — И не жалею о том, что случилось. Я жалею, что поставил тебя в неловкое положение.

Сьюзи остановила машину перед домом матери.

— Перестань чувствовать себя виноватой.

— Не указывай, как я должна себя чувствовать.

Через несколько минут Сьюзи вернулась с Тревисом. Увидев Брэйди, малыш завизжал от радости, и, несмотря на боль, Брэйди улыбнулся, вспомнив, как его назвали папой. Дети — чудо. Во всяком случае, этот ребенок. Вообще-то других он не знал. Малышей не интересует, кто кого поцеловал первым и кто в этом виноват. Они просто радуются или печалятся. Если они счастливы, то смеются, а если грустят, то плачут.

Когда они приехали, Брэйди открыл дверцу и выставил ногу. Отстегнув Тревиса от автомобильного сиденья, Сьюзи направилась к дому.

— Не выходи, Брэйди. Я вернусь за тобой.

— Ну вот еще, — пробормотал он, опираясь на дверцу. — Я не беспомощный инвалид, — заявил он, когда Сьюзи вернулась и застала его все в том же положении.

Виновато пиво, решил Брэйди. Он слишком много выпил. И все же он, человек, который никогда ни на кого не полагался, с благодарностью оперся о женское плечо во второй раз за этот вечер. Сьюзи сильнее, чем выглядит. И физически, и эмоционально. Ей приходится быть сильной, иначе одной не поднять ребенка. Он восхищался этим. Его восхищало в ней все. Ее мужество, чувство юмора, доброта. И огромные нежные глаза, и пухлые губы, и длинные ноги…

Мда, все это и довело его до беды. Он не должен здесь находиться. Он не имеет права оставаться в ее доме и спать под одной с ней крышей. Будет только больнее, когда она уволится. Когда начнет работать в закусочной и ходить на свидания с другими мужчинами… Брэйди застонал.

— Больно?

Они уже добрались до гостиной.

— Больно зависеть от кого-то.

— Ущемлена твоя гордость, ты хочешь сказать. Нет ничего страшного в том, чтобы зависеть от кого-то. Даже если ты большой, крутой шериф.

Сьюзи довела его до дивана, и Брэйди рухнул как подкошенный. Сьюзи подтащила журнальный столик, чтобы Брэйди мог положить на него ногу.

— Думаешь, кто-нибудь видел, как ты помогаешь мне выбраться из бара?

— Всего десятка три мужчин и семь женщин. Ты не слышал, как они нас подбадривали?

— Я думал, они улюлюкали. — Брэйди втянул носом воздух. — Чем это пахнет?

— Тушеным мясом. Я утром поставила горшок в духовку. Может, не так вкусно, как в ресторане, но я старалась. Пойду уложу Тревиса.

Брэйди откинул голову на спинку дивана и с наслаждением вдохнул аромат домашней еды. Если бы у него оставалась хоть капля мозгов, он вылетел бы из этого дома, точнее, выполз бы. Убрался бы отсюда прежде, чем поддался бы чарам Сьюзи и соблазнам уюта, который она создала. Папоротники в углу, мягкий свет и удобный диван, фотографии Тревиса на каминной полке словно говорят: это дом… это семья… семья без самого главного человека. Сьюзи его покидает, чтобы найти этого человека.