Любовники

— Правда, — сдержанно призналась Дорис. — Было как-то... У моей бабушки жила коза, которую я ужасно боялась. Бабушка смеялась надо мной, говорила, чтобы я не болтала глупостей, что в жизни будет много вещей, пугающих гораздо сильнее, чем коза. Бабушка презирала слабость в людях. Она была очень сильной женщиной. — Дорис нахмурилась, увидев, как Невил смотрит на нее. — Что это? — неуверенно спросила она. — Почему вы так на меня смотрите?

— Я просто думал о ребенке, которым вы когда-то были...

— Не надо, — резко предостерегла Дорис. — Я больше не ребенок. Я женщина и...

— Знаю.

Что-то неуловимое в его голосе заставило Дорис поднять глаза, и вдруг ее, будто молнией, пронзило понимание.

— Самая настоящая женщина, — глухо произнес Невил.

— Нет.

Отрицание было таким неубедительным, что Дорис нисколько не удивилась, когда Невил проигнорировал его. Мужские руки легли ей на талию. Потом, осторожно поглаживая, скользнули по спине вверх и обратно вниз, к бедрам, а в глазах светилось такое сильное чувственное удовольствие, что Дорис застыла.

Если бы какой-то другой человек испытывал такое же наслаждение от прикосновения к ней, он ни за что бы не выдал себя, не раскрыл, как нравятся ему очертания ее тела, тепло кожи под кончиками пальцев.

Все чувства Дорис сосредоточились на том, что, она знала, должно случиться, на медленно растущем предчувствии, на осторожном прикосновении рук Невила, когда он взял ее лицо в ладони, легко скользнув кончиками пальцев по нему и словно оставив следы огня на коже. Дорис видела, как порывисто вздымается его грудь, как тяжело стало ему дышать, видела напряженную сосредоточенность в глазах, потемневших от желания. Он желал ее.

Сердце опасно встрепенулось в груди, дыхание тоже стало прерывистым. Губы Невила коснулись ее кожи, пальцы откинули волосы с лица и ласково провели за ухом, заставив Дорис вздрогнуть и закрыть глаза. Невнятный звук, который мог означать отказ или удовольствие, замер в горле, когда губы мужчины двинулись по следу пальцев.

Дорис почувствовала, как все тело начало дрожать от восторга, как оно ожило и как, не делая никаких попыток двигаться, она оказалась совсем близко к Невилу. Так близко, что слышала неясные удары его сердца, ощущала напряжение его мускулов, теплоту кожи под своими руками, которые она, даже не заметив когда, подняла, чтобы прикоснуться к нему.

Словно закружившись в водовороте, Дорис чувствовала лишь сильный пульс, бьющийся в ямочке у горла, жар, исходящий от мужского тела, едва уловимый переход от осторожных прикосновений к почти бесконтрольному движению губ по ее коже. И ее собственный отклик на ласки.

Она хотела его. Вопреки всей логике, всем фактам. Дорис ощущала силу их взаимного влечения, свое желание принадлежать этому мужчине. Оно было так сильно, что, несмотря на противоречие ее прежним чувствам, полностью подчинило Дорис. Она оказалась абсолютно не властна контролировать его.

Страх и паника охватили Дорис. Но вместо того чтобы помочь ей собрать волю и оторваться от Невила, остановить происходящее, они лишь увеличили ее слабость, неспособность противостоять мощному потоку, захватившему ее.

Дорис все же попыталась остановиться, запротестовать, но произнесенные дрожащим голосом слова растаяли под горячими губами Невила, когда он еще теснее прижал девушку к себе, целуя ее с такой мягкой решимостью, что все тело ее будто размякло, утратив способность к сопротивлению.

Ни один мужчина прежде не целовал ее так, не будил в ней таких чувств. Они были не только вызваны физическим влечением, но и наполнены такими эмоциями, которые заставляли слезы закипать под прикрытыми веками, горло — болеть от молчаливого стона, а тело — терзаться жаждой.

В Дорис не осталось ни воли, ни сил, ни чувств, которые не контролировал бы в тот миг Невил. И сознание, и тело с радостью подчинялись его губам. Легкая ласка языка, когда он настойчиво провел им по ее губам, заставила их дрогнуть и разомкнуться, позволив Невилу дойти до той черты интимности, от которой у Дорис от наслаждения закружилась голова.

Наслаждение... Разве могло это невыразительное слово воплотить все ощущения и эмоции, бушевавшие в ней сейчас, наэлектризовывая каждый дюйм тела внутри и снаружи до такой степени, что Дорис едва могла вынести бремя собственной одежды или унять дрожь, пробуждаемую лаской рук Невила.

— Нет!

Дорис резко отшатнулась от Невила, оборвав поцелуй и пытаясь рассеять темные магические чары силой своего разума. Лицо девушки теперь горело от досады. Она едва узнавала себя, захлестнутую бурными эротическими помыслами и желаниями.

Невил шагнул к ней, словно намереваясь снова обнять, чего, как осознала в доли секунды Дорис, ей и хотелось. Она действительно желала, чтобы он обнял ее и заглушил протесты разума сильным и страстным поцелуем, позволив подчиниться влечению, терзавшему ее.

Сердце заныло от страха, от паники, вызванной осознанием, как близко она подошла к роковой черте, готовая потерять контроль над собой.

Она увидела, как Невил нахмурился, рука, потянувшаяся было к ней, упала, а улыбка медленно растаяла в глазах.

— Я возвращаюсь в дом, — коротко сказала Дорис.

Ничего удивительного, что он перестал ей улыбаться. Девушка с отвращением подумала, сколько же женщин до нее обманулись лживым обещанием его соблазнительного поцелуя, чувственным прикосновением, неподдельным напряжением его плоти. Невил отпустил ее нехотя. Но в той быстроте, с какой он слегка отстранился от нее, было стремление скрыть сексуальное возбуждение.

О, он знал все уловки, знал, как заставить женщину подумать, будто она необычайно сильно его возбуждает, а он якобы хочет от этого возбуждения ее оградить.

Горячие слезы, застилавшие глаза, пока Дорис, опустив голову, шла через кухню, и легкая дрожь в теле теперь были вызваны вовсе не страхом перед Бобби. Уже дойдя до лестницы, Дорис обернулась и посмотрела на Невила.

Он, не двигаясь, наблюдал за ней, опустив обнаженные до локтя руки, волосы его слегка взъерошил залетевший через дверь ветер. Видел ли он с такого расстояния дрожь, пронизывавшую ее тело, знал ли, что послужило тому причиной, волновало ли его то, что он делал с ней, беспокоила ли боль, которую он мог причинить?

Нет, конечно, нет. Таких людей подобные пустяки не заботят, с горечью отметила Дорис, повернувшись на каблуках и толкнув дверь.

Дорогие кожаные мокасины, купленные для особых случаев несколько месяцев назад, облепила грязь, брюки тоже были забрызганы, а ветер, который шутя ласкал кожу Невила, покрыл все ее тело пупырышками. Теперь поздно жалеть о том, что не захватила теплое пальто, так хорошо послужившее всю прошлую зиму, мрачно подумала Дорис, поднявшись наверх в поисках чего-нибудь теплого.

Но в спальне Дорис, забыв о том, что привело ее сюда, остановилась возле окна. Она не замечала величественного вида холодных сияющих гор с крутыми склонами и снежными вершинами. Все мысли замкнулись на нескольких минутах, проведенных в объятиях Невила.

Короткий, резкий, осуждающий звук сорвался с ее губ.

Как все это могло случиться? Как она могла позволить такому произойти... и, главное, даже хотеть этого?

«Нет». Хриплый отказ раздался слишком поздно, чтобы остановить коварный, издевательский вопрос, незаметно закравшийся в мозг. Она не хотела, чтобы это произошло, она не...

Не хотела чего? Не хотела, чтобы Невил целовал ее?

Тело снова задрожало. Дорис в отчаянии закрыла глаза, прекрасно понимая, что не может отогнать вероломный вопрос, не солгав самой себе.

Она хотела, чтобы Невил поцеловал ее, прикоснулся к ней, чтобы...

Это безумие, боже мой, ведь она же взрослый человек. Она же слишком благоразумна, чтобы вот так, очертя голову, влюбиться в человека только потому, что его поцелуи творили в ее душе такое, чего не удавалось ни одному мужчине до него.

Влюбиться очертя голову! Это головокружительное, опасно обманчивое ощущение, словно земля закачалась под ногами, не могло возникнуть оттого, что она влюбилась в Невила. Предположение, смешное своей полной абсурдностью.