Глори из Техаса

Глори кинулась за ним.

Пока Брэм выводил машину со стоянки, Глори скользила по сторонам отсутствующим взглядом, а на него глядела не иначе как исподлобья.

Неужели действительно Брэм вспылил из-за чипсов? – думала она недоверчиво. Ну конечно, нет. Она чувствовала, что все выяснится, только когда они придут домой.

«Придут домой», – эхом пронеслось в мозгу. В офисе она целый день была озабочена тем, чего Брэм ожидает от нее сегодня вечером.

Кроме того, ее беспокоило и то, что весь этот их эксперимент вызывает у нее не просто профессиональный интерес, но и слишком уж теплые чувства.

Она вспомнила тот странный трепет, пробежавший по ее спине, когда сегодня она увидела, как Брэм поджидает ее на крыльце, и вложила ключ от своего дома в его открытую ладонь.

В гостиной он обнял и крепко поцеловал Глори, – ее немедленно окатило волной горячего желания.

– Я дома, – сказал он, когда наконец отпустил ее.

– Добро пожаловать, – это все, что она сумела ответить. Но сразу после этого в спектакле что-то разладилось. Брэм сказал, что они пойдут покупать продукты, как только она переоденется. Она ответила, что пойдет в магазин в том, в чем приехала с работы, и тут он заворчал, как старый медведь, и с тех пор все дуется.

Дома Брэм отнес сумку с продуктами на кухню.

– Вот что, – сказал вдруг он. – Мы собирались сейчас общаться, дорогая жена.

Он широким шагом вошел в гостиную и встал у окна. Глори пристроилась в любимом уголке дивана и вопросительно глядела на него.

– Кажется, какие-то проблемы? – спросила она, чопорно сложив руки на коленях. – Уверена, что вы сердитесь не из-за пакета с чипсами или кулечка арахиса.

– Факт, – подтвердил Брэм, не слишком стараясь сдерживаться. – Вы в этом браке все время диктуете: отношения, сроки, выражения, термины. Глори, мне этого уже выше головы! Вы, именно вы, решили, что мы будем изображать недавно поженившуюся парочку с очень скромным бюджетом и поэтому считаем каждое пенни и не можем даже заказать эту чертову пиццу. Ну так вот, доктор Карсон… нет, миссис Бишоп. Я очень много работаю. Так же я работал и сегодня и заслужил право насладиться чем-нибудь сверх лимита! И еще одно. Ваша одежда. Ну неужели у вас нет каких-нибудь джинсов? Ну вот. Я все сказал… Это – к вопросу об общении.

Глори вскочила, ее зеленые глаза буквально метали молнии.

– Нет, вы сумасшедший! – Она всплеснула руками. – Вы стояли и декламировали, словно бредили. И вы называете это общением? По-моему, это просто истерические вопли… И вообще не надо вопить! – завопила она.

– Почему не надо? Только потому, что ваши родители всегда вопили? Вы сказали, что они все еще женаты. Как вы думаете, почему? Может быть, они действительно любят друг друга? Просто они вспыльчивые и несдержанные. И только это травмировало ребенка, плакавшего в туалете! И поэтому вы не верите в вечную любовь. Брак – это не глава из учебника, Глори. Это реальность, это жизнь. Хорошие времена, плохие времена – бывает всякое.

Брэм стукнул себя в грудь.

– К черту ваши считанные пенни и ваши россказни о том, как я должен себя вести в своем доме! В этом доме будет пицца!

– Я… я, по-вашему, скряга? Вы просто придираетесь! – вскричала Глори со слезами в голосе. – Значит, по-вашему, я отвратительная жена? Диктатор?

– О, Господи, – прямо-таки взмолился Брэм, ероша волосы. – Нет, вы не отвратительная жена. Вы только слишком напористы.

– Выходит, я диктую своим клиентам? Выходит, они сидят по вечерам без пиццы только потому, что я им ее не разрешила?

Брэм засмеялся и покачал головой.

– Поверьте мне, они тайком приносят пиццу глубокой ночью. – Он подошел к дивану и протянул ей руку.

Глори робко вложила свою руку в широкую ладонь Брэма и позволила ему обнять себя, ласково и успокаивающе.

– Теперь насчет криков, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – Трудно остановиться, если уж начнешь. Забудьте все, что я сказал о ваших родителях. Я и впрямь вышел за рамки. И, Глори, не вздумайте сомневаться в ваших профессиональных способностях. Просто трудно быть объективным в своей собственной семье. А мы всегда будем стараться найти компромисс. О'кей? У нас все будет в порядке!

– О'кей, – тихо согласилась Глори. – Извините, что я, не обсудив с вами, решила, что мы нуждаемся в деньгах.

– Ну, и я прошу извинить меня за то, что так разбушевался.

Глори улыбнулась.

– Может, закажем гигантскую пиццу?

– Ах, вот как? Одну минутку. – Тут Брэм склонился к ней и страстно ее поцеловал. Душа его пела! Он жаждал этого поцелуя, он желал эту женщину!

Глори уже ни о чем не думала, она могла только чувствовать. Она желала Брэма Бишопа!

Он упивался этим поцелуем, вдыхал цветочный аромат ее тела, всем существом отзывался на прикосновение ее груди, слышал стук ее сердца и не слышал своего.

Он чувствовал, что Глори сдается. Ах, Глори!

Руки Брэма скользили по ее блузке, ощущая под ней изгибы женского тела. Он скользил по краю, теряя контроль над своей головой. Скользил… над бездной.

Вдруг Брэм отстранился.

– Нет, – сказал он, едва узнавая свой собственный голос.

– Брэм! – в полузабытьи пролепетала Глори. – Что-нибудь не так?

– Я же вам говорил, что занятия любовью не входят в программу наших предсвадебных тренировок. Я вам обещал.

– Но ведь вы хотите этого, разве нет? – спросила Глори.

– Да, но…

– Значит, это вы решили, что мы не будем заниматься любовью? Стало быть, теперь вы диктуете условия?

– Но…

– И никаких «но» – я хочу этого так же сильно, как вы. Любите меня, Брэм! Пожалуйста!

И была такая мольба, такая беззащитность в ее голосе, что Брэм тут же подхватил ее на руки, прошагал из гостиной в спальню, откинул покрывало на кровати, открыв зеленые простыни.

– Глори, – заглядывая ей в глаза, спросил он, – вы уверены? Не пожалеете?

– Я уверена, Брэм, – мягко ответила она. – Не пожалею.

– Не могли бы вы распустить волосы?

Улыбка тронула губы Глори. Она подняла руки, вытащила шпильки из волос. Почему она готова сдаться? Господи, почему она готова сделать это?

Потому что она этого хочет.

Потому что она хочет, хотя бы раз в жизни, пройти все предстоящее, не анализируя. Сейчас она хочет только чувствовать!

Потому что она желает Брэма так сильно, как никого и никогда прежде!

Потому что Брэм Бишоп умеет любить, поскольку сам всю жизнь был окружен любовью.

Глори помотала головой и растрепала рукой волосы, упавшие до пояса шелковистым светло-желтым каскадом.

– О, Господи! – сказал Брэм, едва дыша. – Какие у вас красивые волосы, да и вы сами так красивы! – И он пропустил между пальцев ее шелковистые пряди.

– Благодарю вас.

Глори начала медленно раздеваться, глядя в голубые глаза Брэма, затуманившиеся от желания.

Она сбросила одежду и осталась стоять перед ним обнаженная, женственная и гордая.

У Брэма пересохло в горле, и это мешало ему говорить. Как же дать ей понять, что он ценит эту щедрость, эту доверчивость…

Брэм тоже быстро сбросил одежду. Он никогда еще не желал женщину так сильно, как желал сейчас Глори Карсон. Но, помимо физического желания, в нем возникли ранее неведомые странные, удивительные эмоции.

Опустив Глори на кровать, он стал осыпать поцелуями ее тело. Потом, вытянувшись рядом с ней, поднял руку к ее груди и принялся поглаживать ее соски.

Она тихо замурлыкала от удовольствия, проводя рукой по спине Брэма и ощущая, как переливаются под ее ладонью упругие мускулы.

Они целовались, обнимались, открывали в теле друг друга удивительные тайны. Все, что они находили, становилось предметом их любви и радости.

Время для них перестало существовать, они забыли обо всем на свете.

– Пожалуйста, Брэм, – прошептала Глори, чуть не рыдая.

– Конечно, – прошептал в ответ Брэм, скользя губами по шелковистой коже ее живота.

Он приподнялся и встретился взглядом с ее изумрудно-зелеными глазами. Когда он вошел в нее, мягкая теплота ее женственности приняла его.