Нежный огонь

Он успокаивающе улыбнулся.

— Теперь все это в прошлом. А тогда… тогда, в четырнадцать лет, я встал перед очень нелегким выбором. Остаться в доме ненавистного, чуждого мне человека или бежать… Но бежать было не так-то легко. Живи я сто лет назад, я бы мог попроситься юнгой на какой-нибудь корабль. Теперь эти времена прошли. Да и времена хиппи тоже. Бежать было некуда, по крайней мере, в тот момент. И тогда я убежал в себя. Но не так, как мама. Я стал готовиться с самостоятельной жизни. Записался в клуб, где из подростков делали, так сказать, настоящих мужчин. И при первой же возможности ушел из дому, пошел служить по контракту в армию.

— Отец тебя отпустил?

— Отпустил? Черта с два! Он хотел, чтобы я занялся бизнесом, как и он. Но, наверное, излишне объяснять, что именно к такому роду занятий я и питал непреодолимое отвращение. Идти по его стопам? Упаси боже! Напротив, я хотел стать его полной противоположностью. И стал. — Джонатан замолчал, переводя дыхание. — Такая вот история, Кэтрин. Извини, если я тебя утомил.

— Ну что ты! — пылко возразила она. — И вовсе ты меня не утомил. Напротив, мне было очень интересно узнать, как ты стал таким сильным, смелым, мужественным… — Кэтрин замолчала, залившись краской по самые уши.

— Ну что ж, я рад, что ты считаешь меня таким. — Джонатан довольно усмехнулся. — Только не надо расстраиваться из-за того, что ты мне это сказала.

— Я и не расстраиваюсь, просто… — Кэтрин набралась смелости и прямо посмотрела ему в глаза. — Послушай, Джонатан, я вовсе не считаю тебя человеком, не слишком достойным или не заслуживающим доверия. Уже одно то, что ты занимаешься такой ответственной, нужной людям работой, говорит о том, что на тебя можно положиться. Да, именно так я и думаю, — повторила она, не отводя взгляда.

Джонатан почувствовал, как у него гулко забилось сердце. Благодаря его профессии, его не так легко было разволновать или вывести из равновесия. И к похвалам в свой адрес он относился довольно спокойно, так же, впрочем, как и к критике. Но бесхитростное признание Кэтрин проняло его до глубины души. Тем более что на сей раз это было не выражение благодарности, а как бы констатация факта. Она сказала то, что думает, без каких-то расчетов и скрытых мыслей. Джонатану вдруг так страстно захотелось обнять ее, что он потянулся через стол и порывисто взял ее за руку. Но, увы, Кэтрин сразу отняла ее.

— Понятно, — протянул он с невеселой усмешкой. — Ты хочешь сказать, что, несмотря на то, что я такой хороший, ты все равно не можешь со мной встречаться.

— Прости, Джонатан, но именно это я и хотела сказать, — смущенно пробормотала Кэтрин.

— Почему?

Рассмеявшись, она покачала головой.

— Джонатан, но я ведь уже все тебе объяснила. В самом деле, сколько можно повторять?

Он перегнулся через стол и снова взял ее за руку. И снова Кэтрин попыталась вырвать ее, но на этот раз Джонатан не отпустил.

— Послушай, — сказал он, наклонившись к ее лицу и настойчиво глядя ей в глаза, — я, конечно, не учился в колледже или в университете, но я не тупой и прекрасно тебя понял. Однажды ты влюбилась в человека, который, надо полагать, оказался негодяем. В отличие от моей матери ты нашла в себе силы расстаться с ним и с тех пор дала себе зарок больше не иметь дел с мужчинами. Ты решила посвятить свою жизнь исключительно ребенку. Похвальное намерение. И столь же безрассудное. Во-первых, потому что нельзя всю жизнь идти против природы, отказывать себе в личном счастье. А во-вторых, — он сделал многозначительную паузу, — во-вторых, дорогая моя глупая Кэтти, поступая таким образом, ты рискуешь искалечить жизнь своему ребенку.

— Это неправда! — возмущенно возразила Кэтрин. — Сколько детей растут без отцов, и с ним все бывает в порядке. Они вырастают нормальными, достойными людьми. И ты, Джонатан, наглядный тому пример, потому что ты тоже, можно сказать, рос без отца.

— Да, — согласился он. — Но я имел в виду другое. А именно то, что, посвятив свою жизнь сыну, ты наложишь на него ответственность за свою несчастную судьбу. Ты подрежешь ему крылья, лишишь возможности выбрать тот жизненный путь, который он сочтет наилучшим для себя. Ты обременишь его чувством вины. Потому что он будет считать, что это из-за него ты осталась одна, из-за него не встречалась с мужчинами, не вышла замуж. Да о чем там говорить! Вспомни, с какой охотой он опустил тебя со мной! Есть дети, которые из эгоизма не отпускаю матерей от себя. Но Тони не такой. Он хочет, чтобы ты была счастлива, жила полноценной жизнью и… не мешала жить ему.

Какое-то время Кэтрин молчала, обдумывая его слова. Потом грустно покачала головой и сказала:

— Это нечестно, Джонатан. Ты пытаешься убедить меня встречаться с тобой, используя моего ребенка. Так нельзя, это запрещенный прием.

— Нет, — возразил он. — Я не пытаюсь пользоваться запрещенными приемами и давить на твои материнские чувства, я всего лишь хочу быть с тобой предельно честным и откровенным. Потому что, по-моему, только так и можно построить прочные, долговременные отношения. А я хочу попробовать построить с тобой именно такие отношения, Кэтрин.

Она посмотрела на него долгим, озадаченным взглядом, а потом с усмешкой спросила:

— Джонатан Торп, говорил ли тебе кто-нибудь, что ты — непревзойденный упрямец и вдобавок настоящий деспот?

— Конечно, — ответил он серьезно, без малейшей рисовки. — Говорили, и очень много раз.

Его откровенность так поразила Кэтрин, что она рассмеялась.

— Нет, это просто уму непостижимо, — пробормотала она, покачивая головой. — И после такого признания ты рассчитываешь, что я все-таки соглашусь с тобой встречаться?

— Почему бы и нет, — невозмутимо отозвался Джонатан. — Ведь я же тебе нравлюсь, даже несмотря на эти качества, которые ты почему-то считаешь недостатками.

— А ты не считаешь, да?

Джонатан на мгновение замялся.

— Честно говоря, я об этом не задумывался. Но теперь, видно, придется покопаться в себе и кое-что пересмотреть.

— Почему? — невольно вырвалось у Кэтрин. — Ну в самом деле, Джонатан, зачем тебе все эти сложности, а? Я ни за что не поверю, что ты обделен женским вниманием.

— То есть ты находишь меня очень привлекательным, да?

— Да, черт возьми! — с досадой воскликнула Кэтрин. — А— это означает, что и другие женщины тоже должны находить тебя таким.

— Может быть, — согласился он. — Но какое мне до них дело? Ведь понравилась-то мне ты!

И ты мне тоже понравился, с волнением подумала Кэтрин. Но вслух конечно же ничего такого не сказала.

— Итак, — решительно сказал Джонатан, — ты согласна со мной встречаться? Ну говори же наконец «да», сколько можно надо мной издеваться!

Кэтрин рассмеялась.

— Хорошо, я скажу тебе «да». Но только потому, что иначе от тебя просто не отвяжешься.

— А, так ты надеешься, что я быстро разочаруюсь в тебе и отстану, да? — поддел ее Джонатан. — Ну что ж, на этом пока и остановимся. Все равно убеждать тебя в чем-то бесполезно, а жизнь рано или поздно расставит все по своим местам.

— Да, наверное, так, — протянула Кэтрин, почувствовав, что последнее замечание Джонатана неожиданно подействовало на нее успокаивающе.

Действительно, жизнь всегда все расставляет по своим местам. И, если уж кому-то суждено испытать несчастья и разочарования, то, как ни бейся, а судьбы не избежишь.

— Кэтрин! — ласково позвал Джонатан. — Как насчет того, чтобы скрепить наш договор поцелуем? Тем более что сейчас на нас никто не смотрит.

И, прежде чем она успела возразить, он перегнулся через стол и заключил ее плечи в кольцо своих сильных рук. А затем прильнул к ее губам в долгом, неторопливом и удивительно нежном поцелуе, от которого все тело Кэтрин пронзила сладкая дрожь, а сердце забилось частыми, глубокими толчками. Ощущение трепетного счастья нахлынуло на нее, словно теплая морская волна. Кэтрин сама не заметила, как обняла Джонатана за плечи, и, отбросив сдержанность, начала отвечать на его поцелуй, который с каждой секундой становился все более опьяняющим и страстным. Забыв обо всем на свете, они ласкали друг друга под убаюкивающий шум волн, ощущая неистовое биение собственных сердец. Не хотелось говорить, не хотелось о чем-то думать. Только чувствовать друг друга, упиваясь близостью дорогого существа…