Приключения нежной Амелии

Тот на миг закрыл глаза, чувствуя, как им вновь овладевает слабость.

– Сядьте скорее, месье! – услышал он как будто издалека милый голос. – Мануэла! Беги к экипажу и скажи кучеру, чтобы он пришел. Мы ведь не можем бросить здесь этого месье, который только что прибыл из Парижа…

Эрнст почувствовал, как проваливается в пропасть блаженной усталости. С какой радостью зарыл бы он голову в воздушные кружева светлого платья незнакомки, которая после минутного колебания уселась возле него на каменной скамье!

– Ни о чем не беспокойтесь, месье, мы вас отвезем на плантацию моего па. Па очень гостеприимен, чтобы вы знали. Наше имение Мэзон д'Орфей вам понравится. Это самое красивое поместье в наших местах, – без умолку щебетала она.

Эрнст попытался удержать нить разговора несмотря на угрозу обморока, то подступающую, то отходящую.

– Вы очень добры, мадемуазель, но я боюсь показаться вам обременительным, – возразил он.

Она, коротко засмеявшись, возразила:

– Ну, что вы! Это исключено. У папы только за домом следят двадцать четыре негритянки, которые обо всем позаботятся. И потом, в доме так много комнат. По правде говоря, мы просто не заметим вашего присутствия. То есть… я хотела сказать, мы получим возможность почувствовать ваше присутствие в нашем доме, – добавила она, о чем-то задумавшись.

Эрнст изобразил подобие слабого смеха.

– Я боюсь, что покажусь вам неинтересным собеседником, – тихо сказал он. В этот миг он пытался хотя бы на миг воскресить в своей душе образ Амелии, но почему-то на предназначенное ей место все время вклинивалось лицо этой жизнерадостной девушки.

– Кстати, меня зовут Сюзетта Дюклюзель, – после небольшой паузы сказала она. – А вы? Вы мне даже не представились!

– О, да, извините мадемуазель! Просто все это… все как-то нереально…

Эрнст представился, и Сюзетта еще пристальнее начала вглядываться в него.

– Право, в этом что-то есть! – воскликнула она и прелестным движением закрыла веер. – Выходит, вы и есть юный друг месье де Сен-Фара, и именно вас па дожидается последние несколько недель?..

Она залилась серебристым смехом.

– Как чудно, что именно я обнаружила вас! Па будет очень рад, когда я доставлю вас в Мэзон д'Орфей целого и невредимого.

Позже Эрнст будет удивляться тому, что с первых минут не почувствовал, что эта красивая, брызжущая жизнью креолка, которую он волей судьбы встретил на своем пути, сыграет в его жизни далеко не заурядную роль. Но в этот момент он ощущал лишь бесконечную усталость и облегчение, как будто из бесконечно долгого плавания возвращался к себе домой.

Поместье Мэзон д'Орфей располагалось на широком холме и сейчас все было освещено светом заходящего солнца. Обсаженный старыми деревьями подъездной путь вел к усадьбе, выстроенной в испанском стиле, а вокруг усадьбы во всей своей экзотической роскоши расстилался сад. Юкатанские лилии с длинными стеблями окаймляли облицованные мрамором фонтаны, брызжущие водяные шлейфы которых переливались всеми цветами радуги. На заботливо ухоженных клумбах, за которыми ухаживали несколько негритянок, пышно разрослись туберозы и огненные черно-красные канны. Стены террасы, к которой вела аллея, были наполовину прикрыты густыми кустами камелий. Белые, словно сделанные из воска цветы, как жидкое золото, мерцали в свете вечернего солнца.

У Эрнста вырвался вздох восхищения. Никогда в жизни он не сталкивался с таким великолепием. Прелестная спутница внимательно наблюдала за ним. Ее пышная грудь мерно вздымалась под кремовым кружевным платьем.

– Вам нравится Мэзон д'Орфей, месье? – спросила она, и плутовская улыбка обозначила прелестнейшие ямочки на ее щечках.

– Нравится?! Это просто потрясающе!! – воскликнул Эрнст с энтузиазмом. – Вы, мадемуазель, должны быть просто счастливы жить здесь!

Он поймал себя на том, что мысленно уже рисует себе идиллические картины совместной жизни с Амелией в окружении подобной роскоши. Но, нет! Кроткая прелесть Амелии среди этой пылающей красками, сжигаемой тропическим солнцем роскоши моментально побледнела бы. Зато он не мог представить себе ни в какой другой обстановке эту вот девушку, Сюзетту Дюклюзель. Она была само порождение этой напоенной южным солнцем земли, беспечная и вся лучащаяся жизнелюбием. Но своему избраннику, которому она позволит ввести себя в дом, она сделает жизнь не особо-то легкой.

– Вы спите с открытыми глазами, – вновь оборвала тишину Сюзетта своим теплым, мелодичным голосом. Эрнст попробовал засмеяться.

– Вас это удивляет, мадемуазель? – после короткого молчания ответил он, и тут же испугался, что она неверно истолкует интонацию его голоса.

Напряжение, которое на миг возникло в разговоре двух красивых молодых людей, разрядилось, когда кучер, придержав лошадь, притормозил экипаж на каменных плитах подъезда. Два лакея в ярко-красных ливреях с кожей цвета шоколада подбежали и отворили дверцы экипажа. Грациозным движением Сюзетта спрыгнула на землю.

– Помогите месье сойти и проводите его в дом, – приказала она. – Он болен, поэтому с ним нужно обращаться бережно.

Своим сложенным веером она дотронулась до его плеча.

– До свидания, месье! До скорой встречи! Я и без того уже припозднилась, да и вам следует отдохнуть. Если у вас возникнет желание, можете спуститься к вечернему столу. Мы ужинаем в восемь на террасе. Вам наверняка захочется познакомиться с па…

Эрнст, все более и более ощущавший себя как бы в странном сне, готовый к тому, чтобы в любой момент проснуться, смог ответить на ее дружеское помахивание лишь улыбкой и слабым шевелением пальцев. В следующий момент он без сознания упал на руки рабов, сопровождавших его.

…Дни лихорадки сменились днями изнеможения. Эрнст метался на громадной кровати в диких горячечных фантазиях. На его горячих от лихорадки растрескавшихся губах вновь и вновь возникало имя Амелии, а еще он поносил в самых необузданных выражениях, на которые только был способен, некоего капитана Буайо. Хозяин дома, месье Жерар Дюклюзель, проявлял личную заботу о здоровье Эрнста, и когда узнал, что нервная лихорадка, поразившая Эрнста, так просто не излечивается, распорядился вызвать врача из городка, расположенного в нескольких милях от поместья.

Рубцы на спине к тому времени основательно затянулись, но было очевидно, что безобразные шрамы останутся на всю жизнь. В перерыве между приступами лихорадки Эрнст поведал свою историю хозяину поместья, и месье Жерар был тронут ею до глубины души. Деньги, которые в свое время одолжил Дюклюзелю месье Сен-Фар, были удачно помещены в дело, и полученные в результате этого дохода, как он сообщил Эрнсту, более чем достаточны для приобретения приличного участка земли и необходимых для его обработки рабов. Нет сомнения, что Эрнст, проявив немного сноровки, сумеет стать зажиточным человеком и обеспечить Амелии полагающуюся ей по происхождению жизнь.

Однако чтобы приступить к этому, Эрнсту необходимо было окончательно излечиться от последствий лихорадки, все еще не отпускавшей его. На эту тему дней через десять после того, как Эрнст поселился в Мэзон д'Орфей, между отцом и дочерью Дюклюзель состоялся вечером за столом разговор. Сюзетта в этот час после ужина была в очаровательном вишнево-красном платье с очень глубоким вырезом, который почти наполовину открывал взору парочку ее заманчиво мерцающих яблочек-грудей.

Месье Дюклюзелю нравилось, когда его единственная дочь выставляла напоказ свою цветущую красоту в роскошном обрамлении платьев. Он чрезвычайно гордился прелестями своей дочери, они сладостно-болезненно напоминали ему о чудесной испанке, разделившей с ним несколько лет его жизни, которую неожиданно и коварно украла у него тропическая лихорадка. С тех пор он не обзаводился новой женой, что, конечно, вовсе не было свидетельством его добродетельной жизни. Напротив, его горячий темперамент уроженца южной Франции бросал его от одного страстного, но короткого любовного эпизода к другому. Оливии, высокой и стройной квартеронке с миндалевидными глазами и кожей цвета кофе с молоком, которую он за бешеные деньги купил недавно на рынке в Сан-Доминго, довелось в полной мере изведать на себе его взрывную пылкость. Именно ей приходилось ныне делить со своим хозяином ночи, и это были ночи, когда времени на сон было мало. Но Оливия, днем блуждающая беззвучными шагами и взирающая в пустоту меланхолическим взглядом, казалось, расцветала под воздействием разрастающейся страсти своего повелителя. Ее высокая роскошная грудь казалась еще полнее, ее походка – еще эластичней, а в глазах ее проступали сдержанные огни, которые лучше всяких слов говорили, что их хозяйка чувствует себя в своей стихии.