Одиночество на двоих

— А еще я хочу научиться управлять самолетом, — прошептала Мёртл, приложив палец к губам.

Синтия задремала, и Мёртл на цыпочках подкралась к подруге.

— Любопытной Варваре нос оторвали! — прошептала она ей в ухо, а потом как крикнет: — Лонгворт! — и засмеялась, когда Синтия на автопилоте резко подняла голову и вытаращила глаза. — Увидимся за завтраком, милые мои. — Мёртл нахально улыбнулась рассерженной Синтии и удалилась.

— Ставлю доллар на то, что она не пройдет, — сказала ей вслед Синтия. — Все, что я тут наплела, — чистая правда, ну, или почти все. С этими ребятами трудно иметь дело, а Эндрюс не такая сильная, какой хочет казаться. Да и эта весна никому на пользу не пошла. Ну что, Камерон, будем спорить?

— Не будем, — ответила Роберта. — Почему ты считаешь, что она не пройдет? Конечно, по сравнению с прошлым годом Мёртл сильно похудела, но это ведь еще ничего не значит.

— Да шут с ней, пусть делает что хочет, — лениво отмахнулась Синтия. — Конечно, она вполне может пройти, только мне этого не хочется. Я и врагу такой работы не пожелаю, не то, что лучшей подруге, — сладко зевнула она. — Господи, скорее бы уж кончилось это утро, мне кажется, я не доживу. А как подумаю, что впереди еще две ночи, то прямо мозги кипят. Правда, Камерон, тебе никогда не приходило в голову: и чего это мы поперлись в медсестры?

— Не-а, — покачала головой Роберта. — Я всегда знала, что стану медсестрой. Никем другим себя даже не представляла. Мне нравится эта работа — почти всегда.

— С тебя станется! — Синтию аж передернуло. — Ты такая! Надеюсь, мне удастся выстоять. Буду работать до тех пор, пока какой-нибудь идиот не предложит взращивать его отпрысков и стирать носки. Этот мир принадлежит мужчинам, Камерон, но платить за теплое местечко в театре под названием жизнь приходится нам, женщинам, — вздохнула она. — Люди не равны изначально, Бобби!

— Тебя и впрямь заносит, — рассмеялась Роберта. — Моя бабушка прописала бы тебе ведро ромашкового чая. Может, ты вчера переела на пикнике, вот печенка и пошаливает. Сходи-ка ты к Гуммерсону или посиди несколько дней на диете.

— Где твое милосердие, сестра? — Синтия обхватила голову руками при очередном спазме.

Из-под двери начала пробиваться полоска света, и обе девушки поднялись со своих мест. Палата — да и вся больница — просыпалась, и медсестры сбивались с ног, бегая с тазиками, зубными щетками и на ходу заполняя медицинские карты. Свобода наступила в семь.

За завтраком Синтия едва заставила себя выпить стакан апельсинового сока, но Роберта сильно проголодалась, яйца, тосты и молоко она проглотила в мгновение ока.

В коридоре, соединяющем общежитие медсестер с главным холлом больницы, ее догнала Мёртл.

— Черт бы побрал эту Синтию, из-за нее я начала трястись от страха, — пожаловалась она.

— Просто она боится, что ты пройдешь, — успокоила ее Роберта. — Переживает, как бы с тобой не случилось чего. Она призналась мне, что ненавидит самолеты. Представь, у Купер тоже есть слабые места!

— А я не боюсь, и если мне не удастся стать стюардессой, то я буду пилотом. Небо — моя мечта!

— Счастливая ты, Мёртл, твои мечты сбываются, — сказала ей Роберта. — Большинству из нас не удается добиться желаемого.

И хотя Роберта упорствовала в том, что она рада покинуть эту больницу сразу же по получении диплома, уехать в отпуск и никого не видеть, в глубине души ей было ужасно грустно расставаться с подругами по факультету. Все девчонки у них были, как на подбор и очень нравились Роберте, а с четырьмя-пятью она по-настоящему подружилась. Теперь они расстаются, и уже вряд ли судьба снова сведет их всех вместе. Девушка вспоминала милую болтовню в комнатках общежития, нехитрые секреты и признания. Думала о том, с каким теплом и добротой обращались с ней подруги, и жалела, что так мало для них сделала. Однако философское настроение продлилось недолго: на выпускные экзамены в общежитии собралась целая толпа друзей и родственников, вокруг слышался смех, всюду бурлило веселье, а последовавшие за вручением диплома танцы окончательно развеяли тоску.

Бет с Уиллом имели огромный успех среди подруг Роберты, их популярность особенно выросла, когда они предложили девчонкам приехать в Шандлейз, хоть поодиночке, хоть всем скопом. Но сестра с мужем торопились вернуться назад, поэтому Роберта избежала долгих проводов и непременно сопровождающих расставание слез.

Стоило Уиллу свернуть с трассы у Фабер-Корнерз, как Роберта тут же припомнила свое весеннее приключение, застигшее ее на этой самой дороге. Теперь воздух был свеж и мягок, а озеро отливало серебром. Огромный автомобиль Уилла не капризничал и без устали отмерял мили, но на следующей неделе Роберта собиралась забрать из гаража своего Иеремию и надеялась найти его в добром здравии. Она чувствовала, что их с этой развалюхой связывают какие-то невидимые нити. В каких переделках они только не побывали! У них много общих воспоминаний. Роберта улыбнулась сама себе в темноте. Сентиментальная дурочка, вот кто она такая!

Огней в доме Палмеров не было, но присутствовали все признаки того, что там живут: над окнами виднелись навесы, стулья в правильном порядке расставлены по двору. Роберта заметила, что ворота заперты. Автомобиль пронесся мимо, и девушка припомнила, как всего лишь несколько месяцев назад в этом самом доме она разыгрывала перед гостями счастливую новобрачную. Интересно, Крис Бакстер вспоминал хоть иногда о том странном вечере?

В Шандлейз они прибыли только в два часа ночи. Прунелла, видимая в темноте благодаря своему белоснежному переднику, поджидала хозяев на заднем крыльце. В кухне тут же зажегся свет, и Роберта не сомневалась в том, что, несмотря на столь поздний час, стол накрыт и им удастся перекусить.

— Я же велела ей не ждать нас, — проворчала Бет, проходя по тропинке, вдоль которой расположились бесконечные ряды клумб. — Честное слово, Уилл, она меня ни в грош не ставит. Что бы я ей ни говорила, у нее в одно ухо влетает, в другое вылетает. Делает, что ей заблагорассудится.

— Ну чего ты так переживаешь, дорогая? Неужели не оставляешь надежды призвать ее к порядку? — рассмеялся Уилл. — Вы бы гораздо лучше ладили и меньше трепали друг другу нервы, признай ты, что Прунелла не только повариха — она нам как мать. Она любит всех нас беззаветной любовью и спит и видит, как нам угодить.

— Но, Уилл, она же уже пожилая, — возмутилась Бет. — Мне неудобно, что она так много работает и… и…

— Может, Прунелла и немолода, но она никогда не сознается в этом, — говорил муж, входя в ярко освещенную кухню. Прунелла, как раз раскладывала по тарелкам нежнейший омлет и поджаристые кусочки бекона.

— Нашли время вернуться домой, миссис Бет, скажу вам, — повернулась она на звук шагов. — Теперь с утра вас не добудишься. Будете валяться в постели, спать до полудня. Садитесь давайте, ешьте, пока не остыло. Нашли время вернуться домой!

— Да это же настоящий пир, Прунелла! — воскликнул Уилл, подвигая жене стул. — Ты нас вконец испортишь.

— Нашли время вернуться домой, — снова проворчала старуха, но теперь уже совсем не сердито, так, для порядка.

— Я же говорила, чтобы ты нас не ждала. Почему ты все еще в кухне? — спросила Бет, игнорируя предостерегающий взгляд мужа.

— Потому, миссис Бет, что мистер Уилл еще ни разу не лег голодным, и, пока я жива, такого не случится, ясно вам? А теперь лучше бы вам помолчать и поесть.

— Старая ты мошенница, Прунелла Дженкинс, — рассмеялась Роберта. — Сама ведь знаешь, что твое любопытство все равно не дало бы тебе сомкнуть глаз, вот и торчишь тут, ждешь нас.

— Говорят, любопытство убило кошку, мисс Роб, но я-то покуда жива, как видите! И вовсе не из-за какого не из любопытства торчу я тут, когда все нормальные люди давным-давно спят. Это долг, я знаю свой долг и исполняю его.

— Как Мэри, хорошо себя вела? — сменил тему Уилл.

— Хорошо — не то слово для нашей малышки, мистер Уилл. Она просто ангел. Ни разу даже не пискнула, когда вы уехали. Я сидела рядом с ней до последнего мгновения, она ни разочка не шелохнулась, крошка моя. Вся прямо в вас пошла, мистер Уилл.