Соло для любимого

Джилл Брейди

Соло для любимого

1

— Я хотела бы, чтобы ты перевел на мое имя ресторан на Колумбус-стрит. Что ты об этом думаешь? — Бранда со скучающим видом полировала пилкой ноготь.

Грехэм Скотт, сильный мужчина с рыжими волосами и усами, отложил в сторону «Геральд трибюн».

— Я просто счастлив, что ты не потребовала от меня Белый дом. Однако зачем тебе этот старый ящик на Колумбус?

Бранда внимательно изучала свои руки.

— «Гурман» никогда не приносил большого дохода, папа. С самого начала это были напрасно вложенные деньги.

— Согласен. Именно поэтому мне любопытно, почему ты так живо им заинтересовалась.

Она посмотрела на отца и улыбнулась. У девушки была очаровательная улыбка, которая не раз наводила мужчин на определенные мысли.

— У Язона и Барта есть фантастическая идея.

Отец откашлялся.

— Меня удивляет, что у обоих твоих старинных поклонников появилась идея.

— Что, собственно, ты имеешь против них? Язон все-таки изучает архитектуру, а…

— От случая к случаю, — прервал он ее. — Когда не знает, куда ему деваться от скуки, и абсолютно ничего хорошего не может поделать со временем.

— Это не так, папа. Он серьезно относится к занятиям. А Барт, кстати, тоже вовсе не прохлаждается в гараже своего отца.

Грехэм Скотт посмотрел на дочь. Она была взволнована, и это ей очень шло. Бранда, собственно, не была красавицей. Однако в девушке было что-то привлекательное. Грива ярко-рыжих локонов, ясные зеленые глаза, многочисленные веснушки на носу, которые всегда ее раздражали. Однако веснушки придавали лицу характерное лукавое выражение, что так подходило к ее веселой натуре.

— Нет ли у тебя желания рассказать об идее, Бранда?

Она бросила пилку на стол, засунула руки в карманы кофты и улыбнулась отцу.

— Мы хотим полностью переделать «Гурман», папа. Он больше не будет закусочным рестораном. А превратится в бар в стиле сороковых годов, которые теперь снова возрождаются… со свечами и солистами. Ты понимаешь, что я задумала, папа?

— В конце концов, я же не вчера родился. — Грехэм почесал подбородок. — И ты полагаешь, это что-то даст?.. — В его вопросе улавливались скептические нотки.

— Это последний крик моды. В Нью-Йорке уже есть несколько таких заведений. Почему же не открыть их в Сан-Франциско? Норд-Бич как будто создан для этого. К тому же среди его многочисленных ресторанов и баров нет ни одного подобного. Мы будем первыми. И поэтому, папа, я нахожу эту идею превосходной.

Скотт усмехнулся:

— Ты действительно обладаешь силой убеждения.

Бранда нервно стукнула ногой о пол.

— Так я получаю «Гурман», папа? Ты даришь его мне? Тогда мы с Бартом и Язоном сможем сразу приступить к работам. Мы выметем хлам и обновим заведение полностью. Все должно быть на уровне. Новый бар должен стать просто великолепным!

— И когда все свершится, ты собираешься обслуживать гостей, как я погляжу? Поэтому изучаешь музыку и историю? — Он покачал головой.

— Ресторан лишь одна часть плана, папа. Возможно, я куда лучший бизнесмен, чем ты думаешь. И именно в этой сфере раскроются мои подлинные способности.

Отец недоверчиво посмотрел на дочь.

— Значит ли это, что ты недовольна своими занятиями и хочешь их прекратить? Я все же знаю тебя, Бранда.

— Об этом мы поговорим потом, папа. Дай мне сначала переоборудовать ресторан. Я хотела бы видеть, что из этого получится. И убедиться, смогу ли воплотить свои задумки. — Однако свои истинные замыслы Бранда пока не хотела раскрывать отцу. Иначе он был бы совершенно огорошен.

— О'кей, — ответил Грехэм. — Ты имеешь на это право. Я, собственно, и так предполагал отказаться от «Гурмана».

Бранда подошла к отцу, села к нему на колени и обняла его.

— Ты просто чудо, папа! У меня нет слов. Барт и Язон сделают большие глаза. Они как раз не были уверены, что ты согласишься с моим планом.

Грехэм Скотт мягко освободился от Бранды. Он снова внимательно посмотрел на нее.

— О ком же из своих почитателей ты все-таки печешься? Ты влюблена в Барта или твое сердце завоевал Язон?

— Завоевал? — Бранда рассмеялась. — Мы же не на войне. Однако если ты желаешь знать правду, то я ни в одного из них не влюблена. Оба милы и симпатичны. Но я не могла бы причинить боль Барту, влюбившись в Язона. И наоборот. В противном случае у кого-то разорвется сердце.

— Ну и как пойдут события дальше? — спросил Грехэм. — Ты же не можешь полностью отказаться от любви.

— И это говорит мне мой отец?! — удивленно воскликнула Бранда.

— Боже, девочка, в каком столетии мы живем? Тебе двадцать четыре года, и ты прекрасно выглядишь. Когда-нибудь появится тот, кто захочет тебя и кого захочешь ты. И это будет не просто легкий флирт в полумраке вагона.

Она возмутилась:

— Ну перестань, папа!

— Ты полагаешь, что я не знаю, как это происходит? В глубине души я рад, что ты отвергаешь и Барта, и Язона. Для своей дочери я хочу нечто особенное.

— Ты считаешь, что я оправдаю такие надежды? — съязвила Бранда.

— Я уверен в этом. Ты умная и красивая девушка, не говоря уж о скромном приданом, с которым ты вступишь в брак. — Грехэм ухмыльнулся.

— Я выбрала очень правильных родителей, — заметила Бранда. — Это что-то значит — иметь богатого отца. — Она снова поцеловала его в щеку. — Во всяком случае, я тебе очень благодарна за «Гурман». Обо всем остальном можешь не беспокоиться.

Грехэм Скотт поднялся и, подойдя к письменному столу, достал чековую книжку.

— Папа, я сказала, что мы сделаем все сами.

Он подписал чек и передал его Бранде.

— Купи себе красивую блузку к открытию ресторана.

Бранда бросила взгляд на чек. Затем снова обняла отца.

— Это будет самая шикарная блузка, которую я когда-либо имела. За пять тысяч долларов можно приобрести нечто неповторимое.

— Я все же знаю, что необходимо для постройки такого сарая. Постарайся как можно лучше, крошка. Возможно, ты осуществишь задуманное и достигнешь таких оборотов капитала, о которых другие только мечтают.

— Я на это твердо нацелена, папа, — ответила девушка.

Бранда стояла у забора рядом с Язоном и следила за Бартом Фленегэном, мужчиной среднего роста с темно-русыми волосами, который объезжал рыжую кобылу. В августе он намеревался принять участие в родео в городе Сан-Диего.

У него хватало мужества удерживаться в седле. Кобыла вовсе не желала, чтобы ее объезжали, это было заметно невооруженным глазом, и старалась сбросить всадника. Но Барт не был склонен сдаться так быстро. В конце концов, это была не первая лошадь, которую он укрощал.

Язон покусывал соломинку. Вечерний ветер теребил его пепельные волосы, которые спадали на лицо. Серо-голубые глаза насмешливо поблескивали.

— Еще пять минут, Барт, и она справится с тобой, — крикнул он другу.

— Если это пари, то я принимаю его, — сказала Бранда. — Я уверена, что Барт приструнит Молодую Леди.

Язон, усмехнувшись, посмотрел на нее.

— Ты знаешь, Бранда, я безумно втюрился в тебя.

Бранда рассмеялась.

— Да, я знаю это, Язон.

— Раз так, что ты мне ответишь?

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, Язон. — Девушка так очаровательно улыбнулась, что Язон не смог рассердиться на нее. — У меня новость для вас обоих. Папа перевел на мое имя «Гурман».

— Ого! — Язон выплюнул соломинку. Он обнял Бранду и на секунду прижал ее к себе.

Она быстро освободилась от его объятия.

— Такого восторга я не ожидала, — призналась девушка.

Мимо на строптивой кобыле проскакал Барт, чуть приостановившись рядом с ними.

— Что произошло? Вы обручились?

— Чушь! — ответила Бранда. — Я сказала Язону, что папа отдал нам «Гурман».

— Йо-хо-хо! — заорал Барт. И так как он на секунду отвлекся от Молодой Леди, та сделала крупом неуловимое движение вперед, и Барт, описав большую дугу, шлепнулся на траву. — Проклятая бестия, — прошипел он и поднялся, потирая спину.