Дверь в прошлое нужно оставлять закрытой (СИ)

Треверберг

20 ноября, 20-15

Здравствуй, дорогой Карл!

Ни за что не угадаешь, почему я решила тебе написать! Торопиться мне некуда, так что расскажу всю историю. Я почти не пишу от руки, разве что заполняю ежедневник, так что постараюсь писать аккуратнее, иначе ты не разберешь мой почерк. Не хотелось бы, чтобы ты читал это письмо как шифровку и гадал, что означает та или иная закорючка!

Ох, наверное, невежливо начинать письмо в таком тоне! Надо спросить, как у тебя дела. Очень удивилась, узнав, что ты теперь живешь в Израиле, да не где-нибудь – а в Иерусалиме! Но потом вспомнила, что ты всегда мечтал там жить. Так что я рада, что твоя мечта исполнилась. Для этого ведь и придуманы мечты – чтобы они исполнялись. Очень интересно, как ты там устроился! Да и вообще интересно, чем ты занимался после того, как на нас напялили эти дурацкие профессорские шапочки и мантии и вручили нам дипломы. Ну, и после… ты сам понимаешь. Казалось бы, прошло семь лет, но ощущение такое, будто сменилась пара веков. Пишу и думаю о том, что ничего о тебе не знаю, ну просто ничегошеньки, поэтому меня разбирает любопытство! Я всегда была любопытна, ты и сам знаешь.

Как ты поймешь, посмотрев на адрес, я до сих пор живу в Треверберге. И уже больше пяти лет работаю в издательстве Оливии Сандерс. Первые пару лет я перебивалась там и сям, работала официанткой, продавцом, даже успела потанцевать в ночном клубе (в том самом, где подрабатывала во время университетской учебы)… а потом увидела в «Треверберг Таймс» объявление о том, что в «Сандерс-пресс» требуются редакторы. По-моему, сама Оливия писала объявление: у нее всегда был немного напыщенный стиль. «Нам не важен ваш опыт работы. Нам важны только четыре вещи – самоотдача, творческое мышление, свобода от стереотипов и любовь к печатному слову». На собеседовании нас было целых двадцать человек, а взяли только меня одну! Ты можешь себе представить? Будто сама Судьба меня туда привела за руку… Мисс Сандерс, оказывается, не такая напыщенная и высокомерная особа, какой ее представляют. Совсем наоборот! Конечно, к своей работе она относится серьезно и дерет с нас всех в три шкуры, не дай Бог нам сделать что-то не так. Но она совсем не прочь посмеяться вместе со всеми и сделать что-нибудь дурацкое. К примеру, на прошлую Апрельскую ночь она надела костюм ведьмы и нацепила рожки! И пришла так на работу! Вот смеху-то было!

Около года я проработала младшим сотрудником, а теперь я – заместитель мисс Сандерс. Зарплату мне подняли почти втрое, и недавно я купила новенькую квартиру на выезде из города – ты, наверное, помнишь, там есть небоскребы. И еще я сдала на права и купила машину. Теперь разъезжаю по всей Европе, так что у меня тоже исполнилась маленькая мечта. Я всегда любила путешествовать вот так, без запланированного маршрута и скучного гида. Но путешествую я редко, потому что работы у нас очень много. К примеру, где-то полгода назад мы издали новый роман Джеральда Гентингтона. Он называется «Судьба не делает ошибок», и – да-да! – это эротический детектив! Ты только представь себе – Джеральд начал писать детективы! Обязательно прочитай, это замечательная книга. Он не писал пару лет (мисс Сандерс сказала, что у него были какие-то личные проблемы, он развелся с женой и все такое), а теперь взял и выдал! По-моему, он переплюнул даже «Остров забытых желаний», после которого буквально проснулся знаменитым. Я прочитала книгу за одну ночь, не могла оторваться, а потом даже написала Джеральду большое письмо-отзыв, он был растроган. Мы издали ее первыми, огромным тиражом, но уже почти все раскупили, похоже, придется печатать еще. Только обложку переделаем. Это такой рекламный ход, на нем настаивает мисс Сандерс, хотя понятия не имею, зачем это нужно. Как по мне, так Джеральд Гентингтон – это марка, знак качества, и ни в какой рекламе он не нуждается. Просто – Джеральд Гентингтон, вот и все! Его можно издавать в какой угодно обложке!

Еще мы допечатали тираж «Мира между нами» Адама Фельдмана, и очередной тираж «Прозрачного гранита» (это моя любимая!). Кстати, по «Прозрачному граниту» недавно сняли фильм, ты его смотрел? Я очень удивилась, увидев там Афродиту Вайс… судя по всему, ее актерская карьера идет в гору. Но я и не сомневалась – она всегда была талантлива. Ах да, и еще одна новость, самая замечательная! Даже две новости. Во-первых, у Адама выходит новый роман. Пока не скажу, как он называется – чтобы ты помучился от нетерпения, я знаю, как ты любишь его книги, но могу сказать, что роман прекрасен! Во-вторых, я решила пригласить его на встречу с читателями. Да-да, представляешь? Просто взяла и позвонила самому Адаму Фельдману и сказала: «Господин Фельдман, а почему бы вам не приехать в Треверберг?». Ужасно волновалась, конечно, и уже придумала целый список напыщенных фраз для того, чтобы его уговорить. А он взял и согласился! Просто сказал: «Хорошо». Видел бы ты, какая толпа пришла на эту встречу! Мы решили устроить ее во дворце культуры имени Уильяма Тревера – ты помнишь, он находится в пяти минутах ходьбы от биржи. В зале не осталось свободных мест! Бедный Адам, он часа три отвечал на вопросы читателей и почти охрип… надеюсь, он меня не возненавидел за то, что я его пригласила, и приедет к нам еще.

Ну, что это я все о книгах. Как всегда – хочу написать письмо, а пишу только о книгах. Это ведь, можно сказать, моя жизнь. Кстати, так и не рассказала, почему я решила тебе написать. Мы купили права на издание книг Кристофера Брайта, я искала в сети фотографию для того, чтобы поместить ее на обложку вместе с краткой информацией о писателе. Ты представляешь, какой я испытала шок, когда узнала, что это, оказывается, твой псевдоним, и это твоя третья книга? Я даже протерла глаза – решила, что вчера вечером слишком много работала и переборщила с кофе! Я похвасталась мисс Сандерс, сообщив ей, что мы с тобой учились вместе, да еще и на одном факультете и в одной группе. Почему-то в книжных магазинах Треверберга не продают твоих книг (это надо исправить, и я об этом позабочусь, уж поверь!), и я, недолго думая, заказала их через Интернет. Отменила все планы на выходные, грелась под одеялом с чашкой чая и кошкой под боком (Кристина совсем старенькая, но держится молодцом!) и читала… это прекрасно, Карл. Даже не знаю, как описать свои ощущения и впечатления, что для меня странно – я ведь всегда хорошо могла выражать свои мысли. Плакала и смеялась, злилась и радовалась, вспоминала…

И как приятно было увидеть «Черные лилии» на бумаге, ты просто не представляешь! Я радовалась как девчонка, помню, как ты приносил мне распечатанные листы и сетовал на то, что это никто не опубликует. А я правила их красной ручкой и говорила тебе, что ты слишком любишь наречия. Помнишь? Как давно это было. А теперь держу эту книгу в руках. Такое странное ощущение. И ты посвятил ее мне… наверное, хорошо, что ты написал просто «Адриане». Без всяких там «с уважением» или, упаси Бог, «с любовью». Мне кажется, с пояснениями это было бы неправильно. Надо написать тебе пространный отзыв, даже три отзыва, на каждую, но, веришь или нет, в голове страшный сумбур. Напишу попозже, я обещаю. Но уже рекламирую твои книги мисс Сандерс, и убедила ее в том, что их обязательно нужно напечатать у нас! Я лично примусь за обложки, уже сделала много набросков. Да, я до сих пор рисую! Правда, редко – ты ведь знаешь, мне всегда было трудно усидеть на стуле больше пяти минут. Мисс Сандерс говорит, что я самый настоящий Стрелец: если чем-то загораюсь, то не успокоюсь, пока все вокруг не начнут гореть и активно действовать.

Потом – уже после того, как нашла фотографию для обложки – я продолжила искать информацию о тебе и нашла твой Живой Журнал. Это были еще одни выходные, во время которых я полностью потерялась для общества. Даже подумала открыть журнал и себе, но решила, что не стоит – я себя хорошо знаю, буду вести его нерегулярно, а это неинтересно. В общем, я подумала и решила, что напишу тебе письмо. Именно «живое» письмо. Мне хочется, чтобы ты увидел мой почерк. И еще мне хочется снова увидеть твой почерк. Почему-то я думаю, что он изменился. Да и вообще, не люблю электронные письма. Наверное, потому, что мой почтовый ящик открыт весь день, и я только и делаю, что переписываюсь с другими. Пишу письма, отвечаю, снова пишу. Другие умирают от зависти, узнав, что я могу написать тому же самому Джеральду или Адаму, но на самом деле эти электронные письма – такая чушь! Как видишь, я даже заказала специальный набор – конверты и бумагу для писем. В этом есть что-то романтичное, правда? Жаль, что люди сейчас почти не пишут писем.

Читала «Черные лилии» и думала о тебе. Точнее, о нас с тобой. Или правильнее будет «о тебе и обо мне»? Знаю, что это глупо, но «о нас с тобой» мне больше нравится… совсем замучила ностальгия. Читала – и перед глазами появлялись картинки из прошлого. Так, будто это какой-то документальный фильм. Сейчас в Треверберге зима. Точнее, пока что не зима – это ведь вторая половина ноября. Но уже выпал снег, представляешь? Я ношу пушистую шапку, купила недавно у Франчески Уинстон за дикие деньги, но уж очень она мне понравилась (не пытайся понять, я ведь женщина). Снег идет почти каждый день – наверное, зима будет холодной. Представляешь, подходишь к окну в выходной – а за окном снег! Похож на клочья ваты, и такое ощущение, будто можно собрать его и сделать большой, но невесомый комок. Я помню, ты любил снег. Помнишь, как мы гуляли в парке у реки зимой? Я тебе связала шарф, чтобы у тебя не мерзла шея. Зеленый с желтыми вставками. Теплый и пушистый. Ты говорил, что его цвета напоминают тебе о лете. А еще мы варили глинтвейн у тебя дома. Ты каждый раз умудрялся покупать подгнившие лимоны, и вкус у глинтвейна был странный, хоть и приятный.

Честно признаюсь, что до этого момента я почти не вспоминала о тебе. Уж слишком быстро крутилось колесо моей жизни. А недавно просматривала выпускной альбом университета и увидела там твое фото. Да и свое тоже. Мы там такие странные, совсем не похожи на себя. Впрочем, такое часто бывает, когда фотографируешься для таких альбомов. На тебе твой любимый черный свитер, а на мне – белая шелковая блузка. Черное и белое. Мы всегда были такими разными. В этом есть что-то ироничное, правда?

Сейчас я думаю о том, как бы повернулась наша жизнь, если бы мы тогда не расстались. Ведь мы не ссорились, не ругались. Просто тихо разошлись. Наши университетские друзья, наверное, были удивлены – мы были вместе целых три года, а потом – бац! – и все. Без видимых причин. Без видимых для них причин, конечно. Да и для меня, если уж честно, тоже. Ты ведь просто уехал, а я просто отпустила тебя. Помню, как стояла на вокзале (теперь этого перрона уже нет, куча новых веток, да и вообще – у нас сейчас мировой вокзал, просто прелесть, Европа и Европа!) и смотрела вслед твоему поезду. Думала, что ты выглянешь из окна и помашешь мне рукой на прощание, но ты не выглянул. А поезд подмигнул мне задними огнями и уехал в тоннель. Мне казалось, что я должна заплакать – ведь обычно люди плачут в таких ситуациях. Не знаю, что я тогда почувствовала. Стояла, держала в руках цветы, которые ты мне подарил (где ты их достал посреди зимы?) и молчала. А потом на вокзале начали собираться люди, пассажиры следующего поезда, и я пошла домой.

Иногда я думаю – может, я недостаточно сильно любила тебя, и поэтому не плакала? С другой стороны, какой смысл плакать в таких ситуациях? Люди плачут только тогда, когда они жалеют себя. А я не жалела себя. Я знала, что ты уезжаешь туда, где тебе будет лучше. И потом чувствовала, что тебе действительно лучше там, где ты сейчас. Ну, а потом я узнала про Иерусалим! И теперь я уверена в том, что ты счастлив.

Я встречалась с молодым человеком, которого звали Уильям (не ново для Треверберга, а?). Мы были вместе около двух лет, а потом разошлись. Он не выдержал моего ритма жизни, а меня раздражало его спокойствие. Терпеть не могу спокойных мужчин! Хотя с тобой все было иначе, и это странно. В общем, с тех пор у меня не было каких-то более-менее постоянных отношений. Там и тут случались всякие интрижки, но это отношениями назвать нельзя. Я слишком увлечена работой, а мужчины не любят таких женщин.

Ладно, это получается слишком длинное письмо! Думала, что напишу пару строк – и расписалась. Расскажи мне о себе и о том, как ты живешь. Расскажи, бывает ли в Иерусалиме снег. И вообще, расскажи, как ты там. Буду ждать твоего письма.