Надежды большого города

Луанн Райс

Надежды большого города

Глава 1

Целое лето деревья росли высокие и сильные. Их корни глубоко внедрялись в плодородную почву острова, а ветви стремились к золотому солнцу. Соленый ветер дул с востока, украшая еловые иголки серебром. Все знали, что лучшие рождественские деревья привозят с севера, а самые лучшие — из Новой Шотландии, где очень низкие звезды. Говорили, что свет звезд застревает в ветвях, а северное сияние заряжает иголки волшебством. Деревья из Новой Шотландии приобретали силу моря и сияние звезд.

На мысе Бретона в Плезант-Бэй, на самом севере Новой Шотландии, расположился еловый питомник, принадлежавший Кристоферу Бирну. Его семья иммигрировала в Канаду из Ирландии, когда он был ребенком; они приехали по объявлению, чтобы работать на ферме, где выращивались рождественские деревья. Работа была ужасно тяжелая, а их семья — очень бедная, и Кристи помнил, как ложился спать с урчащим от голода животом.

Когда ему исполнилось двенадцать, он уже был шести футов роста. Он рос слишком быстро, чтобы семья могла его прокормить, поэтому мать часто жертвовала своей едой, чтобы ее старший сын мог нормально поесть. Это было необходимо, чтобы он мог противостоять стихии. Ведь завывает ли северный ветер, крутит ли арктический снег, жжет ли огнем летняя жара — Кристи придется работать, несмотря ни на что. Его мать звонила в колокольчик, чтобы созвать всех к обеду. Ему нравился этот звук, потому что, как бы мало они ни имели, его мама делала все возможное, чтобы у Кристи было больше, чем необходимо, любви и почти столько, сколько нужно, пищи.

Голод сделал из Кристи Бирна энергичного работника, он же дал жесткий толчок стремлению к успеху. Кристи экономил каждый заработанный пенс, стал хозяином собственной земли, использовал все свои навыки и унаследованные от отца инстинкты, чтобы выращивать свои деревья и выживать в борьбе с жестокой стихией. Любовь и щедрость его матери сделали Кристи хорошим человеком, а следовательно, и хорошим отцом. Он знал, что он хороший отец, в этом не было никаких сомнений. Он был пылким отцом. Именно поэтому в нынешнем году, когда он спиливал деревья на горных склонах и готовился везти их на юг для продажи, его переполняли надежда и смятение.

Каждый год в первый день декабря Кристи отправлялся на юг, в Нью-Йорк. Толпы продавцов елей съезжаются сюда со сверкающего острова Манхэттен, с просторов Виннипега, из заснеженных лесов севернее Торонто, с востока Квебека и лесных просторов Вермонта и Мэна, озер Висконсина и пустынных полуостровов Мичигана. Их грузовики тащат спиленные и связанные друг с другом деревья через сверкающую вереницу мостов, простирающихся над Ист-Ривер и Гудзоном. Ели выгружают на углах улиц от Маленькой Италии до Грамерси-парка, от Трайбеки до Морнингсайд-Хейтс в надежде за месяц продаж заработать денег на год.

Неряшливая компания — эти продавцы деревьев. Рабочие брюки и куртки — их униформа. Некоторые из них приезжают караванами, как цыгане, паркуют трейлеры у обочины и живут весь декабрь в ледяных фургонах, отравляясь угарным газом и страдая от недостатка тепла. Кое-кто ставит большого Санта-Клауса с подсветкой или снеговика на крышу фургона.

Когда наступало время продавать рождественские деревья, Кристи не было равных. Он оставлял свою семью дома и путешествовал один: устанавливал палатку на углу в Челси, развешивал белые лампочки, чтобы подчеркнуть красоту сверкающих от соли деревьев, и использовал все свое ирландское красноречие, чтобы до последнего дерева держать хорошую цену и вернуться домой как раз в сочельник, нагруженным леденцами, грецкими орехами, вкусным шоколадом и сыром из лучших магазинов Манхэттена. Куклы с золотистыми волосами, оловянные солдатики, серебряные коньки и санки Флексибл Флайер для Бриджит и Дэнни; мягкие красные шерстяные свитера и кремовые шелковые ночные сорочки для Мэри. Почему бы не потратить часть выручки на свою семью? Он много заработал на разодетых жителях Нью-Йорка.

Он возвращался домой, рассказывал о путешествии своим семейным, а потом разговаривал с Дэнни о будущем.

— Мы с тобой будем партнерами, ты и я, — говорил Кристи. — Когда ты подрастешь, тебе достанется половина фермы. Учись, сынок. К фермерству надо подходить с умом. Ты должен стать ученым — знать все о погодных условиях, кислотности почвы и личинках.

— Ты думаешь, что необходимы книжные знания, чтобы стать фермером? — однажды спросила, смеясь, Мэри.

Кристи сдержал обиду: она никогда не ценила его умений и усилий, которые он прикладывал. Ее отец два года проучился в колледже в Галифаксе, работал в главном офисе компании, занимающейся омарами, и Кристи знал, что жена вынашивала похожие планы относительно будущего их сына.

— Это еще и инстинкт, — отвечал Кристи, зная, что Дэнни его слушает. Ему хотелось, чтобы сын гордился своим фермерским происхождением. — Уход за землей требует от нас лучшего, что у нас есть! Это волшебная работа — выращивать рождественские деревья, не имея ничего, кроме солнца и грязи.

— И осадков, — сказал Дэнни. — Нужны умеренные дожди и окклюдированные фронты. — Кристи удовлетворенно улыбался умным словам и серьезному взгляду сына.

Однако после смерти Мэри от сердечного приступа четыре года назад ему пришлось взять детей с собой в Нью-Йорк. Дэнни тогда было двенадцать, Бриджит — восемь. С тех пор их всегда отпускали из школ с домашним заданием на тот месяц, когда их отец продавал деревья.

У Дэнни чуть глаза на лоб не вылезли, когда он впервые увидел город: высотки, мосты и модные магазины.

— Это Нью-Йорк? — очарованно спросил Дэниель в тот первый год. — Он такой… огромный, па! Как лес зданий, весь в огнях.

— Никогда не забывай о ферме, — предупредил Кристи.

— Никогда, па, — ответил Дэнни.

Каждый раз Кристи арендовал две комнаты в пансионе миссис Квинн прямо на Девятой авеню, где он мог следить за деревьями. Большая комната для него и Дэнни и маленькая для Бриджит — он мог себе это позволить, потому что его голубые с белым ели и лесные сосны были лучшими и ему всегда удавалось убедить богатых ньюйоркцев заплатить наполовину больше того, что они заплатили бы на углу другой улицы. Он натягивал цепь вокруг деревьев, чтобы никто не мог их украсть, и спал неподалеку, держа один глаз настороже. Он ни во что не ставил ньюйоркцев — люди с улицы возьмут что угодно, а люди с деньгами заберут все, что смогут.

— Вот так богатые становятся богаче, — говорил он. Мэри ругала его за циничное отношение к обеспеченным обитателям Манхэттена:

— Кристи, они обеспечивают нас на год. Они помогают нам платить по закладной на землю, они же заплатят за обучение в колледже — если ты, конечно, позволишь Дэнни покинуть ферму на такой срок. Прекрати так о них отзываться.

— У них так много денег, что они даже не замечают, каким воздухом дышат, — отвечал Кристи, игнорируя ее колкость. — Они не замечают снег, только жалуются, что он портит их дорогую обувь. Они так торопятся убежать от ветра, что не успевают почувствовать жжение на лице, напоминающее о том, что они еще живы.

— Но тебе же нравится получать их доллары, — замечала она.

Да, — смеялся Кристи. — Поверь, у них так много денег, что они и не заметят потери. Если я удвою цены, я, пожалуй, распродам все в два раза быстрее: богатые люди любят тратить деньги, и если они купили что-то дорогое, то начинают важничать.

— Это просто возмутительно, Кристи Бирн, — говорила Мэри, качая головой. — Продавать рождественские деревья, рассуждая таким образом, — своего рода грех. Это тебя до добра не доведет — помяни мое слово.

Мэри вышла из благополучной семьи, она никогда не ложилась спать голодной. «Что она может знать?» — спрашивал он себя, бродя среди мокрой от дождя поросли молодых деревьев во время короткого, но восхитительного северного лета, идя вдоль кристально чистых ручьев, наслаждаясь прикосновением летнего ветерка, когда подрезал елям ветви, чтобы придать им форму рождественских деревьев, и подсчитывал добрую прибыль, которую они принесут ему в декабре.