Парижский треугольник

К. Лестер

Парижский треугольник

1

Ей снова снилось море. Оно заглядывало в комнату через распахнутое настежь окно и по-утреннему светло улыбалось. Девочка блаженно потянулась в мягкой постели и тоже улыбнулась ему в ответ. Она любила эти последние минуты перед подъемом, всегда самые сладкие, которые так хочется растянуть…

Утренний воздух такой нежный, чуть солоноватый на вкус… Тишину можно взять в руку и послушать, как большую морскую раковину, какие она часто находила на побережье. И на душе так мирно и сладко, потому что сейчас войдет мама, поцелует ее, и начнется долгий счастливый день…

– Мадам, мы снижаемся, вы не могли бы пристегнуть ремень?

Ее тряхнуло нервно и жестко, как будто по жилам пропустили электрический заряд.

– Мадам, все в порядке? Может, вам помочь? Хотите воды или вина?

Ее мозг решительно отказывался что-либо понимать. Только что приснившийся сладкий сон все еще казался явью, а салон самолета, лицо стюардессы, искренне встревоженное, и незнакомые люди вокруг – странным сном. Непослушные губы наконец смогли произнести:

– В чем дело?

Стюардесса присела и взяла ее за руку.

– Как вас зовут?

– Мэгги, – машинально ответила она, и по ее щекам неожиданно покатились слезы. Так ее когда-то называла мама.

– Мэгги, успокойтесь, все будет в порядке, я знаю, многие боятся перелетов, но, поверьте, наша авиакомпания…

Но Мэг уже не слышала ее: кресла пассажиров расплывались в пелене слез, сильно заболело где-то в горле и в груди. Она обессиленно откинулась на спинку кресла и попыталась улыбнуться стюардессе, все еще стоявшей перед ней в растерянности.

– Простите, но я не могу пристегнуть ремень, мне нужно срочно выйти. – Не дай бог сейчас разреветься в голос, с ужасом подумала Мэг.

Она заперлась в туалете и с минуту просто стояла, прислонившись к двери, стараясь успокоиться. Торопливо побрызгав на лицо прохладной водой, чтобы смыть слезы, она подняла голову и посмотрела в зеркало. Отражение разжалобило ее еще больше: тушь растеклась, длинные волосы всклочены, цвета глаз не видно – слишком много в них стоит слез. И во всей ее понурой фигурке такая скорбь, что хочется зажмуриться и заплакать еще сильней. Нет, нет, пора взять себя в руки! Она пригладила волосы, умылась и, чувствуя долг перед заботливой стюардессой, поспешила вернуться в кресло.

– Простите меня… Принесите воды, если можно.

Стюардесса убежала, а Мэг снова погрузилась в себя. Что собственно произошло? Отчего она так скисла? Ну не сложилась жизнь с Майклом, но это не смертельно, такое бывает у каждой второй семьи, где нет детей и у супругов большая разница в возрасте. Три года назад, сразу после свадьбы, она потеряла родителей, но это тоже можно пережить, во всяком случае, она пытается. От той прежней, счастливой и безмятежной жизни в Марселе, где прошли первые 12 лет ее жизни, давно остались только воспоминания. И конечно, она скучала по своему морю. Иногда, по ночам, даже до слез. В вашингтонском доме, с его церемонным, чопорным укладом, ей так не хватало французской легкости и изящества, что порой казалось, что там нечем дышать. И вот теперь, впервые за три года семейной жизни, она вырвалась на свободу. Вырвалась правдами и неправдами, чтобы надышаться, пусть даже захлебнуться этим воздухом, лишь бы не видеть строгих готических колонн и лысины Майкла. А начиналось все так славно…

Началось все с того, что в папин книжный магазин в Ричмонде пришел некий солидный человек, чтобы купить репродукции картин эпохи возрождения в подарочном издании. Мэг попросили помочь почтенному клиенту подобрать нужную сопутствующую литературу. Они разговорились, и Мэг исподтишка стала разглядывать его. Выразительное лицо с тонкими чертами и какой-то ускользающей мимикой, надменный взгляд светлых глаз, благородная посадка головы… Его отличала аристократичность и плавность движений, он был красив и статен, впечатление слегка портила только лысеющая голова.

– Мадемуазель, я признаюсь вам, что за всю жизнь посещаю книжный магазин второй раз. Первый был, когда я учился в школе, да и то потому что дворецкий заболел.

Мэг немного покоробило от такого признания, она искренне любила книги, но потом поняла, что он шутит, к тому же покупатель оказался приятным и образованным собеседником. Просто у его отца была библиотека, которой могли позавидовать лучшие читальные залы мира…

А потом он пригласил ее в модный ресторан, и они говорили о живописи, литературе, философии. Мэг даже не заметила, как пролетели два часа и на город опустились мягкие сумерки. Они прогуливались по улицам Ричмонда и, как старые друзья, взахлеб рассказывали друг другу смешные истории из своей жизни. С Майклом было приятно и легко, как будто она знала его сто лет. И впервые в жизни у нее появилось чувство скользящего полета, как будто ее несет на крыльях куда-то далеко-далеко в мечту. Знать бы с самого начала, куда она «скользила»! Конечно, у нее до Майкла были мужчины, и у нее уже возникало ощущение влюбленности, во всяком случае, ей так казалось. Но тогда, с Майклом, она поняла, что вот оно настоящее чувство, именуемое любовью. Все было как в сказке: две недели стремительного и изящного ухаживания пролетели на одном дыхании, и, отправляясь в Вашингтон, он сказал ей:

– Я не могу без тебя дышать. Я буду звонить каждый час.

Майкл старательно выполнял свое обещание, он словно чувствовал, как она перемещается по городу: звонки настигали Мэг повсюду в течение целого дня, то в магазине, то в офисе, то дома. А потом он позвонил ее родителям и сделал предложение. Он разговаривал очень фамильярно, что совсем не понравилось отцу. И только Мэг понимала, какое волнение скрывалось за этим резким, нарочито веселым тоном. Мама умоляла:

– Мэгги, не бросайся в омут с головой, я прошу тебя, подумай! Если уж твой Майкл так хочет соблюсти традиции и спрашивает разрешения у родителей, так воспользуйся этим, дай себе время проверить свои чувства, да и нам надо поближе познакомиться с твоим женихом. Ведь мы совсем его не знаем!

Но Мэг буквально растопило от счастья. Она упаковывала чемоданы, отметая все возражения, хотя знала, что мама редко ошибается. Она спешила к Майклу, и всю дорогу с ее лица не сходила счастливая глуповатая улыбка. Уже потом, вспоминая этот вечер, Мэг ругала себя и удивлялась, как можно было ошибиться и не заметить самого главного…

Когда волнение немного улеглось и она удобно уселась в купе поезда, какое-то смутное беспокойство кольнуло ее. Но счастье было настолько велико, а желанная цель настолько близка, что она не придала значения этому пустяку. Да, она хотела выйти замуж за Майкла. И, если уж быть до конца откровенной, с самого начала предавалась мечтам о браке с таким могущественным и интересным человеком. Ей казалось, что он идеален (если не считать 15-летней разницы в возрасте) и создан именно для нее. И ей так хотелось стать миссис Долсон!.. Но все-таки что-то было не так. И с каждой минутой пути это «не так» нарастало, заставляя глупую улыбку сползать с лица. Внезапно ее озарило: ведь он не позвал ее к телефону! С папой поговорил, а с ней – нет! Но любовь тут же превозмогла все. Любовь подсказала ей, что для Майкла этот шаг – уже большая победа над собой, ведь он столько лет скорбел о своей первой жене, безвременно ушедшей на двадцать шестом году жизни. Он волновался, вот и не поговорил с ней…

На вокзале ее встретил огромный букет белых роз, за которым Майкла было почти не видно.

– Твой приезд можно понять как согласие? – жарко прошептал он, когда Мэг повисла у него на шее.

Она зарывалась лицом в нежный кашемир его пальто и судорожно кивала, глотая слезы.

В свой дом он внес ее на руках, как новобрачную. Великолепие особняка, выстроенного в готическом стиле, ошеломило Мэг: в гулких коридорах и залах стояла музейная тишина. Она смотрела вокруг широко раскрытыми глазами и все время повторяла, что ни один дворец мира не затмит дом Майкла и что она влюбилась в него так же крепко, как и в хозяина. Да, у Майкла определенно присутствовал вкус. Во всяком случае, как поняла она потом, ему хватило ума не портить и преумножать то, что создавалось поколениями предков.