Летняя рапсодия [Сборник]

Летняя рапсодия [Сборник]

Грейс Грин

Летняя рапсодия

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Когда по городу прокатился слух, что вернулся Люк Бранниген, салон красоты Хетти вдруг в одночасье заполнился посетительницами.

— Дикси Мэй видела, как он сошел с автобуса, правда, Дикс? — Бет Армор оживленно ерзала в кресле, пока Хетти наносила на ее волосы мусс для укладки.

— Ага, видела. — Сидевшая рядом с ней Дикси с восхищением разглядывала свое отражение в зеркале. — Вообще‑то издали, но эта его сексуальная походочка… — Она выразительно пожала плечами, давая понять, что ошибки быть не может.

— Куда же, интересно, он шел? — спросил кто‑то. — Домой?

— Похоже на то. Он сошел там, где начинается дорога через виноградники, что ведет к поместью Браннигенов.

— Ему, наверно, сообщили, что его бабушка умерла, — раздался голос Пэтси Смит из‑под одной из сушилок. — Но если он только что слез с автобуса, то на похороны явно опоздал… Богатенький будет, — добавила она мечтательно. — И опять все женщины в долине начнут за ним гоняться, как и раньше.

— Все, кроме Уитни Маккензи.

На мгновение все замолчали.

— Точно, — раздался тихий голос Бет. — Они терпеть не могли друг друга. А теперь, когда он вернулся, ей придется собирать вещички! Хотя, конечно, трудно его винить, после того как…

— Не надо было Крессиде Бранниген брать эту девчонку в дом, — вздохнула Пэтси. — Если бы не это, Люк никогда бы не бросил все и не уехал. Они с бабкой были так привязаны друг к другу… Очень привязаны до того, как…

— Я бы все отдала, — Бегония Брайт высунула голову из‑под последней в ряду сушилки, и ее глазки‑бусинки блеснули, — чтобы быть хотя бы мухой на стене в комнате, где эти двое снова встретятся.

И, хотя Бегонию никто особо не жаловал, все женщины в душе пожелали того же самого.

Уитни Маккензи освободила усталые ноги от черных туфелек на высоких каблуках и утомленно откинулась в старинном кожаном кресле. Похороны Крессиды совершенно опустошили ее эмоционально, как и весь год, им предшествующий. Теперь ей были нужны спокойствие и тишина, чтобы по‑настоящему почувствовать постигшую ее утрату.

И наконец‑то спать, спать, наверстывая упущенное.

Подавив зевок, она постаралась изобразить на лице сосредоточенное внимание. Вынув документы и оставив кейс на украшенном затейливой резьбой китайском письменном столе Крессиды, Эдмунд Максвелл из единственной в городе Эмералд, Британская Колумбия, юридической конторы «Максвелл и Максвелл» перешел, ссутулясь, к камину и мрачно взглянул на трех женщин, сидящих перед ним в библиотеке поместья Браннигенов: Уитни, кухарку Элис и горничную Мирну.

— Теперь не принято зачитывать вслух завещание, — начал он, — однако, как вам всем хорошо известно, покойная Крессида Бранниген не особенно блюла обычаи. Так что в соответствии с ее требованием я намерен сейчас зачитать ее последнее завещание и…

Дверь позади Уитни со стуком распахнулась.

Эдмунд Максвелл поднял голову и, нахмурясь, взглянул поверх очков на вошедшего.

Расслабившись в кресле, Уитни закрыла глаза. Усталость, казалось, расползалась по всему телу.

— Что, черт побери, здесь происходит? — раздался в наступившей тишине агрессивный и странно знакомый мужской голос. Уитни моментально открыла глаза. — И где, хотелось бы мне знать, — продолжал голос так же вызывающе, — моя бабка?

Уитни резко выпрямилась. Бабка?

Ошеломленная, она осторожно взглянула из‑за высокой спинки кресла на стоящего в дверях человека, и ее сердце застучало в груди с такой силой, что у нее перехватило дыхание.

Он вернулся!

Люк вернулся!

В ее сознании, словно освещенные вспышкой фотоаппарата, возникали знакомые черты.

Вьющиеся темные волосы до воротника рубашки — щелк! Худощавое загорелое лицо с высокими скулами, ярко‑голубыми глазами и тонкими чувственными губами — щелк!

Широкие плечи — щелк!

Узкие бедра — щелк!

Длинные сильные ноги — щелк!

Уже в семнадцать лет Люк отличался высоким ростом; а сейчас он был значительно выше шести футов, но петушиная задиристость, отличавшая его в юности, сменилась чем‑то более опасным…

— Лукас! — Голос адвоката дрогнул. — О Боже. Я пытался связаться с тобой, хотел дать тебе знать…

— Знать что?

…чем‑то гораздо более опасным. Уитни вздрогнула при виде холодной угрозы в его глазах. С возрастом лицо Люка приобрело выражение жесткости и надменности, и вся его фигура, казалось, излучала несгибаемую мощь. Такой не пройдет незамеченным. При этом он отнюдь не выглядел рекламным красавцем — нет, абсолютно!

Щеки и подбородок заросли щетиной, рубашка в пятнах пота, голубые джинсы протерты почти до белизны. И все же…

Какое‑то движение за плечом Люка привлекло ее внимание. Взгляд скользнул вверх, и голова пошла кругом.

Ребенок?

Он принес домой ребенка?

О да. Уитни постаралась трезво осознать факт: Люк Бранниген действительно вернулся домой с ребенком.

Она увидела крошечный кулачок, высунувшийся из‑за одного его плеча, — ребенок, наверно, сидел в чем‑то вроде рюкзака, — а затем и маленькое личико под кривовато надетой забавной голубой панамкой.

— Я повторяю, — резко произнес Люк, — объясните мне, что здесь происходит?

Он все еще ее не заметил; его прожигающий насквозь взгляд ни на секунду не отрывался от адвоката. Она повернулась, чтобы взглянуть на Эдмунда Максвелла. Но тот встретил ее взгляд молчаливой просьбой в глазах… и кивком в ее направлении. Уитни испуганно прижала руки к груди. Я? — беззвучно спросила она.

Максвелл кивнул.

Уитни нервно сглотнула. Ей хотелось сжаться в кресле, чтобы взгляд Люка Браннигена ее не нашел… Но выхода не было: в конце концов, она здесь ответственное лицо — по крайней мере до тех пор, пока не зачитано завещание и не назван новый хозяин поместья. Конечно же, им станет Люк. Он как‑никак Бранниген и, насколько известно, последний из их рода; так что, даже несмотря на их разногласие, Крессида не оставила бы поместье никому, кроме Люка.

Уитни сунула ноги обратно в туфли, разгладила руками юбку и встала, чтобы встретиться взглядом со своим заклятым врагом. Его глаза казались необыкновенно синими, на загорелом лице они сияли как сапфиры. Синие, как сапфиры, и холодные, как лед.

Он моргнул. Посмотрел на нее как на пустое место. Потом снова моргнул.

В ту же секунду Уитни поняла, что он ее узнал… И по усмешке, искривившей его губы, догадалась, что ничего не изменилось.

Между ними все осталось по‑прежнему.

Она глубоко вздохнула.

— Твоя бабушка умерла три дня назад. Похороны состоялись сегодня утром, а сейчас мистер Максвелл собирается зачитать завещание Крессиды, так что, если ты сядешь где‑нибудь, мы могли бы продолжить…

— Умерла? — Люк побледнел. — Значит, я опоздал…

— Да, да. — Бумаги в руках Эдмунда Максвелла задрожали. — К сожалению, ты опоздал. Итак… завещание. Все готовы слушать?

Люк был слишком потрясен услышанным, чтобы ответить.

Уитни кивнула и села. Сплетя пальцы на коленях, она изо всех сил пыталась забыть о присутствии этого человека и сосредоточиться на Эдмунде Максвелле.

Адвокат начал с зачитывания пунктов завещания, касающихся доли наследства кухарки и горничной, обеим было уже за семьдесят. Затем зачитал список наследников, также получивших незначительные суммы, — часть денег оказалась завещанной нескольким старинным друзьям, а кроме того, церкви и начальной школе Изумрудной долины.

— И Уитни Маккензи…

Уитни попыталась проглотить болезненный комок, вставший в горле. Что бы она ни получила, это наследство никогда не заменит ей женщины, которую она так любила. Она сморгнула, чтобы отогнать набегающие слезы, «…моей дорогой Уитни я оставляю поместье Браннигенов, виноградники Изумрудной долины и остаток состояния».