Парижский поцелуй

Джоанна Кливленд

Парижский поцелуй

1

Когда в Нью-Йорке идет дождь, кругом полно луж и слез. Лужи слез. Иви в девятый раз за утро выглянула в окно. В такую погоду не важно, смотрят окна на восток или запад. Вид напоминал скорее о дальнем севере — о тьме, в которой никогда не вставало и не заходило солнце. Именно так она чувствовала сегодня.

Иви посмотрела на часы. Одиннадцать тридцать. Рукопись лежала у нее на столе с девяти утра. Она не сделала в ней ни единой отметки, хотя внимательно прочла все семь мест, отчеркнутых карандашом, черным, как и небо за окном.

Это была рукопись Харлоу Грина — самого смешного человека в Америке. Даже несмотря на потрясающий успех ее собственной статьи о замке Тилтон, Иви продолжала работать редактором над заметками Грина — ей нравилась его манера письма, а ему — ее аккуратная ненавязчивая правка. Первый раз она прочитала всю колонку и ни разу не улыбнулась. По правде говоря, когда она вернулась к первой странице, со щеки даже скатилась большая тяжелая слеза.

Иви вынула из стола сумку — новую черную кожаную и очень дорогую сумку, которую купила месяц назад, когда еще думала о приданом. Сумка была все также красива, но теперь казалась слишком дорогой для старшего редактора журнала «Здесь и сейчас». Иви вынула салфетку и осторожно промокнула слезу со страницы. Когда она закрывала сумочку, взгляд зацепился за толстый кремового цвета конверт с гербом замка Тилтон — последнее прощальное письмо Джона.

«Дорогая Иви, — начиналось оно.—

Как трудно писать это последнее письмо. Наша дружба и любовь были так красивы, что я никогда не забуду ни одного мгновения наших отношений. И все-таки после долгих раздумий и метаний я пришел к выводу, что брак между нами невозможен. Время и расстояние несколько охладили пыл, и я сейчас больше увлечен своими историческими изысканиями и подготовке к будущим графским заботам. Я знаю, что тебе будет трудно понять меня, но тем не менее надеюсь, что в твоем сердце сохранится добрая память о тех днях, что мы провели вместе.»

«Я больше не могу это читать», — подумала Иви, убирая листок в конверт и пряча его в шикарную сумку. Она закрыла ящик, чтобы избежать соблазна снова достать письмо, и заставила себя опустить глаза на рукопись.

Вдруг знакомый запах сигары защекотал ей нос, и когда она подняла голову, то увидела в дверном проеме Харлоу собственной персоной. Несмотря на расстроенные чувства и отвратительную погоду, Иви улыбнулась.

— Так-то лучше, — заметил Харлоу. — А то я испугался, что ты забыла, как это делается. Если ты плачешь над моей колонкой, то, может, ее не стоит публиковать?

— Привет, Харлоу. Извини. Просто скверный выдался день.

— Глупости. Что тебе нужно, — так это хороший ланч, приправленный сигарным дымом. Я собираюсь пригласить тебя в один темный погреб, где ты выложишь дядюшке Харлоу все начистоту.

Иви бросила взгляд на смешные заметки, попавшие к ней в руки в один из самых печальных дней ее жизни.

— Ладно, Харлоу, — ответила она, — может быть погреб — именно то, что мне сейчас нужно. Дай мне десять минут на сборы.

В дамской комнате зеркало показало ей отвратительную правду — у нее был такой вид, будто она плакала. Иви освежила косметику, добавив немного прелестных розовых румян (она купила их недавно, воображая, как они замечательно будут смотреться на лице, обрамленном белой фатой), и спустилась к Харлоу.

— Сейчас поймаем такси, — заявил писатель, — в такой день нельзя ходить пешком.

В дождь трудно поймать машину, но буквально через десять секунд рядом затормозило такси.

— Эй, мистер, — спросил шофер, опуская стекло, — а вы часом не Харлоу Грин?

— Его точная копия, — отозвался Харлоу, выпуская клубы дыма в дождь. — Кажется, Иви, нам придется шутить изо всех сил, чтобы одурачить этого джентльмена.

Ресторан действительно оказался погребком — надо было спуститься на несколько ступенек в зал, где было темно, а бутылки, расставленные по стенам, напоминали о винном подвале. Все здесь отвечало настроению Иви. «И как такой весельчак, как Харлоу, мог понять, насколько ей грустно?» — удивилась она. Они уселись в углу, где свет был таким тусклым, что Иви даже не могла рассмотреть лица людей за соседними столиками.

— Ты красивая девочка, Иви, — заметил Грин, стряхивая пепел. — Я знаю, что произошло. Ирма Дж. уже сообщила об этом парочке знакомых.

— Я не удивлена. Ты же знаешь, что она близкая подруга его матери. Наверное, ей все было известно раньше, чем мне.

— Какая разница. Раньше или позже, но люди все узнают. Мы радовались за тебя, когда узнали, что ты выходишь замуж за виконта. Ты бы стала потрясающей графиней. А теперь тебе придется пробоваться на роль принцессы.

— Я не могу ни о чем думать, Харлоу. Мне так тошно, что я даже не смогла улыбнуться над твоей колонкой. Может быть теперь тебе нужен новый редактор. Я больше ни на что не гожусь.

— Вот это да, Иви, — с картинным ужасом возопил Харлоу. — Я теряю редактора, значит, конец карьере! Слушай, этот парень был хорош, нет сомнений, но это еще не конец света! Что было бы со мной, если бы я женился на первой же красивой, богатой и талантливой женщине, которую встретил? Или на второй? Или, помоги мне господи, на десятой?

— Брось, Харлоу. Меня не проведешь. Тем более что твоя жена самая прелестная женщина, какую мне доводилось встречать.

— Безусловно. Но я долго ее искал. — Он махнул рукой официанту. — К тому же, — добавил Харлоу, — именно я сделал ее красивой, богатой и талантливой.

— С тобой хорошо, даже когда плохо, — вздохнула Иви.

— Вот это приятно слышать. А теперь начнем, пожалуй, с икры.

— Не могу. — Глаза Иви наполнились слезам. — Первый раз я попробовала икру в замке Тилтон. Кажется, я теперь никогда не смогу есть ее.

— Сможешь. Причем сегодня. — Харлоу сделал заказ и начал развлекать девушку прибаутками и сплетнями из жизни редакции. Он не умолкал ни на минуту, и Иви, несмотря на плохое настроение, заулыбалась, а потом даже пару раз рассмеялась.

— Кое-что носится в воздухе, — сообщил Харлоу, когда она справилась с икрой.

— Это твой табачный дым, Харлоу.

— Эй, не дразни меня. Юморист — я, а не ты, но сейчас говорю вполне серьезно. Грядет кое-что хорошее, причем хорошее для тебя.

— Не могу представить. Боюсь, что после всей этой истории с замком Тилтон, я перестану быть правой рукой Ирмы Дж.

— Ты нужна Ирме, потому что у нее не в порядке и правая рука, и левая, и, честно говоря, голова. Не волнуйся. Старик Клайтон кое-что затевает.

Мистер Клайтон был издателем «Здесь и сейчас» — человеком, которого все боялись, — но сколько бы раз Иви не сталкивалась с ним по работе, он всегда казался ей любезным и приятным.

— Знаешь, — продолжал Харлоу, — твоя статья о замке Тилтон ужасно понравилась публике. Пожалуй, на нее пришло больше откликов, чем на все, что мы когда-либо публиковали.

Иви знала это и гордилась успехом. Письма читателей все еще приходили, хотя статья была опубликована уже несколько недель назад. Людей тронули интервью Иви с обитателями замка, дополненные ее описанием их нечеловеческих усилий по сохранению старинного здания во время урагана, а также леденящим душу рассказом о том, как сама корреспондентка обнаружила забытый всеми подвал с тайным ходом. Это был удачный материал, в который она вложила душу и сердце. «Слишком много души, — добавила она мысленно, делая глоток вина. — Может, уже ничего не осталось.»

— Такие издатели как Клайтон, — продолжил Харлоу, — всегда считают читателей. Ты принесла журналу успех, и он это помнит.

— Но я по-прежнему вожусь с материалами Ирмы, а она ставит свою фамилию на статьях, написанных мной, — пожаловалась Иви.

— Знаю. Но помни — кое-что носится в воздухе.

— Это правда? Большое задание?

— Если все пойдет, как задумано, то это будет блестящий материал, о котором заговорит вся страна. Вторая великая история века.