Белый и пустой (СИ)

========== Часть 1 ==========

Вся королевская конница

Вся королевская рать

Не может Шалтая-Болтая собрать

В первый раз Белль проснулась в больнице. Сначала ей даже показалось, будто она снова превратилась в пациентку с потерей памяти. Снова больничная пижама и халат, только руки не её — чужие, старческие, покрытые пятнами и морщинами. Она уже успела состариться настолько, что никто не видел в ней угрозы, выпуская в комнату отдыха для пациентов? Её ведь никогда раньше не выпускали из палаты.

Только увидев напротив Его, Белль вспомнила, что это сон, и приняла всё происходящее патологически спокойно, как шизофреник спокойно воспринимает то, что с ним разговаривает лампа. Всё виделось странным, но от этого накатывало удивительное спокойствие. Люди в белом плавно, будто в замедленной съёмке, проходили мимо. За соседними столами сидели другие пациенты. Кто-то играл в шахматы, кто-то рисовал мелками, кто-то решал головоломки. Перед ней тоже были разложены несколько кусочков детского пластилина, и она неосознанно катала по столу синий неровный шарик.

Он сидел напротив неё за столом, тоже в больничной пижаме, немного взъерошенный, удивительно яркий, и что-то увлечённо рассказывал. У него были рыжевато-русые волосы, забавные усы, еле заметная щетина, глаза — точно такие же, как у Румпельштильцхена. Человеческие, карие глаза. Он рассказывал ей, и, видимо, уже не в первый раз, что он — двойной агент, что, когда его задание будет выполнено, он уберётся из психушки и получит бешеный гонорар. И половину отдаст своему сыну. У него чудесный сын. Глаза его горели неподдельным восторгом, когда он рассказывал о своей миссии агента, но стоило ему вспомнить о сыне, и он замолчал, а искры в его глазах потухли. Он как будто посерел.

Белль только сейчас начала понимать две вещи. Первая — он безумен, такой же пациент, какой когда-то была она. И ей иррационально приятно было думать, что Румпельштильцхен мог находиться с ней в одной лодке. Вторая — это не Румпельштильцхен. Совсем не тот, кого она ищет.

Его звали Чарли. Откуда-то Белль знала, что он был неплохим турагентом, что смог добиться успеха буквально с нуля, что у него действительно есть сын, которого он любит больше всего на свете. Что он свихнулся, когда разорился, и стал считать себя секретным агентом с манией преследования. Что его сын и сдал его в психбольницу. Что он иногда навещает отца и, несмотря ни на что, тоже очень его любит.

Почему-то от знания об этом, в общем-то, чужом ей человеке, рот заполнился горечью. Чарли тем временем, будто пробудившись ото сна, снова начал рассказывать о своей миссии агента с непоколебимой уверенностью душевнобольного.

Здесь ей нечего искать. Это ложный след. Чарли похож на Румпельштильцхена лишь лицом и своей сломленностью. Нужно было продолжать поиски, но Белль ещё долго сидела и внимательно слушала рассказ Чарли, продолжая катать по столу пластилиновый шарик. Неважно, что он говорил, она уже больше месяца не слышала его голоса, не видела его настолько живым.

«Ещё чуть-чуть, — уговаривала она себя, прежде чем уйти. — Ещё пару минут».

Магия сама выбросила её в следующий сон, такой же ложный, как и первый. Сколько же ещё придётся ей пройти, чтобы заново собрать своего Румпельштильцхена?

***

— Доброе утро?

Яркий солнечный свет пробивался через окна, освещая полумрак спальни и лежащего в кровати мужчину. Глаза его были уже открыты, и он равнодушно смотрел перед собой в пространство, изредка моргая. Лицо его заметно осунулось, а глаза будто впали.

«Он очень изменился с тех пор, — подумала Белль. — Как будто начал стареть…»

Белль продолжала стоять в дверях спальни, как если бы всё ещё ждала ответа. Нет, она уже не чаяла услышать от него хоть слово. Румпель вполне ожидаемо, как и многими утрами до этого, только медленно прикрыл глаза и снова уставился куда-то в потолок. Сложно было сказать, проснулся он давно или вовсе не засыпал. Белль старалась не злоупотреблять снотворными. Доктор Вейл говорил, что это вредно.

— Румпель, ты уже проснулся? Пора вставать, — она привычно подошла к постели и откинула в сторону одеяло. Румпельштильцхен под ним лежал неестественно прямой в своей фланелевой пижаме и неподвижный. Ноги навытяжку, руки вдоль тела. Он не менял позу с прошлого вечера. Фараон в своём склепе.

Откинутое одеяло — уже заученный сигнал. Румпель послушно встал и, как сомнамбула, обойдя все препятствия, включая саму Белль, направился в ванную комнату. Белль услышала, как зашумела вода, и поторопилась заправить постель.

Бриться сам Румпель так и не приноровился. На следующий же день после того, как она забрала его из больницы, он порезался бритвенным станком, залив кровью раковину, но так и продолжал стоять перед зеркалом, вдавливая лезвия станка в щёку.

Белль наскоро застелила кровать покрывалом и поспешила в ванную. К тому времени, как Румпель закончил чистить зубы, Белль уже пришла к нему на помощь. Выхватила из рук бритвенный станок и принялась сама наносить пену для бритья. Выражение его лица нисколько не изменилось. Он лишь чуть нахмурился и только.

Теперь он был всё время такой. Не говорил, ни на что не реагировал и толком не спал. Даже резкие звуки не заставляли его вздрогнуть. Первое время после пробуждения от магического сна он пролежал в больнице, его заново учили ходить, есть, соблюдать правила гигиены. Арчи Хоппер тщетно проводил с ним сеансы, но так и не смог вывести из этого заторможенного состояния.

— Голд в глубоком шоке! — с растерянным видом говорил Арчи. — Он воспринимает реальность, но она не вызывает в нём совершенно никакого отклика. Он слишком многое потерял. Я не уверен, что хоть что-то сможет собрать заново его личность.

Ученик Волшебника только вторил Арчи.

— Тьма ушла из его сердца, но забрала вместе с собой даже то хорошее, что ещё оставалось в нём. Он — чистый лист, девочка. И его уже не спасти.

— Магия фей не может вернуть ему то, что он потерял, — отвечала Голубая Фея. — То, что забрала Тьма, уже не вернуть.

Белль не могла винить их. Когда Спасительница стала Тёмной, у всех только прибавилось хлопот. Какое им дело до опустошённого бывшего мага? Он ведь уже ничем не сможет им помочь. Несправедливо. Белль старательно отгоняла эти мысли.

Никто не был обязан ей помогать. Она должна сама справиться. И было бы ложью сказать, что совсем все забыли о ней. Руби, по мере возможности, помогала с готовкой. Уилл охотно предложил помощь, и Белль не посмела ему отказать. Но когда он узнал, что она собирается сделать, то принялся отговаривать.

— Ему там будет лучше, — говорил он, заглядывая ей в лицо. — О нём позаботятся. Он ведь даже ни на что не реагирует! Загорится дом, а он так и будет сидеть!

Загорится дом. Это была самая нелепая причина. Сейчас мистер Голд был ещё более безвреден, чем до того, как стал Тёмным. Он никого не заколдует, не убьёт и не покалечит. Даже словом не причинит зла. Даже если обидеть его самого.

— Тебе, наверное, больше не стоит приходить. Спасибо, Уилл, за помощь и за поддержку. Я ценю это.

Уилл продолжал помогать, пока она не привезла Румпеля из больницы. Наверное, до последнего не верил, что она решится.

Да, может, в больнице ему и оказали бы должный уход, и он не смог бы себе навредить, но там бы его окружали чужие люди. Белль помнила на своём опыте, насколько может быть равнодушен персонал этой больницы. А Голда многие знали и ненавидели. Даже сейчас, когда он стал простым человеком. Один раз медсестра на глазах Белль выругала его последними словами, когда он по неосторожности перевернул поднос с обедом. Как она могла оставить его там совсем одного? Нет, больше она своей ошибки не повторит. Ни за что и никогда.

— Дома ему будет лучше, — согласился с ней доктор Вейл, когда Белль сообщила ему о своём решении. — Функции организма в порядке, он лишь немного истощён, а это поправимо. Он может за собой следить, память тела сохранилась, но постоянно придётся его заставлять. Напоминать. С мозгами у него всегда были проблемы… Если ты готова за ним присматривать и отдаёшь себе отчёт… — тут Вейл смутился и уставился на что-то за её спиной. — Он таким навсегда останется. Ты понимаешь это?