Проклятая война

Помогла приготовить Хелене ужин и накрыть стол. Пошла будить и присела к Кости на широкую кровать. Мы занимали небольшой коттеджик. Хозяева сбежали, и мы пока жили в нём. Такого шикарного жилища у нас ещё не было. Широкая кровать, перина вместо матраца, перина потоньше вместо одеяла, подушки, как от моего приданного. "Я как будто вновь к тёще попал, — смеялся он. — Нет, Люлюсик я немецких блох кормить своей кровью на перинах не могу". Скатав всё это пуховое великолепие, закинул в угол и сейчас спал, блаженно посапывая на жёсткой подстилке. Жаль будить, но надо покормить. Осунулся с этой гонкой и каждодневными боями. Положив ладошку на его ровно вздымающуюся грудь, я замешкалась, так хорошо и мирно он спал, и пропустила момент, когда он рванул меня к себе.

— Ой! — падая на него, взвизгнула я от неожиданности. — Напугал!

— Ты сбежала от меня и заслуживаешь наказание.

— Я приготовила ужин, здесь чудная кухня, посуда. Для любой женщины это сказка.

— Попозже… Люлюсик, мне решительно всё равно из чего есть, лишь бы это были твои ручки, и давай попозже, а сейчас…

— Но Хелена…

— Она поймёт и непременно примет сторону любимого брата.

Штурмуя последние точки сопротивления, он с каждым метром приближался к заветному рубежу. Гадалки в мире кончились. Теперь уже никто не сомневался, что фашисты обречены. По мере продвижения фронт наступления сужался. И всё-таки двигались медленнее, чем хотелось бы. Немецкое командование ни перед чем не останавливалось, чтобы задержать продвижение наступающих лавиной войск. Позади передовых частей развёртывались заградительные отряды, которые расстреливали солдат и офицеров, самовольно оставивших свои позиции. Они дрались с остервенением, до сумасшествия. Но ход судьбы не переломить и это были выброшенные под ноги истории ненужные жертвы. Жаль было терять людей. Ведь от мастерства командного состава всех рангов зависит, какая сторона истребит больше врага, сохранит свои силы. Но на это такое важное нет времени, приходится ориентироваться на ходу. На пути встал Штольп. Панфилов просит сутки на его взятие. Рутковский сомневается, всё-таки крупный промышленный центр. Важный узел железнодорожных и шоссейных дорог и мощный пункт обороны противника. Но Панфилов обходит скрыто город и атакует его с тыла. И не смотря на густой туман, которым заволокло всё вокруг, 9 марта город был взят. Сдав город пехоте, он повёл корпус на восток, рассеивая по дороге спешащие на помощь Штольпу войска. Быстроходные танки с десантниками на броне захватили мосты через Лупов — Флиес и удерживали до подхода главных сил корпуса. Тормозило то, что соединения, несмотря на старания тыловых подразделений, имели весьма ограниченные запасы горючего и боеприпасов. А то бы продвижение было ещё более быстрым. Отходя, гитлеровцы минировали дороги и спускали плотины, затопляя целые районы. Нам страшно мешали беженцы. Геббельсовская пропаганда старалась расписывать нас чёрными красками. Во вранье ей не было равной. Шоссе и просёлки были забиты обезумевшими людьми. Одни бежали на запад, другие на восток, загромождая своим скарбом и так забитые разбитой немецкой техникой дороги. С большим трудом войска прокладывали себе путь. Всё время в напряжении, тяжело.

Вышел на улицу. Сеял холодный дождь. Ветер грохотал где-то сорванным листом железа. Впереди сильнейшая крепость Данциг- Гданьск и Гдыне. Где сухопутная оборона подкреплялась огнём с моря, а в бухте стояли крейсера и миноносцы. Естественно, взялись утюжить нас. Землю взметнуло выше крыш. Столетние деревья — в дрова. Визг снарядов. Свист осколков. Подняли тяжёлый пушечный дивизион. С третьего раза подбили. Дым вырывался чёрный, валил клубами. Наступление не остановить. Решили с ходу штурмовать укрепления, не давая противнику опомнившись организовать оборону. Для борьбы с кораблями создали группу дальнобойной артиллерии. Гитлеровцы остервенело обороняли Гдыню. Они окружили город мощнейшими укреплениями, противотанковыми рвами, опоясали рядами траншей, с проволочными и минными заграждениями. А в самом городе каждый дом стал дотом. Все окна были заложены песком или замурованы, превратившись в бойницы. Самым укреплённым был привокзальный. Улицы, перегороженные бетонными завалами, мешали ходу танков. Гитлеровцев загнали в парк, оттуда они и отстреливались. Им помогали палившие по берегу корабли. Наши сапёры к концу дня растащили завалы и по улицам пошли танки. На готическую крышу вокзала тем временем взбирается старшина, срывает с флагштока знамя с паучьей свастикой и прикрепляет красное полотнище. Группировка была расчленена на три части и по отдельности уничтожена. 70 тысяч пленных насчитывала группировка, я с ужасом подумал сколько шума могла эта армия наделать, если б не сидела под Данцигом. Рутковский раньше предполагал, что не больше 26. В кротчайший срок проведённая операция позволила освободить войска 2-ого Белорусского для участия в Берлинской операции.

Он вылетел в Ставку. По решению Ставки его фронту следовало в кротчайший срок перебросить войска на запад. На рубеж с которого будем наступать. Время катастрофически не хватало, получалось, что он должен был с ходу идти в бой. На железных дорогах не хватало подвижного состава. Поэтому решили перевозить только то, что на гусеничном ходу. Всё остальное пошло своим ходом. Преодолеть форсированным маршем предстояло более 300 километров. Когда он вернулся из Москвы, войска были уже на марше. Они шли по разбитым дорогам, загромождённым металломом, в который наши солдаты превратили вражескую технику, часто приходилось останавливаться, чтоб растащить завалы. Частям предстояло одним броском преодолеть широкий залив и Одер тоже. Перед ним стояла задача: овладеть германской столицей и выйти к Эльбе. Выполнение этой задачи возлагалось на три фронта.

И вот он у последней черты. Обзор был отличный. Наблюдательный пункт устроили в невысоком ельнике, подступившем к самой воде. Надо форсировать две крупные реки Ост- Одер и Вест-Одер, а между ними заболоченная пойма. Здесь немцы лелеют надежду остановить нас. Ясно: противник будет отчаянно сопротивляться. За Одером он создал целую сеть укреплённых оборонительных линий, опорных пунктов, заминировал берега, по всем дорогам устроил засады. Рутковский смотрел в бинокль на противоположную сторону… Напрасно надеются, война ими проиграна окончательно. Войска переправятся и возьмут Берлин.

Тишина. Это последний тихий вечер. В сером небе еле-еле мерцают тусклые звёзды. Изредка вдалеке вспыхивали искры трассирующих пуль. Ночью в небо поднимутся тысячи начиненных бомбами машин, а утром заговорит артиллерия. Солдаты изготовились для боя. Даже в коротком сне им сегодня не забыться. Лениво плескались о берег волны. Под прикрытием дымовой завесы спустили на воду плоты, лодки, заработали паромы и пошла переправа. Одиночные бойцы переправлялись на брёвнах, на бочках. "Юлия, милая, помоги мне, это последний бросок и мы поедем отдыхать с тобой. Мы столько с тобой пропустили". Он знает — команда для изготовившихся войск прозвучит неожиданно, хотя все её ожидали. Так и есть! Вперёд! Ночь содрогнулась от гула моторов. Берег ожил, загремел, скрестились огненные пульсирующие трассы. Красные строчки пуль поплыли в небо. Вражеские пулемёты ударили по смельчакам. Он видит первые подразделения, под жалящим огнём, уцепились за обрывистый берег, окопались. Дьявол забери, по переправе ударили танки. Вокруг парома закипела, забурлила вода. Не сводя глаз с наводящейся понтонной переправы, старается удержать в поле зрения всё поле боя. Теперь уже вздыбленные холодные волны с шумом ударялись о берег. Поёживаясь, люди работают в ледяной воде. Он мысленно торопит: "Скорее миленькие, скорее, чем больше людей и технике переправим туда, тем лучше". Под непомерной тяжестью оседал и покачивался патонная переправа. Раненные держались, а вместо убитых тут же вставали другие. Переправа должна работать. С ходу шли в бой. "Давайте, ребята. Поднатужьтесь. Пожалуйста, ребятки…"- просил мысленно он солдат вынесших на своих плечах и стоптанных сапогах страну к победе. Жестокие бои развернулись за дамбы. Враг отчаянно сопротивлялся. Гул рвущихся снарядов и мин эхом отдаётся в лесах. Но никто не оглядывается назад, цепи идут вперёд или вгрызшись зубами, удерживают захваченное. Над рекой стоял чад. Если есть ад, то он непременно такой. Сбив первый заслон, передовой отряд ворвался в укрепления. Завязывались рукопашные схватки, шли в ход гранаты, стонал раскалённый металл, а люди двигались вперёд. Нигде в мире не найти такого выносливого и героического солдата. Расчёты катили орудия на руках в боевых порядках пехоты, расстреливая прямой наводкой огневые точки противника. Первые успехи были скромными, но это только начало. Тяжёлая техника могла быть переброшена через пойму, только по дамбам, а за них-то с остервенением и дрались немцы. Нужно было немедленно заняться этим. Противник обрушился на нас всей массой живой силы и огня. Они шли плотными боевыми порядками и колоннами. Разума в этом уже не было. Их гнало отчаяние. Наши войска стреляли в упор и лёжа. Противник же пёр во весь рост и стрелял на ходу. Вся полоса была усеяна трупами гитлеровцев. 25 апреля он завершил прорыв и углубился на 20 километровую зону. Оттягивал на себя крупные силы, давая возможность Жукову завязать бои в Берлине. Против него бросали всё новые и новые силы с громкими названиями. Солнце уже выкатилось из-за дальнего леса. От переправы далеко по сторонам разносится рёв моторов и звенящий лязг гусениц. Но на переправе скопилось большое количество войск. Это не осталось незамеченным для противника. В небе появилась его авиация. Эскадрильи вражеских самолётов непрерывно висели над рекой. Только Рутковского упорством не напугаешь, он пёр вперёд. 4 мая его войска вышли на разграничительную линию с союзниками. Здесь было всё. Но много хлопот доставил ему датский остров Рюген, превращённый в морскую базу. Три дня прошло, как пал Берлин, а этот рюгенский начальник всё ещё хороводился. Пришлось организовывать десантную операцию. Две стрелковые дивизии были погружены на корабли. Знамя Победы уже над рейхстагом, а у Рутковского оставался ещё под охраной миноносца линкор "Шлезиен". За его спиной пряталось с десятка два немецких судов. "Чёрт, для всех война кончилась, а для меня ещё нет". — Ругался он, решая как это чудо взять. А взять их можно только самолётами-торпедоносцами. Пришлось просить военных моряков о помощи. С двух атак уничтожили. Уставший от этой чудовищной гонки и бессонных ночей, он прислонился к шершавому стволу старой сосны. Он смотрел на серебристо-зеркальную гладь бухты всю в солнечной чешуе и думал: "Хотелось хоть чуточку побыть одному, собраться с мыслями поговорить с тобой, мой ангел. Наконец-то всё. Вот и закончилась война. Юлия, родная, теперь я точно только твой. Кончилась моя бессонная изнурительная работа. Теперь я буду во время ложиться, вставать и приходить на обед. Как вкусна еда с твоих ручек, а сон сладок в твоих объятиях. Мы непременно поедем с тобой в отпуск к морю, и я буду греться в твоих маленьких ручках, сколько захочу".