Новые приключения во времена Людовика XIII (СИ)

Над Изабеллой сияло небо Испании. Здесь дон Лонса останавливал свой отряд только на ночлег. Все остальное время они ехали по пыльным дорогам, где когда- то на своей высокой лошади путешествовал дон Кихот со своим верным слугой Санчо Панса. Изабелла с невольным любопытством рассматривала мулов, попадавшихся им навстречу. Задняя половина их тела была гладко выбрита, ветер развевал разноцветные ленточки в густых рыжих гривах. Перевозчики товаров на мулах почтительно снимали шляпы и охотно продавали богатым путешественникам фиги и гранаты. Попробовала Изабелла и знаменитый сорбет - искусно замороженное питье из сока апельсина или лимона, и сладкого миндаля. Но больше всего ей пришелся по душе вкуснейший сорбет из сока вишен и сладких сливок.

-Вам, конечно, нравится!- с радостью сказал дон Лонса, подавая спутнице по ее просьбе вторую чашу с этим восхитительным кушаньем.

-Весьма! - похвалила графиня. Она брала розовыми пальчиками кусочки сорбета и клала в рот. Дон Лонса, восхищенно замерев, следил за нею.

Услышала Изабелла и знаменитую вечернюю серенаду. Той девушке, которой предназначалась песня, было не более пятнадцати лет, но ее горячие, огромные глаза уже пылали огнем любовной щедрости. Она была настоящей девушкой из народа - непостоянной, гордой, и каждый, на ком останавливались ее черные дерзкие глаза, восхищенно замирал. Девушки ее социального слоя носили открытые туфли из буйволиной кожи, алую или синюю юбку, вышитый глубокий лиф, перекрещенную на груди яркую шаль, и черные кружевные мантильи. За левой подвязкой у них всегда был спрятан нож.

В одну душную ночь Изабелла проснулась в своей комнате от резкого, но глубокого звука какого-то музыкального инструмента. Графиня подошла к окну, заделанному решетками, и осторожно выглянула на улицу. Какой- то музыкант черной тенью стоял у соседнего дома и медленно перебирал струны. У окна напротив, закрывшись веером, как могла видеть Изабелла, сидела девушка. Ее глаза блестели в темноте. Человек тихо, проникновенно запел. Изабелла понимала не все слова, но смысл уловила, и глаза ее затуманились. И не один он нашептывал подобные слова. У многих окон городка стояли влюбленные и в вполголоса пели любовь! Предметы их страсти лениво обмахивались веерами, и вскоре вся улица благоухала запахом нар¬да и жасмина, украшающих высокие прически женщин. Испанки явно изнемогали от страстного пения своих возлюбленных, но молчали и не двигались.

Чужой странный, темный мир царствовал здесь, но Изабелла не боялась его, ибо этот новый мир был понятен ей. Люди любили, ревновали, тревожились за любимых, мечтали о простом человеческом счастье, о детях, изобилии, согласии, страсти. Дон Лонса тоже стерег окно пленницы: Изабелла явно различала его закутанную в плащ молчащую фигуру в кустах одуряюще пахнущей акации. Утром графиня с усмешкой заметила ему:

-У вас живут, только ночью, верно?

У нее было хорошее настроение, ибо Изабелле удалось перекинуться несколькими словами с хозяйкой гостиницы, где они остановились. Старая женщина обещала помочь француженке и сообщить ее мужу, если он будет здесь, куда ее увозят. За свою помощь она взяла обручальное кольцо Изабеллы. Та едва не плакала, отдавая любовный подарок мужа, но стиснула зубы и протянула кольцо женщине. Теперь у нее ничего не осталось.

-Вас, моя донья, разбудил кортехо нашей соседки,- объяснял тем временем дон Лонса.

-Кортехо? Кто это?

-Это слово означает - любовник. Так принято, что все девушки в городке каждый день слушают пение своего кортехо и, если оно хуже остальных, над неудачливым мужчиной потешается вся улица. Это - некое соревнование между девушками!

-Какой странный и пленительный обычай! А на чем он играл? Мне так понравилось его слушать!

-Он играл на виоле лагамба – многострунном, небольшом, но очень любимом в этой местности инструменте.

-Очень красиво!

-Во Франции у вас отчего- то не поют серенад, донья Исабель, и не умеют играть на виоле.

-У нас ночью спят!

-Я бы не сказал!

Изабелла слегка покраснела.

-У нас, во Франции, сударь, тоже говорят слова любви, но они предназначены только одной женщине в мире, и их нашептывают на ухо горячим проникновенным голосом, и никто не слышит их, кроме той, кому они предназначаются и женщина чувствует себя исключительной и особенной.

Дон Лонса искоса поглядел на свою прекрасную спутницу.

-А у нас в Испании женщины не бывают кроткими,- признался он неохотно, - они неотрывно смотрят в глаза, а их губам больше подходит укус, чем поцелуй! Они обожают аутодафе и бой быков. Ах, донья Исабель, лица женщин отвратительны, когда они кричат - убей быка!

-А я думала, что вы обожаете бои быков!

-Нет, что вы! Я уже давно безуспешно стараюсь добиться отмены королевской корриды.

-Вы!? Вот как!

-Но Его величество против! Слишком крепко въелся этот обычай в нашу кровь, слишком он известен. За бой, который длится два часа, должно быть убито шесть быков, а скольких их убьют за месяц, а за год? Прекрасные животные покорно идут на смерть, а потом корчатся в агонии, и кровь брызжет на песок пляса де Тора, а испанцы воют от восторга! Как больно и горько смотреть на это зрелище! Это бесчеловечно, донья Исабель, мучить быка на глазах у сотни людей! Иногда погибают и матадоры - безумно смелые и талантливые люди. Его величество Филипп мог бы запретить корриду, но и он посещает ее с удовольствием! Ах, душа моя, какие слова найти мне, чтобы убедить его прекратить, наконец, безжалостную бойню несчастных быков и людей!?

Изабелла во все глаза рассматривала своего спутника. Сейчас упрямая морщинка прорезала его высокий лоб, придав узкому лицу усталый и горестный вид.

-Хотя, должен заметить, матадоры получают за убитого быка семь миллионов песет,- добавил испанец словно про себя. - Это, по нынешним временам, очень много, и дает возможность матадору содержать всю его многочисленную семью!

Изабелла слушала с интересом и чувствовала, как ее яростное озлобление против Испании уходит, и она невольно начинает относиться к спутнику по - дружески. У него - свои переживания, проблемы и радости, он - живой, искренний человек, а в том, что он любит свою страну и своего господина, нет его вины!

Лошади не спеша бежали по пыльной дороге, по обе стороны которой на бесконечных полях зрел виноград. Позади и впереди их скакали мавры. «Как странно,- думала Изабелла, покачиваясь в роскошно расшитом жемчугом седле, - из Франции по велению судьбы перенестись сюда, где не бывает пасмурно, где люди поют, а не говорят. Может быть, я сплю? А дон Лонса… Он человек долга. Долг, любовь, дружба - и в этой стране, такой чужой, они тоже занимают главные места в душах людей!»

-Смотрите! - воскликнул дон Лонса весело, когда они приблизились к деревеньке Гаяре. - Танцуют сегидилью! Вы непременно должны это увидеть, чтоб понять Испанию!

-Я думала, вы заняты своими мыслями, а вы услышали музыку. Вы любите свою страну, дон Лонса - вот ответ, почему вас так мучает неразрешимая проблема корриды!

-Вы необычный человек, донья Исабель! Я ни с одной женщиной в мире не обсуждал свои заботы.

-Я хочу посмотреть на танец, а вы должны отвлечься от своих тягостных дум.

Танец под поэтические куплеты, или как его здесь называли «сегидилья», захватил Изабеллу. Она с восхищением слушала однотонную мелодию двух гитар и тамбурина, и во все глаза смотрела на мужчину и женщину, танцующих под нее на главной площади городка под раскаленным солнцем. Танцоры стояли друг против, почти не сходя с места, и только ноги их отбивали ритм на площадке посреди площади. Их движения- то ленивые, то резкие - выглядели завораживающе. У женщины в руках сухо и призывно щелкали кастаньеты, а черные глаза ее прямо смотрели на мужчину. Ее тонкая талия была затянута в алую шаль, в черных волосах благоухала ветка жасмина. У танцора лицо было неподвижно, а вот движения его великолепного стройного тела в черных одеждах отличались какой- то воинственной резкостью.