Навеки моя

В предрассветный час она проснулась, почувствовав, что линза перестала вращаться.

– Пожалуйста, – кричала она в изнеможении и растерянности, – не надо больше проблем!

Но никто ее не слушал. Она заново завела механизм, но он не заработал. Линза так и осталась без движения. После нескольких минут безрезультатной работы Эри осознала, что линза может вращаться, только когда она сама будет вращать ее вручную.

Рассвет принес только небольшое прояснение неба и никакого облегчения в ее труде. Шторм немного поутих, но не настолько, чтобы она могла покинуть маяк.

Мышцы ее натруженных рук болели, как и ушибленное бедро, на котором появился огромный синяк. Занозы от деревянного мостика, ожоги от веревки, за которую она держалась, и ссадины от битого стекла жгли ее руки так, что она не могла ни к чему прикоснуться. Бессонница и беспокойство за Причарда и Сима не давали ее сомкнуть глаза. Веки болели так, как будто кто-то засыпал под них песок. Но она все равно поворачивала, поворачивала и поворачивала фонарь.

Когда ей захотелось в туалет, то она остановила движения линзы и сбежала вниз на второй этаж. Потом она выпила немного воды, запасы которой хранились на маяке, и снова потащила свое уставшее тело вверх по ступенькам.

Дождь монотонно стучал по металлической крыше и стеклянным окнам, но ветер был уже не такой сильный, как в предыдущие дни. Эри размышляла, стоит ли ей потушить маяк, когда услышала далекий звук. «Опять дух Хестер», – сказала себе Эри. Но голос был глубокий и мужской, а не высокий и пронзительный, какой был у Хестер.

Кто-то выкрикивал ее имя.

И лай. Она услышала собачий лай. Отвернувшись от линзы, она всматривалась вдаль сквозь легкую дымку. Там, по мостику, шли два человека и Аполлон.

Оба они показались ей знакомыми, но это были не Причард с Симом. Один был плотный, а второй высокий и…

Слезы брызнули у нее из глаз, сердце ее наполнилось радостью, а его имя застыло у нее на губах. Она припала лицом и ладонями к запотевшему стеклу, как в детстве, и беззвучно зарыдала.

Бартоломью! Бартоломью! Бартоломью!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

При виде Бартоломью, идущего к маяку, Эри забыла о своей порванной одежде. Она забыла о навалившихся на нее обязанностях смотрителя, забыла о боли, которую причиняло ушибленное бедро, о стертых коленях, о поцарапанных руках. Забыв обо всем и только помня о своей отчаянной любви к нему, Эри сбежала вниз по ступенькам и открыла дверь. Не чувствуя ни яростного ветра, ни ледяного дождя, она побежала дальше по деревянным ступенькам, ведущим к верхнему утесу.

Он увидел ее и помахал ей рукой.

– Господи, – прошептал он, глядя на растрепанную женщину, бегущую к нему. Та немногая одежда, которая еще оставалась на ней, была порвана и перепачкана. Ее волосы беспорядочно ниспадали на ее обнаженные плечи и спину. Рубашка на одном бедре была разорвана, а на коже виднелся большой красновато-коричневый синяк. У Бартоломью в голове появилась ужасная мысль: «Похоже, она упала с этого проклятого утеса, а потом долго выползала наверх».

– Иди к ней, – сказал человек, стоящий рядом с ним.

Бартоломью колебался.

– Но вы…

– Сейчас она видит только тебя. Иди к ней, я подожду тебя здесь. Мне кажется, что за последнее время это не первый шок, который она переживает. Но мы постараемся, чтобы этот принес ей больше радости, чем предыдущие.

Эри бежала к нему навстречу, вытянув вперед руки, и звала его. Не говоря больше ни слова, Бартоломью побежал к ней.

Эри вся светилась от счастья. Даже теперь, забрызганный и неухоженный, он казался ей таким прекрасным, что ей хотелось рыдать от радости. Такой большой, сильный и живой! Он не бросил ее. Он был здесь, он пришел за ней и принес ей покой, защиту и радость. Через минуту она оказалась в его больших, сильных и теплых руках.

– Бартоломью! О Господи, это ты, это действительно ты!

– Да, моя маленькая нимфа, это действительно я.

Бартоломью сильно прижал ее к себе и закрыл глаза, позволив своему телу и душе наслаждаться теплом ее тела. Он захотел еще раз убедиться, что она жива и здорова. Эри обняла его за талию, и та сила, с которой она прижималась к нему, лучше всяких слов говорила, что ее чувства к нему не изменились с их последней встречи. После долгой паузы он слегка отстранился от нее, чтобы посмотреть ей в лицо. Слезы вперемешку с каплями дождя текли у нее по щекам, но она улыбалась все той же очаровательной улыбкой, которая сводила его с ума.

Вдруг ее улыбка пропала.

– Приходил дядя Ксенос, – сказала она. – Мы думали, что это новый смотритель. Он ранил Причарда.

– Я знаю, знаю.

Он снова ее обнял. Ее рубашка полностью промокла. Сквозь тонкую ткань, обтягивающую грудь, он увидел ее соски, внезапно осознав, что начинает возбуждаться. Злясь на несвоевременность реакций своего тела, он снял с себя плотный плащ и завернул в него Эри.

– С нами приехал доктор Уилле. Они с Кельвином уже позаботились о Причарде и Симе. Пойдем в дом, пока ты не умерла от холода.

Он взял ее за руку. Эри ойкнула и выдернула ладонь у него из руки. Нежно он взял ее ладонь и осмотрел ее.

– Дьявол! Эри, что же я наделал, оставив тебя на милость этого ублюдка?! Твой распрекрасный муж не может защитить тебя, как…

– Он недолго останется моим мужем, – она прижала указательный палец к его губам, – и он был великолепен, когда бросился защищать меня от дяди Ксеноса.

Сердце Бартоломью замерло:

– Что ты сказала?!

Ее улыбка стала шире, и ему до безумия захотелось поцеловать ее дерзкую родинку над верхней губой.

Хотя она и догадывалась о том, что он хочет услышать от нее, Эри не могла удержаться, чтобы немного не подразнить его. Она просунула руки в рукава плаща, который он накинул на нее, и вдыхала его запах.

– Я сказала, что он защищал меня…

– Нет, не это!

– Ты имеешь в виду мою фразу о том, что он недолго останется моим мужем? – Эри была спокойна, как море погожим солнечным днем. Затем она засмеялась и стала на цыпочки, чтобы поцеловать его. – Он любит другую, Бартоломью. Свою девушку в городе. Ее зовут…

– Нетти, – закончил он за нее. Она улыбнулась:

– Ты знал?

– А как еще мог я пренебречь теми клятвами, которыми вы обменялись, и любить тебя тогда в лесу?

Удивление Эри сменилось гневом. Ее глаза вспыхнули, как драгоценные камни.

– Тогда почему ты бросил меня? Почему ты уехал, не сказав ни слова, темной ночью, как преступник?

– Я оставил Симу письмо, разве ты его не?..

– Ах да, письмо… Так поступают только трусы. Да, он отдал мне твое письмо, – Эри сделала два шага в сторону, развернулась к нему и указала на него обвиняющим пальцем, который был едва виден из рукава его плаща, слишком большого для нее. – Ты разбил мне сердце этим ужасным письмом. Я думала, что ты любишь меня, а ты…

В один шаг Бартоломью оказался рядом с ней. Крепко прижав ее к груди, он начал шептать ей на ушко:

– Я люблю, люблю тебя, моя маленькая нимфа. Господь свидетель, только ты живешь в моем сердце, ты – моя душа. Разве ты не знаешь это сама?

Ее руки обвились вокруг его талии, и она прижалась к его теплому телу.

– Да, я знаю, – произнесла она со вздохом облегчения. Бартоломью взял ее за подбородок и поднял ее голову так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.

– Ты знаешь об этом?

– Женись на мне, Бартоломью. Пообещай, что женишься на мне.

Ее незабываемые голубые глаза пронзительно смотрели, казалось, в его душу.

– Эри, я…

Она схватила его обеими руками за рубашку.

– Возражения не принимаются. Ты только что сказал, что любишь меня. И я люблю тебя больше жизни. Теперь мы оба свободны, и я хочу прожить с тобой всю свою жизнь.

Громкий смех вырывался у него из груди.

– Я и не пытался возражать, нимфа. Разве ты не знаешь, что это мужчина должен предлагать женщине выйти за него замуж, а не наоборот?