Навеки моя

– Эри, ты говоришь о любви ко мне?! Эри выдернула руку у него из ладони:

– Не вмешивайся, Причард. Это тебя не касается.

Обиженный и смущенный, Причард уставился на нее:

– Но ведь ты моя жена, кто еще?..

Ксенос посмотрел на него:

– Эй, малыш, а ты вообще забудь, что у тебя была жена. Другую себе найдешь, – он попытался взять Эри за плечи и заставить ее пойти с собой. Взгляд, который он бросил на двух мужчин, как будто ввел их в оцепенение. – Пошли, ты идешь со мной.

– Нет! – она вывернулась из его объятья и подвинулась ближе в краю скалы. Она не доверяла дяде Ксеносу. Он убьет ее, как только они отойдут от маяка.

Порывы ветра продували ее юбки, прижимая их к ее ногам так, что ей пришлось бы наклониться, чтобы удержать равновесие, если ее толкнут назад. Ветер по-звериному завывал у нее в ушах, как будто насмехаясь над ней. У нее мелькнула сумасшедшая мысль – броситься в объятья ветра, чтобы он перенес ее на другой берег, над этими бушующими, дикими волнами.

Ксенос посмотрел на нее.

– Ты сделаешь так, как я сказал. Ни одна женщина не посмела ослушаться Ксеноса Полассиса.

Ни одна греческая женщина – может быть, – ответила Эри, – но я американская женщина, и я свободный человек. Я сама выбираю себе мужа, сама выбираю, где я буду жить и… – она посмотрела через плечо на бушующее море внизу, – если мне суждено умереть сегодня, я сама выберу, как я уйду.

Ксенос поднял руку. Хотел ли он ударить ее или помочь ветру, подтолкнув ее со скалы, она так и не узнала. Старый Сим сделал шаг вперед и схватил его за руку.

– Не торопись, парень. Не люблю встревать в чужие дела, как весло в чужую лодку, но я не позволю тебе обидеть девчушку.

Ксенос разразился греческими проклятиями.

– Не понимаю, – протестовал Причард, – что здесь происходит?

– Ясно же, как день, всем, кроме такого олуха, как ты, – пробормотал Сим, – дядя девчушки вбил себе в башку мысль – забрать с собой твою жену. И поэтому она приехала к нам – в первое же убежище, которое ей подвернулось. Бартоломью рассказал мне об этом перед тем, как уехать отсюда.

Причард посмотрел на Эри:

– Ты приехала сюда, чтобы спрятаться от дяди? Я твой муж, Эри. Почему ты рассказала обо всем дяде Барту, а не мне?

Эри тяжело вздохнула:

– Я не хотела пугать тебя, Причард. В твоем брачном объявлении говорилось, что невесте придется жить вдали от города. Я надеялась, что дядя Ксенос не найдет меня здесь.

Все, что Причард услышал, было то, что она не хотела пугать его! Эти слова поразили его в самое уязвимое место! Его трусость так очевидна для всех, что даже она заметила ее? Она не сомневалась, рассказывать ли дяде Барту о своих страхах. Ярость захлестнула Причарда. Ярость на жену, которая слишком легко разобралась в нем, ярость на дядю за то, что Причард так и не сумел стать таким, как он, несмотря на все свое желание. А больше всего – ярость на самого себя.

– Извини, Причард. Как мой единственный живой родственник, он мог легко обратиться в суд и стать моим законным опекуном, – она виновато посмотрела в лицо своему мужу. – Мне нужен был муж – человек, который смог бы защитить меня.

Причард выпрямился и расправил плечи. По каким бы причинам Эри ни откликнулась на его объявление, чтобы там она ни думала о его смелости, но сейчас она принадлежала ему. Хотя бы раз он докажет всем, что может действовать храбро и с честью.

– И у тебя есть человек, который может защитить тебя! – он подошел к Ксеносу и посмотрел ему прямо в глаза:

– Извините сэр, но вы никуда не уведете мою жену!

Из уст Ксеносу полился поток греческих ругательств. Одной рукой он схватил Эри, а другой полез под плащ. Когда Сим сделал шаг, чтобы вмешаться, Ксенос вытащил пистолет и ударил старика по голове. Сим рухнул на землю, его старая трубка упала в грязь. Эри закричала. Она хотела подбежать к Симу, но Ксенос отбросил ее назад.

– Уйди с дороги, если не хочешь получить тоже! – предупредил Ксенос Причарда. – Почти двадцать лет своей жизни я потратил на то, чтобы вернуть семье честь, чтобы отец простил меня за то, что я плохо следил за сестрой и позволил ей опозориться. Много раз возвращался я в Грецию с позором, потому что не мог найти Деметрию. А теперь я стар. Я заслужил право вернуться домой. Сидеть в плаза, попивая с друзьями узо, танцевать, смотреть, как растут внуки. Правда ведь?

Причард тяжело сглотнул слюну, глядя на холодный ствол пистолета, направленный на него. У него начали трястись колени, но он не двигался.

– Эри – моя жена, сэр. Вы не можете забрать ее у меня.

– Вы не венчались в церкви. В глазах Бога ваш брак незаконный. А теперь отойди в сторону, а не то я буду стрелять.

– Пожалуйста, делай, как он говорит, – попыталась уговорить мужа Эри, но Причард как будто прирос к земле. Этот дурак позволит убить себя, точно так же, как и ее отец!

Злоба кипела в ней. Зная, что плюнуть означает в Греции самое страшное оскорбление, она неожиданно даже для самой себя произнесла:

– Я плюю на тебя, дядя Ксенос. Я – твоя племянница, твоя родственница. А ты ценишь меня ниже своих коз. Почему я должна отдавать свою жизнь, чтобы этим осчастливить какого-то старикашку в Греции?! Чтобы он простил тебя и позволил тебе делать то, что ты хочешь?!

– Аркетта! Хватит, женщина! – прокричал он ей в ответ. – Я старик. Имей к этому уважение.

– Почему это я должна иметь к тебе уважение? Ты гонялся за моими родителями и лишил мою мать родины, – слезы текли по ее щекам, когда она кричала ему все это. – Ты свел в могилу мою мать своей ненавистью и местью. Но тебе и этого было мало! Ты убил моего отца. Я ненавижу тебя, ты слышишь меня? Все, что делал в своей жизни мой отец, он делал с любовью. И это наполняло его жизнь добротой и радостью. Кто дал тебе право отнять у него жизнь?

В ярости она бросилась на Ксеноса. Она царапала его залитое дождем лицо, слишком разозленная, чтобы бояться пистолета, который он держал в руке.

– Ты убил его, черт тебя подери! Ты убил его!!!

Причард попытался оттащить ее в строну, а Ксенос закрывал лицо руками.

– Господи, Эри, ты хочешь, чтобы он нас застрелил?

– Мне плевать, мне все равно! – она прижалась лицом к Причарду и позволила слезам, боли, которую она хранила в себе с того дня, когда убили ее отца, вылиться наружу. – Он забрал у меня отца. Мой дом, моих друзей, все, что было у меня в жизни! Я даже не могла прийти на похороны отца!

– Аркетта! Заставь ее замолчать! – требовал Ксенос.

– Как ты нашел меня? Как ты здесь оказался? – кричала Эри.

Ксенос усмехнулся и приложил указательный палец к виску.

– Я хитростью проник в дом этого человека… как это называется по-английски?, адвоката, да адвоката. И нашел там бумагу, в которой говорилось: Эри Скотт, Кейл-Мирс, маяк, Орегон. Когда я приехал, то вошел в таверну, чтобы спросить, как добраться до маяка. Ко мне подошел здоровый мужик и поприветствовал меня. Он сказал, что рад видеть нового смотрителя, который заменит его. Я в свое время работал на корабле и похож на моряка. Наверное, он спутал меня с кем-то, кого он ждал. И я сказал себе, а вот и шанс преподнести маленький сюрприз моей веселой племяннице.

Эри застонала:

– Бартоломью!

– Да, – сказал Ксенос, – именно так звали того человека, который направил меня сюда. – Он по-шутовски поклонился. – Когда я вернусь домой, я закажу молебен во здравие этого Бартоломью.

Его слова напомнили Эри рассказы ее матери о том, как некоторые люди боятся, когда их проклинают. Вырвавшись из объятий мужа, Эри посмотрела дяде Ксеносу прямо в глаза со всей яростью, ненавистью, которая может только быть у человека в ее положении.

– Я проклинаю тебя, Ксенос Полассис. Это грех – перекладывать прегрешения отцов на головы детей, ты слышишь меня? Грех. Ты поступаешь несправедливо, и ты ответишь за это, я обещаю тебе. Плутарх был прав, подлость всегда оборачивается унижением! Я только молюсь о том, чтобы увидеть это. Чтобы и твоя кончина была такой же кровавой и безжалостной, как убийство моего отца.