Незримый гений (СИ)

Но на этот раз песнь сирены не смогла полностью просочиться в ее сознание, и Брилл распознала этот обманчивый шепот. Оттолкнув прочь жеманный голос, она неодобрительно посмотрела на Эндрю, который погладил ее по плечу, затем развернулся и продолжил подниматься по лестнице. Он принял ее секундное молчание за окончание разговора.

Приподняв подол своей ночной сорочки и последовав за Эндрю вверх по лестнице, Брилл снова открыла рот:

— Спасибо за объяснение, — начала она, поднимаясь за ним на лестничную площадку.

Живо улыбнувшись, Эндрю пожал плечами:

— Я рад, что мы смогли разобраться с этим недоразумением. Я чувствовал себя весьма неуютно, ссорясь с тобой, но это преподало мне урок — я должен крепче держать свой гнев в узде. Теперь все должно вернуться в норму… но я постараюсь быть более честным с тобой. Когда произойдет что-то важное, ты об этом узнаешь.

Сжав руки на груди, Брилл спокойно кивнула:

— Я рада, что ты так решил, потому что у меня есть к тебе еще один вопрос.

Эндрю великодушно улыбнулся ей, и его зубы ярко сверкнули в тусклом свете.

— Конечно, спрашивай, о чем хочешь, — беспечно сказал он.

Без промедления выражение лица Брилл стало таким же ровным и холодным, как зимний пейзаж за окнами, и она озвучила последнее вспыхнувшее в голове подозрение:

— Ты не ответил мне, когда я спросила, имеешь ли ты какое-нибудь отношение к отъезду Эрика. Так имеешь?

За этим провокационным вопросом последовал миг тишины; даже в темноте Брилл видела, как с лица Эндрю смело весь хороший настрой. Изменение его выражения было мгновенным: рот крепко сжался, брови нахмурились, а глаза угрожающе засверкали. Внезапно Брилл стало не по себе, и она торопливо попятилась назад, пока не нащупала пяткой край ступеньки.

— Этот человек ушел по своей воле. Я не выгонял его из дома. Если я правильно помню, в то время я был болен.

Несмотря на повисшее в пространстве между ними ощутимое напряжение, Брилл не колебалась. Она упорно продолжала:

— Да, но я помню что-то насчет письма, которое вывело его из себя перед тем, как он уехал. Правда, забавно, что Эрика разозлило именно письмо, а не что-то другое? Особенно учитывая, что сегодня я обнаружила, что мои письма оказались у тебя.

Сжав кулаки до побелевших костяшек, Эндрю резко отвернулся от нее.

— Эрик… Эрик… Эрик… Почему я не могу избавиться от этого проклятого имени?! — с надрывом выдавил он: его плечи едва ли не тряслись от исходившей от каждого слова мощи. — Совсем как Джон… снова и снова, и, кажется, ничто не может избавить от этого проклятого имени, кроме разве что… — Поток слов внезапно прервался. Эндрю слегка выпрямился, словно его только что посетило неожиданное озарение.

Переминаясь с ноги на ногу на холодном мраморе пола, Брилл жадно слушала, уставившись в спину своего жениха и хмурясь все сильнее. В голове воскресли знакомые тревожные колокольчики. Она чувствовала, что упускает нечто невероятно важное. «О чем он говорит? Совсем как Джон — что?»

Движимая энергией звенящего в затылке беспокойства, Брилл сделала шаг вперед и осторожно взялась за напряженную руку Эндрю.

— Эндрю, ты должен сказать мне. Я не могу выйти замуж за человека, который склонен что-то скрывать от меня.

Повернув голову на звук ее голоса, тот уперся взглядом в пол; его глаза смотрели так яростно, что Брилл ожидала, что ковровая дорожка вот-вот вспыхнет. Он продолжал смотреть куда-то в пространство, и резкие черты его профиля казались сероватыми в гнетущей темноте особняка.

— Ты… не можешь… выйти за меня? — раздался агонизирующий шепот.

— Нет, если ты собираешься поступать подобным…

Прервав Брилл, Эндрю медленно повернулся к ней лицом: чернота его глаз сливалась с ночным мраком, придавая его обычно приятному лицу маниакальный вид безглазого черепа.

— Что еще я должен для тебя сделать?! Неблагодарная маленькая ирландская потаскуха!

Оскорбившись, Брилл сильнее сжала руку на его предплечье:

— Как ты смеешь называть меня…

Зарычав и оскалив белые зубы, Эндрю дернул руку вверх, освобождаясь от ее хватки. Когда Брилл торопливо отпустила его, кончик его локтя случайно задел ее подбородок и фактически рассек ее нижнюю губу точно посередине. Напуганная этим неожиданным движением и расцветшей во рту болью, Брилл поспешно отшатнулась, подняла руки, чтобы зажать струящуюся по лицу кровь, и в тот же миг нащупала под пяткой пустоту.

Не вполне осознавая происходящее, истекающая кровью Брилл начала заваливаться назад, во тьму лестничного пролета: ее нога соскользнула с края верхней ступеньки и провалилась в никуда. Взмахнув руками, Брилл отчаянно попыталась ухватиться за перила, цепляясь ногтями за гладкую поверхность, но из-за крови пальцы скользили, не давая удержаться.

Время замедлилось, пока не стало казаться, что оно совсем остановилось: рука Брилл окончательно соскользнула с перил, пятки съезжали по ступеньке, пока совсем не потеряли опору. Понимая, что падает, Брилл медленно подняла глаза и встретилась взглядом с Эндрю. Тот вздрогнул, разинув рот в безмолвном крике, потом потянулся к ней и вцепился в ее рукав. Измененное чувство времени Брилл растянулось, затем ускорилось, и ее рукав оторвался, оставшись в кулаке Эндрю. Она даже не успела закричать, когда ее левое бедро ударилось о край лестницы.

Пересчитав каждую ступеньку, Брилл кубарем скатилась по лестничному маршу, со стоном растянувшись у его подножия: ее голова покоилась на нижней ступеньке. Зрение сжалось в серый тоннель, помутневшим взором она вглядывалась в перевернутые вверх дном и казавшиеся бесконечными лестницы. Над ней склонилось расплывающееся лицо кричащего изо всех сил Эндрю… и в этот миг чернота полностью поглотила ее. Сделав осторожный вдох сквозь боль, пульсирующую в каждом дюйме тела, Брилл погрузилась в уютные объятия тьмы.

Ее последняя ясная мысль сконцентрировалась на ушедшем счастье. «Эрик…»

*

Эхо резко оборвавшегося лихого крещендо наполнило самые темные пространства подвалов под оперным театром. Руки Эрика застыли над клавишами, позволяя мрачным нотам раствориться в никуда, пока сам он упирался невидящим взглядом в верхушку канделябра своего недавно отремонтированного органа. Когда к его конечностям медленно вернулась подвижность, Эрик, нахмурившись, повернул голову в сторону, его руки медленно соскользнули со слоновой кости на колени. Развернувшись на гладком дереве табуретки, чтобы окинуть взглядом главную залу своего жилища, Эрик искал тени там, куда не дотягивался свет свечи.

— Эй? — позвал он в пустоту комнаты, почувствовав себя идиотом, когда ответило лишь печальное эхо его собственного голоса.

Покачнувшись, Эрик встал и провел рукой по левой стороне лица, продолжая ощупывать комнату взглядом. «Могу поклясться, что только что слышал, как кто-то произнес мое имя… Должно быть, это одиночество в конце концов свело меня с ума». Чувствуя себя так, словно у него под кожей что-то ползает, Эрик энергично потер ладони. Ощущение панического ужаса сжало его желудок, но он попытался взять себя в руки.

В последний месяц или около того Эрик наконец-то исцелился от томительной потребности быть рядом с людьми и снова удалился в холодные глубины своего подземного владения. Внизу, во мраке глубочайших подвалов Оперы, он смог наконец успокоиться, смог забыть. Он больше не ощущал притяжение людей, живущих и работающих в здании над ним. Теперь Эрика устраивало и собственное общество, ну, или он так думал. Если он слышит голоса, это было не слишком хорошим знаком. А хуже всего, он боялся, что узнал мягкие интонации, с которыми было произнесено его имя. Эрик готов был поклясться, что некая ирландка находилась в этой комнате рядом с ним. Но, к счастью, миг его помешательства был краток. Уже сейчас, пока он стоял, пристально вглядываясь в черную воду подземного озера, его пульс возвращался в норму.

Постукивая пальцем по ямочке на подбородке, Эрик повернулся и подхватил другой рукой ближайшую лампу, затем, повинуясь внезапному порыву, прошествовал к кромке темной воды и прыгнул в поджидающую его лодку. Споро отталкиваясь шестом в тишине озера, он мрачно улыбнулся знакомому пламени, разгоревшемуся между плеч. Не задумываясь об этом, Эрик бесшумно плыл под темными сводами к противоположному краю озера. «Возможно, я слишком долго оставался наедине с собой. Возможно, пришло время провести час-другой над землей. Просто чтобы убедиться, что я не совсем рехнулся», — думал он, закрепляя лодку.