Красавица и герцог

И Амелия всегда была ее излюбленной мишенью.

Но на этот раз юной леди Уиллоби несказанно повезло. Герцогиня пребывала у себя в спальне, разбирая школьные каракули (спряжения латинских глаголов) покойного сына. Так что Амелия, оставшись в обществе Элизабет и Грейс, с удовольствием прихлебывала чай, пока те болтали.

Впрочем, болтала в основном Элизабет. Грейс способна была лишь кивать, изредка вяло вставляя какую-нибудь подходящую к случаю фразу. Со стороны могло показаться, что в ее усталой голове нет ни единой мысли, но как бы не так! Все было наоборот. Грейс никак не могла перестать думать о разбойнике. О его поцелуе, о том, кто он на самом деле, и о том, встретятся ли они снова. И опять о поцелуе, и…

«Пора прекратить думать о нем. Это полнейшее безумие». Грейс окинула взглядом чайный поднос. Не будет ли слишком невежливо, если она съест последнее печенье?

– …ты уверена, что хорошо себя чувствуешь, Грейс? – спросила Элизабет, взволнованно сжав руку подруги. – Ты выглядишь такой усталой.

Грейс растерянно моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд на лице дорогой Элизабет.

– Извини, – машинально пробормотала она. – Я действительно устала, хотя это и не оправдывает моей невнимательности.

Элизабет состроила кислую гримаску. Она хорошо знала характер вдовствующей герцогини. Все его знали.

– Старуха не давала тебе уснуть до поздней ночи?

Грейс кивнула:

– Да, хотя, сказать по правде, она не виновата.

Элизабет покосилась на дверь, желая убедиться, что никто не подслушивает, и затем проворчала:

– Она всегда виновата.

Грейс криво усмехнулась:

– Нет, на этот раз действительно ее вины здесь нет. На нас… – Какой смысл скрывать случившееся от Элизабет? Все равно Томас уже знает, а к вечеру о происшествии будет уже судачить вся округа. – На нас напали разбойники, я не шучу.

– О Господи! Грейс! – Элизабет поспешно поставила чашку на поднос. – Неудивительно, что у тебя такой расстроенный вид!

– Хм? – Амелия, безучастно смотревшая в пространство, как всегда, когда Грейс и Элизабет пускались в разговоры, неожиданно оживилась. В глазах ее мелькнул интерес.

– Я вполне оправилась, – заверила подругу Грейс. – Просто немного устала. Плохо спала.

– Что случилось? – спросила Амелия.

Элизабет раздраженно пихнула сестру локтем.

– На Грейс с герцогиней напали грабители!

– Правда?

Грейс кивнула:

– Прошлой ночью. По дороге домой, после бала при ассамблее. – Внезапная мысль заставила Грейс похолодеть. «Господи, если этот разбойник действительно внук герцогини, вдобавок рожденный в браке, то что же будет с Амелией? Но нет, он не может быть законным ребенком Джона. Это невероятно. Хотя по крови, может, он и Кавендиш. Сыновья герцогов не разбрасывают законных отпрысков по городам и весям, точно сор. Это просто немыслимо».

– Они что-нибудь забрали? – с любопытством спросила Амелия.

– Как ты можешь быть такой бесчувственной? – возмутилась Элизабет. – Грабители наставили на Грейс пистолет! – Она живо обернулась к подруге. – Я не ошиблась?

Грейс снова вызвала в памяти эту картину: холодное круглое дуло пистолета, насмешливый чарующий взгляд разбойника. Он никогда не выстрелил бы в нее. Теперь Грейс в этом не сомневалась. И все же тихо пробормотала:

– Ну да, разумеется.

– Вы, наверное, жутко испугались? – выпалила Элизабет. – Я бы точно умерла со страху. Упала бы в обморок.

– А я не упала бы в обморок, – встряла Амелия.

– Ох, ну конечно, ты бы не упала, – недовольно пробурчала старшая сестра. – Ты и бровью не повела, когда Грейс рассказала о разбойниках.

– Звучит захватывающе. – Амелия восхищенно вздохнула. – Было увлекательно? – Боже милосердный! Грейс почувствовала, что краснеет. Амелия наклонилась вперед, глаза ее оживленно сверкнули. – Так он был красив?

Элизабет посмотрела на сестру как на умалишенную.

– Кто?

– Разбойник, разумеется.

Грейс пролепетала что-то невнятное и притворилась, что пьет чай.

– Значит, был, – с торжеством заключила Амелия.

– Он был в маске, – затравленно пискнула Грейс.

– И все же ты поняла, что он красив.

– Нет!

– А его акцент наверняка был ужасно романтичным. Французский? Итальянский? – Глаза Амелии восторженно округлились. – Испанский.

– Ты обезумела, – вскрикнула Элизабет.

– У него не было никакого акцента, – запротестовала Грейс и тут же подумала о певучем, дьявольски обольстительном выговоре незнакомца: он слегка тянул гласные, что придавало его речи непередаваемое очарование. – Ну разве что совсем легкий. Может, шотландский. Или ирландский. Точно не знаю.

Амелия со счастливым вздохом откинулась на спинку стула.

– Разбойник. Как романтично.

– Амелия Уиллоби! – гневно отчеканила Элизабет. – На Грейс напали бандиты, ей угрожали пистолетом, и ты называешь это романтичным?

Амелия открыла было рот, чтобы ответить, но тут со стороны холла послышались шаги.

– Герцогиня! – шепнула Элизабет подруге с таким видом, будто ей страстно хотелось ошибиться.

– Не думаю, – отозвалась Грейс. – Она была еще в постели, когда я спускалась. Она выглядела совершенно… хм… разбитой.

– Еще бы, – вздохнула Элизабет и тут же испуганно ахнула: – Они похитили ее изумруды?

Грейс покачала головой.

– Мы их спрятали. В карете, под подушками.

– О, как умно! – восхитилась Элизабет. – Ты не согласна, Амелия? – Не дожидаясь ответа, она снова повернулась к Грейс: – Наверняка это была твоя идея, я права?

Грейс открыла было рот, чтобы возразить (ей самой ни за что не пришло бы в голову спрятать изумруды), но в это мгновение мимо открытой двери в гостиную прошел Томас.

Разговор тут же оборвался. Элизабет посмотрела на Грейс, Грейс на Амелию, а Амелия не сводила глаз с пустого дверного проема. Наконец, справившись с замешательством, Элизабет повернулась к сестре:

– Думаю, он просто не заметил нас.

– Мне все равно, – заявила Амелия, и Грейс ей поверила.

– Интересно, куда он отправился? – задумчиво пробормотала она себе под нос. Сестры, похоже, ее не слышали; они смотрели на дверь, ожидая возвращения Томаса. Из коридора послышалось невнятное ворчание, затем грохот. Грейс нерешительно встала. «Может, стоит посмотреть, в чем там дело?»

«О, дьявол!» – раздался раздраженный возглас Томаса. Грейс вздрогнула, беспомощно глядя на сестер Уиллоби. Они тоже поднялись. Все трое молча уставились на дверь. «Поосторожнее с ним!» – рявкнул Томас. И вслед за этим мимо двери медленно проплыл портрет Джона Кавендиша. Двое лакеев пытались держать его прямо, но тяжелая картина предательски кренилась то в одну, то в другую сторону, и лакеи виляли вместе с ней, с трудом сохраняя равновесие.

– Что это было? – спросила Амелия, когда портрет скрылся из виду.

– Средний сын герцогини, – промямлила Грейс, – он умер двадцать девять лет назад.

– А зачем переносить портрет?

– Герцогиня захотела, чтобы его подняли наверх, – ответила Грейс, не собираясь вдаваться в подробности. Мало ли что могло взбрести в голову ее светлости?

Видимо, Амелию вполне удовлетворило это объяснение, потому что больше вопросов не последовало. А может, ее отвлекло появление жениха: именно этот момент выбрал Томас, чтобы показаться в дверях.

– Леди. – Все три девушки присели в реверансе. Герцог кивнул и, прежде чем исчезнуть, добавил подчеркнуто вежливым тоном, в котором, однако, сквозило безразличие: – Прошу прощения.

– Ну, – протянула Элизабет, то ли выражая возмущение грубостью Томаса, то ли стремясь хоть чем-то заполнить тягостную паузу. Впрочем, последнее ей явно не удалось: в комнате повисло неловкое молчание. – Пожалуй, мы лучше пойдем, – добавила она наконец.

– Нет, – огорченно возразила Грейс, чувствуя себя виноватой оттого, что приходится сообщать подругам дурные новости. – Герцогиня хочет видеть Амелию.

Амелия застонала, скорчив плаксивую гримаску.

– Мне очень жаль, – вполне искренне вздохнула Грейс.