Рыцарь для английской леди

С хриплым стоном он впился сильнее в ее рот, ее зубы сами собой разжались. Его рука скользнула с талии ниже, прижимая податливое тело, а губы беспрерывно двигались, словно пили ее. Джулия, почти не сознавая этого, ухватила его за плечи, то, ли отталкивая его, то ли лаская. Но вот его губы ослабили напор, он поцеловал ее в щеки, в шею, снова в губы – и поднял голову.

Он заговорил, и голос его звучал хрипло, акцент был явственнее, чем прежде, а черные глаза смотрели пронзительно.

– Когда я возьму тебя, англичанка, ты не будешь дрожать и плакать от страха. Я не люблю, когда женщина меня боится, наш союз будет наслаждением, какого ты прежде не знала. – Его взгляд скользил по лицу Джулии, словно он старался запечатлеть в памяти каждую черточку. – Но честно предупреждаю, жена. Если, когда я вернусь, ты окажешься не девственной, я убью тебя. И того, кто посмел взять принадлежащее мне и больше никому. Я понятно говорю?

Джулия, не отрывая глаз, кивнула. Он поднялся, и она еле успела свободно вздохнуть, как он подхватил ее, быстрым движением снова перекинул через плечо и сдернул с кровати простыню со следами крови.

В холле, куда он спустился, его ждали с нетерпением.

Фальк показал простыню Вильгельму, а Джулию осторожно поставил на пол и последний раз пристально посмотрел ей в глаза, прежде чем отойти к своему оруженосцу, чтобы надеть доспехи и прицепить меч.

Вильгельм со своим войском отбыл, оставив полдюжины тяжеловооруженных всадников в качестве гарнизона и пообещав, Джулии, что скоро отпустит ее мужа в Фоксборн.

Глава четвертая

Они двигались быстро и к полуночи прибыли к деревянной крепости, воздвигнутой на Гастингских утесах. С моря дул свежий ветерок, норманнские командиры спешились. Все устали, но герцог их не отпустил, и еще несколько часов они обсуждали прошедшую великую битву и стратегию дальнейших действий.

Вильгельм планировал пойти на Дувр, захватить его и далее проследовать к Кентербери, религиозному сердцу Англии. Оттуда он намеревался двинуться маршем к столице, Лондону.

Было далеко за полночь, когда Фальк д’Арк, наконец, попал в свою палатку. Сидя у огня, он вяло жевал, запивая еду вином и даже не замечая, что ест. Мысли его кружились вокруг дрожащего, избитого тела его золотоволосой жены. Пальцы невольно сжались в кулак. Отныне она принадлежит ему, и всякий, кто посмеет ее тронуть, ответит за это кровью. Несмотря на поздний час, Фальк позвал своего оруженосца и приказал отвезти устное послание капитану гарнизона Фоксборнского замка.

– Передай ему, – сказал он сонному оруженосцу, – Что у моей жены есть брат, зовут его Рэндал и он где-то в тех местах. Так вот, чтобы его не подпускали к моей жене даже на расстояние плевка, а если его поймают, пусть приведут ко мне связанным по рукам и ногам. Или, если я еще не вернусь, пусть подержат в темнице.

– Вряд ли в английских замках есть темницы, милорд, – заметил оруженосец Сандер.

– Ммм… – Фальк провел пальцем по щетинистому подбородку, размышляя об этом странном факте. – Ну ладно, пусть держат его под охраной, подальше от моей жены. А где – пусть решает сам Эрве.

Оруженосец отправился с поручением, а Фальк снова впал в задумчивость. Из упавшей на землю седельной сумки высовывался пучок волос Джулии. Он хотел было встать и взять его в руки, пощупать этот мягкий шелк, но сил не было. Фальк никогда еще ни у одной женщины не видел таких волос – рыжих и золотых одновременно.

Интересно бы посмотреть, какие у нее груди. Странно, почему он забыл про них, а ведь они были так близко, надо было только расстегнуть платье и попробовать на вкус розовые соски, тесно прижатые к его груди… Нет, не надо. Фальк вздохнул и допил вино.

Сколько людей он убил во время битвы… всего неделю назад? Пятьдесят? Сто? Он боялся закрыть глаза, чтобы вновь не услышать предсмертные крики мужчин, убитых на Калдбекском холме, и, что еще хуже, испуганный плач его жены-девственницы. Он и сам не знал, что страшнее, то и другое сплелось в тугой узел, который невозможно было развязать.

Фальк уронил кубок, который держал в руке, и погрузился в сон, сидя в кресле, одетый.

Несколько недель спустя он получил ответ, касающийся Рэндала, и известие это заставило его задуматься. Во время продвижения к Лондону Фальк д'Арк прославился безудержной храбростью, но никто так страстно не жаждал, чтобы война поскорее кончилась и Вильгельм отпустил его домой. Домой? Со стесненным сердцем он признался самому себе, что его дом там, где живет его жена.

– Бедняжка моя! – Леди Фредесвайд притянула дочь к себе и поцеловала. – Не бойся, милая моя, боль скоро пройдет и в следующий раз будет не так плохо.

Джулия промолчала. Она не осмелилась сказать матери, что все еще девственница, и, по правде говоря, сама жалела о том, что ничего не произошло, потому что все было впереди, и ее страх перед тем, что, так или иначе должно случиться, нарастал с каждым днем. Расстроенная, она высвободилась из материнских объятий.

– Даст Бог, следующего раза не будет. Может, я скоро овдовею, мой дорогой муженек в армии Уильяма, а истребление саксов – дело опасное!

Выпалив это, Джулия промчалась через холл, выбежала в сад на задворках замка и села среди своих трав, чтобы выплакать страхи и потрясения прошедшего дня.

Через два дня после ухода норманнов из Фоксборна вернулся Ульрик. Вид у него был такой измученный, что Джулия, сидевшая с матерью у очага и занятая шитьем зимних вещей, лишь только завидев управляющего, вскочила и побежала к нему.

– Ох, Ульрик, скажи, что ты принес добрую весть!

Заметив, что он весь продрог, Джулия повела Ульрика к очагу и усадила в кресло. Опустившись перед ним на колени, она выжидательно подняла к нему лицо.

– Миледи, это было так страшно, что картина эта будет сниться мне до самой смерти. Я не стану описывать подробности, скажу только, что лорд Осберт и ваши братья и все наши рыцари убиты. Как и большинство самых доблестных воинов Англии.

Голос Ульрика прервался, Ульрик согнулся и зарыдал.

Джулия шептала ему что-то утешительное, мягко поглаживая по спине.

– А их нельзя было привезти домой, чтобы похоронить? – спросила она.

– Нет. – Разве мог он рассказать ей о грудах изрубленных тел, устилающих поле битвы.

– Но… как мы можем быть уверены, что они… мертвы? Как их души упокоятся без христианских похорон?

– Насчет уверенности – будьте спокойны! – сердито воскликнул Ульрик, оглядывая лица собравшихся вокруг него. – Они мертвы, все до единого! Порублены этими ублюдками из Нормандии! Чего вы хотите от меня, госпожа? Ну, нашел бы я голову милорда, но как я мог быть уверен, что валяющаяся рядом рука или нога принадлежит ему, а не кому-то другому? Да что там говорить, если наш бедный славный король так изрублен, что его любовницу Эдит Свонхэлс позвали, чтобы она опознала его по знакам на туловище, которые, как они думают, указывают на то, что это Гарольд!

Джулия вскинула руку: достаточно, она не хотела больше ничего слышать. Она поднялась на ноги, растерянно посмотрела на мать, прижалась к ней, спрятав лицо у нее на груди, и заплакала.

– Господи, что же с нами будет? – в страхе воскликнула леди Фредесвайд, прижимая к себе дочь. На ее щеках блестели слезы.

– То же, что и со всеми англичанами, – произнес Ульрик и сделал большой глоток из кубка, который ему поднесла Хильда. – Постараемся выжить. Раньше или позже Уильям начнет раздавать добычу, захваченную в Англии, своей знати и армии. – В голосе Ульрика звучала горечь. – Многие владения, такие, как Фоксборн, остались без хозяев. Так что титул лорда Осберта и его земли перейдут к кому-нибудь, кого Уильяму захочется наградить. А заодно и его жена и дочь.

Леди Фредесвайд и Джулия обменялись понимающими взглядами. Джулия опустила голову и уставилась в пол, предоставляя матери сообщить Ульрику постыдную новость.

– Ты угадал, Ульрик, так оно и есть. В тот же день, когда ты отправился к Калдбекскому холму, сюда явился Уильям Нормандский, и, перед тем как уехать, он выдал Джулию замуж за одного из своих рыцарей. Так что у нас уже есть новый господин.