Адютант (СИ)

– Погоди! Ты скучаешь? Ты?! После того, как он...

– А что он? – искренне удивился Амир – А, ты про то... Так это когда было. Подумаешь. Сандро тогда выпил много. Он же с утра тогда приходил ко мне. Извинялся. Седло мне подарил, посеребренное, ты видел? И со второго раза у нас все как надо получилось. Ты не думай, он ласковый, – он довольно вздохнул. – Только когда выпьет много... Но мне так даже нравится.

И он, весь лучась, улыбнулся, не оставляя у меня сомнений, что все сказанное им – правда.

Я отвернулся. На душе стало так тошно, что захотелось завыть. Да что же это? Что с миром творится, господи? Или это со мной что-то не так? Разве может быть так, что все вокруг меня сошли с ума, а я один в здравом рассудке остался?

Я поспешно отогнал пугающие мысли. В змеиное гнездо я попал, не иначе. Вот уже и их яд начинает меня отравлять. Раньше я бы ни за что подобного не подумал.

Амир, видно, по-своему понявший мое молчание, придвинулся ближе.

– Андрэ, прости меня, – с раскаянием в голосе сказал он. – Я тут все болтаю, а ты тоже... один остался.

Я, не удержавшись, скрипнул зубами. И за что такая несправедливость? Тут кровать подо мной прогнулась, и я почувствовал мягкие, теплые губы на своей щеке.

– Ну не обижайся, – тихо шепнул Амир. – Я не со зла...

– Я не... – начал было я, но тут он принялся целовать мои губы, и получился неразборчивый стон. Я хотел оттолкнуть его, но Амир обвил меня руками за плечи, прижимаясь теснее, словно прося не гнать его. Тоненький он был, легонький, одной левой я спихнул бы его на пол, да так, что он к стене бы отлетел. Да только ведь упадет, ударится, за что его обижать? И не поймет, главное, за что его так. И я лежал спокойно, только чуть придержал его, чтобы не упал с узкой койки. Да много ли было греха в том, что он делал? Утешал ведь... как мог.

А губы у него и впрямь оказались сладкие, нежные, и целовал он совсем не так, как князь. Тот жестко терзал мой рот, силой принуждая к ответу и властвуя, словно захватчик. Амир медленно нацеловывал мои губы, не заходя дальше кромки зубов, ожидая, пока я сам не открою рот и не скользну языком ему навстречу. Не помню, когда я это сделал. Пришел в себя, лишь когда все закончилось. Одной рукой я обнимал Амира за талию, пальцы второй перебирали шелк его волос на затылке. А он, уткнувшись носом мне в шею, тихо мурлыкал, словно и впрямь был котенком.

Наконец он поднял голову и улыбнулся.

– Так вот ты какой...

– Какой?

– Такой, – улыбка стала еще шире. – Я все время хотел попробовать, узнать, как ты целуешься, да не мог, князь же тебя стерег, словно сокровище какое... А сейчас – никого нет...

Он говорил, а руки его, ни на миг не останавливаясь, принялись шарить по моему телу, забираясь под одеяло. Я постарался отодвинуться, так как из всей одежды на мне была лишь рубашка, которая мало что скрывала.

– Амир!

– А что? Ты скучаешь, я скучаю... почему бы нам...

Он, не закончив, поцеловал меня в шею. Я резко выдохнул. Как раз в это место меня больше всего любил целовать князь.

– Вот видишь! Тебе нравится! – победно заключил Амир. Потом приподнялся, заглянул мне в глаза, хохотнул и вдруг скрылся с головой под одеялом.

– Эй!

Шутка слишком затянулась. Я твердо решил спихнуть его, невзирая на последствия. Но вся моя решимость разлетелась в пух, когда его руки принялись со знанием дела ласкать мое мужское естество. Потому что... это невозможно! Но... мое тело ответило ему, словно все происходящее было совершенно естественным. А я уже и забыл, каково это... чувствовать томительную слабость... и нестерпимый жар в паху...

– Амир!

Снизу снова раздался смешок, а потом что-то теплое, влажное скользнуло по моему стволу в невыразимо приятной ласке... Я зажмурился и стиснул в пальцах одеяло.

– Нет...

А он все продолжал, становясь все искуснее и изобретательнее, так что я невольно начал стонать и задыхаться, двигаясь ему навстречу. Не знал я, что может существовать что-то настолько приятное. Неужели и это грех? Впрочем, скоро мне было уже все равно, где я и что со мною, лишь бы это, вот это вот продолжалось... вечность! Вот только чуточку побыстрее.

– Быстрее... А... мир...

Он понял. Ласка стала стремительней, он вновь начал помогать себе руками, я застонал громче, выгнулся и, наконец излившись, вытянулся, совершенно обессиленный.

Когда я пришел в себя, он все еще был рядом, неопровержимо доказывая, что все, что было, не сон. Тихо мурлыкая, он лежал, прижавшись щекой к моему бедру.

– Андрэ?

– Иди сюда.

Я притянул его ближе, готовый сторицей вознаградить за ту невероятную услугу, что он мне оказал. За несколько минут черноглазому бесенку удалось сделать то, чего, как я теперь знал, добивался князь более месяца. И безуспешно.

Месть была сладка, как и губы Азиева, но с легким привкусом горечи моего семени. Потому что князь никогда не узнает о ней. Иначе Амир будет первым, кого накроет разверзшаяся буря.

Но, Амир прервав поцелуй, легко вывернулся из моих рук.

– Ты и впрямь ненасытный, – фыркнул он. – Правду про тебя говорят. Извини, но я думал, ты совсем болен, и помог себе сам.

Он с рассеянной улыбкой вытер руку о платок. Я, запоздало смутившись, потянул на себя одеяло.

– Отдыхай, поправляйся, – от дверей помахал мне он. – Я еще зайду.

С того дня я действительно пошел на поправку. Амир приходил, и не раз, но ничего меж нами более не было. Я сразу же попросил его, и он не настаивал.

Только тихо удивился:

– Верный...

Мне было все равно, что он решит. Лишь бы не обижался.

Но он не обиделся и приходил с видимым удовольствием, скрашивая мне дни ожидания.

– 3 –

Князь приехал через пятнадцать дней.

Прохор передал, что князь желает видеть меня к вечеру, а более... ничего. Весь день я провел в смятении, малейшее дело валилось у меня из рук, а сердце то заходилось бешено, то замирало, так что я напоминал ему биться. И лишь позвали, я тотчас же пошел, торопясь скорее покончить с тягостной развязкой.

Что бы и как бы ни случилось, он меня больше не получит – это я знал для себя твердо. Пусть убьет, но ко мне он больше не притронется! Хватит! Я и так слишком долго пробыл рабом его бессловесным! Может, я и виноват, но только в том, что позволил этому тянуться столь долго. Что позволил этому вообще случиться...

Так, распаляя себя, я шел, а колени предательски подрагивали.

«Да, все верно, – шептал голос внутри меня. – Ты смел и речист... Пока его не увидишь. А тогда смотришь на него, словно малая птаха на змею ядовитую, смотришь... знаешь, что опасен и яд его смерть тебе принесет... а сделать ничего не можешь... Трус!»

Да благо бы просто убил. Так ведь достанет с князя поглумиться напоследок. Я уже имел несчастие видеть, сколь страшен в гневе Дикий Барс пограничья, как может быть он жесток с другими... да и со мной. Когда гнев владел князем, он действовал стремительно, не думая о последствиях и не страшась наказания, даже свыше. Свидетельством тому было несколько глубоких шрамов на его теле и извилистый послужной список, отмеченный победами, друзьями и недругами.

Но золотой нитью по всей его жизни было вышито одно: Барс никогда не сдавался, идя к намеченной цели. Ни за что.

Не собирался сдаваться и я.

Быть может, я все же кое-чему научился от него.

Князь встретил меня вполне благодушно. Будто бы и не было меж нами той последней ссоры, после которой я был вынужден три дня кряду лежать в постели, с трудом поднимаясь лишь по нужде. Я давно уже заметил за ним черту не вспоминать того, что казалось ему неприятным, и хоронить все ссоры и разногласия, словно бы их и не было. Он спокойно рассказывал о поездке, а у меня с каждым его словом кровь сильнее стучала в висках и застилала глаза... ведь я знал, чем имели обыкновение кончаться подобные разговоры.