Рыцарь (ЛП)

Где-нибудь, подумала Женевьева, но прежде чем она смогла что-то ответить, Алиса глубоко вздохнула:

«Если бы только какой-нибудь великий рыцарь, такой, как сэр Бревер, приехал бы за мной!»

«Он не просто за мной сюда приехал, я вызвала его!» сердито ответила Женевьева. Хотя она и не желала говорить о своем браке, было бы лучше, если девчонка узнает правду. Нежели будет лепетать что-то подобное, закатывая глаза, точно глупая дурочка, с мыслями, полными мечтательной чуши. Она сама была такой когда-то.

Женевьева резко втянула воздух. Отец, обожая истории про короля Артура, пересказывал ей их все и поощрял интерес девушки к ее тезке и к героическим легендам прошлого. Честно говоря, Женевьеву и не надо было сильно принуждать, ибо она сама просто проглатывала такие романы, читая их на пергаментах, слушая рассказы трубадуров и бродячих старцев.

Но с возрастом к ней пришла мудрость и, к счастью, способность различать реальность и фантазию. Рыцари не влюблялись в дев с первого взгляда, да и страсть не захватывала их настолько сильно. Что они не вспоминали обо всем остальном. Да и дев они, похоже, тоже достаточно быстро забывали.

«Как бы ты не переворачивала правду, чтобы удовлетворить свои фантазии, Алиса, я хочу напомнить тебе, что до моего вызова сэр Бревер и не собирался приезжать в Брандет. И женился он на мне лишь потому, что дал клятву моему отцу и сдержал ее», сказала Женевьева, ощущая всю горечь тех слов, что она произнесла.

«Но как вы можете говорить такое после вчерашней ночи?» спросила Алиса.

Лицо Женевьевы запылало, и она снова опустила голову, пытаясь сконцентрировать все внимание на вышивке, которая лежала у нее на коленях.

«Что ты имеешь в виду?» пробормотала девушка. Конечно же, никто не знает о тех поцелуях, которые подарил ей Бэрен и о том, как она отреагировала на них.

«Да ведь все говорят, что он был так очарован вами, что просто взлетел на крепостную стену к окну, лишь бы попасть в вашу комнату», сказала Алиса.

Женевьева поморщилась столь очевидной неправде, но разве важно, что говорят люди? Даже если они утверждали, что у него выросли крылья, и он полетел, будто парил на ветру или полз как паук по камням, она-то знала, что Бэрен это с легкостью сделал сам. Конечно, Женевьева видела, как рыцарь поднимался. Так же, как и прежде, несколько лет назад, ее сердце ушло в пятки, ей казалось, что он завис в воздухе и исчез, будто в небытие, лишь для того, чтобы появиться на вершине скалы, смеясь и торжествуя.

Память искушала девушку, заставляя вспоминать все, что было тогда, но Женевьева пыталась перебить эти сладкие моменты более новыми, циничными, болезненными, полными горькой истиной. Только рыцарь мог обернуть все в свою пользу, даже отвесную стену. И лишь Бэрен желал вспоминать лишь то, что ему казалось удобным. Но Женевьева не была столь глупой, чтобы моментально забыть все, что случилось в последние годы. И при всем этом, девушка не собиралась пускать этого человека - теперь уже фактически незнакомого - в свою жизнь и уж тем более в постель.

Женевьева снова вспыхнула, но осталась непреклонной. Вчера вечером ей удалось остановить его. Он лег внизу на шкуре возле огня, полностью одетый, в то время как девушка лежала на кровати, настороженная и с широко открытыми глазами. Когда она, наконец, заснула, была уже глубокая ночь, и какими же оказались ее изумление и злость, когда, проснувшись, обнаружила мужчину в своей комнате. Но Бэрен находился в спальне, и Женевьева не представляла, сколько он собирался еще там пробыть.

Что если сегодня вечером случиться тоже самое? То, что было прошлой ночью? Женевьева почувствовала, как пульс участился, конечно, это из-за паники, а не от волнения. Или так девушка себя убеждала. Похоже, она не могла рассчитывать на то, что Бэрен в ней не заинтересован. И в то же время Женевьева не могла запереться, это было, по меньшей мере, непристойно, ведь он тогда начнет кричать и колотить по двери. Или. Что еще хуже, вообще ее вышибет. Женевьева почувствовала, как дрожь пробежала по позвоночнику от мысли, что она может бросить вызов Бэрену, человеку столь сильному, уверенному, с таким убийственным взглядом.

Что же тогда делать? Бегство - не вариант, так как путешествие было бы слишком трудным, да и к тому же идти некуда, у нее нет ничего, кроме этого дома, который теперь принадлежит рыцарю. Женевьева сглотнула горький комок в горле и постаралась сконцентрироваться. Воспоминания девушки о ночи оказались весьма туманными, сотканными из взаимных обвинений, угроз, страха, что он заставит ее подчиниться. И, спаси господи, как она была почти готова уступить.

Непрошеные воспоминания о поцелуях вернулись, и Женевьеву вновь охватил трепет. Она словно горела в огне. На мгновение девушка позволила себе полностью погрузиться в воспоминания. Насколько те поцелуи отличались от ее мечтаний! Женевьева думала, что при поцелуе легонько соприкасаются лишь губы, но не полностью весь рот, не сплетаются языки, не плавится душа… Но, может, Бэрен не чувствовал того же, что и она. Как мужчина мог что-то испытывать, если у него не возникло ни малейших угрызений совести из-за того, что он так долго отсутствовал?

Эти мысли прогнали все тепло из тела Женевьевы. Эту ночь она провела без сна, задаваясь вопросом, почему Бэрен просто не признался, что забыл всех обитателей Брандета. Вместо этого он разбушевался. Закрылся в себе и набросился на нее. И это заявление, что он просто не мог и не хотел видеть Женевьеву замужем за другим, девушке хотелось рассмеяться над собой, но эта фраза затронула ее сердце.

Если всё дело было в том, что Бэрен хотел лишь её, то он мог бы просто заявить на неё свои права - у него было достаточно времени, чтобы сделать это, ведь ещё в юности она обратила на него внимание и поклялась себе, что именно этот человек станет её мечтой, её половинкой, её судьбой. Но человек её мечты никогда бы не оставил её, он бы обязательно вернулся, торжествуя, он бы кинул весь мир к её ногам.

Женевьева фыркнула с отвращением. Всё прошло мимо неё, пока она так ошибалась и так глупо блуждала в дымке, порожденной слишком многими прочитанными романами. К сожалению, лишь один вид Бэрена грозил снова вернуть её к той старой гадкой привычке, разве не она снова упомянула Парсиваля, хотя вовсе не собиралась делать этого? Женевьева вздрогнула, вспомнив свои последние слова. Так же и Парсиваль относился к своей жене, не занимаясь с ней любовь в течение трех ночей после свадьбы.

Это было бессмысленно, это не имело ничего общего с её браком, который был так далек от истории легендарного героя и его жены. Но, когда она упомянула о той легенде, Бэрен оставил её, рассердившись, что она сравнила его с рыцарем из рассказов. Интересно отчего? Из-за того, что это напомнило ему о нехватки галантности в его поведении, или было что-то ещё? Этого Женевьева не знала, но надеялась, что эти слова спасут её и в будущем, если он снова попробует взять над ней вверх.

А что же будет по истечение трёх ночей? Женевьеву охватила дрожь и она сказала себе, что к тому времени Бэрен уже уедет, вернётся к своим приключениям, оставив Брандет, как и прежде.

Но Бэрен был все ещё в замке, собираясь ужинать, и Женевьева ощущала как натянуты её нервы. Она избегала его весь день, даже ела у себя в комнатах. Но от страха, что он найдет её, смело высказав ей всё, что думает, она едва была в силах есть, особенно после того как Алиса, прямо с порога сообщила о его отсутствии за столом.

Где же он поел и когда? Женевьева задавалась этим вопросом и волнение поднялось в её крови, когда она поймала себя на том, что старые привычки возвращаются к ней. Ей снова было не всё равно, голодал ли Бэрен. Скорее всего простая пища Брандета не удовлетворяла изысканным вкусам Бэрена. И похоже, что не только пища не удовлетворяет его, с горечью подумала Женевьева.

Она нахмурилась, отгоняя от себя эти мысли, чтобы сконцентрироваться на том, каким стал Бэрен. Со слов Алисы, он не проявил большого интереса ни к главной башне замка, ни к надворным постройкам, предпочтя уединиться с Хьюбертом, старым управляющим поместьем, и просматривать счётные книги. Этот факт оценки её работы, раздражал Женевьеву. Неужели он думает, что знает здесь что-то лучше, чем она? К счастью, он сообразил не приближаться к ней со своими дурацкими вопросами о её управлении, иначе она высказала бы ему всё, что о нём думает, и, причём, в значительно более резкой форме чем говорила прошлой ночью.