Вальс сердец

Гизела знала, что эта музыка, этот вальс и есть любовь.

Та самая любовь, в которую она верила всю свою жизнь, явилась к ней из темноты, и теперь Гизелу не покидал страх, что человек, принесший мечту с собою, в любую минуту снова исчезнет, оставив ее одну.

Глава 3

– Наверное, мне пора возвращаться. Гизеле было нелегко произнести эти слова, но вечер пролетел словно на крыльях, было уже очень поздно, и она с ужасом представляла себе, как отец заходит к ней в комнату и обнаруживает, что дочери нет.

Чувство вины усиливалось с каждой минутой, несмотря на то что вечер, проведенный в обществе Миклоша, был наполнен восторгом и счастьем.

– Вы правы, – ответил Миклош. – Но мне трудно, невероятно трудно с вами расстаться.

Пауза затянулась. Гизела ожидала, пока Миклош скажет, что они должны снова увидеться, но он молчал. Наконец Миклош тихо произнес:

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Но я должен уехать отсюда, и на этот раз не возвращаться.

– Но… почему? – спросила Гизела.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и во взгляде его читалось страдание.

Вечер был волшебным. Гизелу не покидало ощущение нереальности происходящего, что все, что было сегодня: романтика, восторг и очарование, – это сон.

– Мне нужно многое вам сказать, – произнес наконец Миклош. – С тех пор, как я впервые увидел вас в Венском лесу стоящую в закатных лучах среди цветов и густой листвы, я постоянно думаю о том, что вам судьбой предназначено стать частью моей жизни. Своим появлением вы внесли в нее то, чего мне всегда не хватало.

– С чего… вы… это взяли? – спросила Гизела.

– Мне кажется, вы не станете отрицать, что нас что-то объединяет. И это касается только нас двоих. Я почувствовал это сразу, едва увидел вас, и окончательно убедился, когда коснулся губами ваших губ. Я осознал, что наконец-то встретил свою мечту, ту женщину, чей образ я хранил в тайниках своего сердца.

Гизеле вдруг стало трудно дышать, а Миклош внезапно резко поднялся и изменившимся, почти грубым голосом, который сразу нарушил очарование вечера, произнес:

– Пойдемте! Пора уезжать. Я отвезу вас обратно.

Гизела изумленно уставилась на него широко раскрытыми глазами. Его тон сильно задел ее, и она залилась краской.

Миклош, швырнув на стол пачку ассигнаций, схватил Гизелу за руку и повел к выходу, но в это время оркестр заиграл мелодию, которую оба так хорошо помнили.

Это была та самая песенка, благодаря которой они встретились. Миклош остановился и повернулся к Гизеле, а с террасы до них донеслись чистые и мягкие звуки сопрано. Певица исполняла первоначальный текст песни, а не одну из многочисленных переделок:

Ищу любимого и зажигаю свечи. Ищу любимого, кружится голова.

Стиснув руку Гизелы, Миклош повел девушку через садик обратно к террасе, и они вновь закружились в танце.

Ищу любимого и зажигаю свечи. Ищу любимого, кружится голова. Высоко в небе радуга мне шепчет Моей надежды тайные слова: «Он рядом – оглянись и ты увидишь». Но где же он? Быть может, за тобой, Там, в вышине? Я плачу от обиды, А оглянулась – он передо мной.

Услышав последние слова, Гизела посмотрела Миклошу прямо в глаза.

– Дорогая, я думаю, что вы, так же как и я, не станете отрицать, что встретили свою любовь, – мягко произнес Миклош, нежно сжимая Гизелу в объятиях.

Она ничего не ответила, да это и не было нужно.

Песня закончилась, и они в молчании двинулись к воротам, где ждала их карета.

Миклош заранее распорядился, чтобы у сидений откинули спинки. Миклош придвинулся ближе к Гизеле и взял ее за руку, а форейтор, перед тем как закрыть дверцу, укрыл им ноги теплым пледом и зажег светильник.

Освещаемая звездами, карета покатила в сторону Вены.

Ехали молча. И только когда карета въехала в город, Гизела тихо спросила:

– Вы… правда… уедете?

– Я обязан уехать.

– Почему? Почему? Мне было так… хорошо с вами!

– В этом-то все и дело, – ответил Миклош. – Именно поэтому я не прав.

– Не правы в чем? – изумленно спросила Гизела и, поколебавшись, добавила: – Вы… женаты?

– Нет, – ответил Миклош.

– Тогда что же может быть плохого в том, что мы с вами встречались?

– Я обязательно расскажу вам об этом, но не сейчас. Я не хочу причинять вам боль. Клянусь вам, этот вечер был самым прекрасным в моей жизни.

– И… в моей… тоже.

– О, Гизела, почему мы не можем заглянуть в будущее, где нас ждали бы тысячи волшебных вечеров, еще более счастливых и полных очарования! Почему человеку нельзя быть уверенным в счастье?

В его голосе было такое глубокое отчаяние, что Гизела умоляюще сложила на груди руки, в надежде услышать объяснение. Но в это время карета остановилась, и она поняла, что путешествие подошло к концу. Они вернулись в отель «Захер».

Форейтор открыл дверцу и уже собрался помочь Гизеле выйти из кареты, как Миклош распорядился:

– Ступай к главному входу и попроси, чтобы открыли заднюю дверь.

Форейтор помчался исполнять приказание, а Гизела в отчаянии воскликнула:

– Как вы можете бросить меня здесь одну в полной растерянности? В чем вы не правы? Я не понимаю… Вы мне так и не ответили… Нам нужно… увидеться!

– Но как? – спросил Миклош.

– Я не могу заранее знать… когда останусь одна… без папы.

Миклош задумался.

– Вы будете завтра на репетиции?

– Да, как обычно… в ложе.

– Я присоединюсь к вам.

– Только, пожалуйста, будьте осторожны и постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Боюсь, я не смогу объяснить отцу наше знакомство.

– Я буду осторожен. Я знаю, что вы, как и я, питаете отвращение ко всякой лжи и обману. Я прошу вас мне верить. Я люблю вас!

Миклош подал ей руку и помог выйти из кареты.

– Спи спокойно, моя несравненная, очаровательная нимфа. Не думай ни о чем, просто представь себе, что мы с тобой по-прежнему кружимся в вальсе, – нежно сказал он на прощание, целуя ей руку.

Гизела пошла к гостинице, но сердце ее рвалось к нему.

Поднявшись в свой номер, она подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела сияющими глазами девушка неземной красоты. Очарование сегодняшнего вечера отражалось в каждой черточке ее лица, в блеске золотистых локонов, в легкой безмятежной улыбке, в нежном румянце.

– Я люблю его, люблю! – в упоении повторяла Гизела своему отражению.

И вдруг – так грозовая туча внезапно заслоняет солнце – в ее сознании всплыли слова Миклоша: «я не прав…»

В чем не прав? Почему? Что он скрывает?

Тряхнув головой, Гизела постаралась прогнать эти неприятные мысли. Ведь Миклош сказал ей, что танец продолжается!

Наутро Пол Феррарис пребывал в мрачном состоянии духа.

Гизела отнеслась к этому спокойно, потому что знала, что это последствия вчерашнего визита к Штраусу. Отец вернулся очень поздно и к тому же, как она предполагала, выпил лишнего.

Пол Феррарис был очень чувствительным человеком, и даже небольшое количество алкоголя могло послужить для него причиной головной боли и плохого настроения. Он становился крайне раздражительным и по любому поводу выражал недовольство.

– Нет ничего более бессмысленного, чем генеральная репетиция! – хмуро бурчал он. – Если она проходит хорошо, то вечером обязательно что-нибудь будет не так. А если, наоборот, идет из рук вон плохо, то у всех опускаются руки, и тогда провал неизбежен.

– Папа, подумайте, этого не может быть! В представлении занято столько талантливых исполнителей, а вы, я уверена, сыграете великолепно.

– Сомневаюсь, – мрачно произнес отец. – Им всем подавай Брамса, а я по сравнению с ним мелкая сошка.

Гизела знала, что это неправда и отец хочет, чтобы она его в этом разубедила. И она приложила к этому все усилия, пока он не успокоился и не начал рассказывать о вчерашнем вечере. К удивлению Гизелы, оказалось, что отец провел его не у Штрауса, как предполагалось, а у не менее знаменитого Брамса.

В то время его имя не сходило со страниц газет. Особенно старалась популярная «Вена фрайе прессе».