В доме с высокими потолками

Тишину нарушили чьи-то шаги за дверью; она услышала, как в комнату вошли. Но ее порыву решимости и желанию встать и представиться помешал уже знакомый голос в противоположном углу гостиной.

- …что б их всех! – всегда уверенный и спокойный голос лорда Элтби перешел на сдавленный шепот, ей почудилось, что она оказалась в трущобах города, где грубое словцо слышится значительно чаще, чем приветствие.

Тем временем до нее донеслось, как лорд Элтби наполняет бокал бренди. Она помнила, что на столе стоял поднос с графином темно-коричневой жидкости. Снова воцарилась тишина. Она не решалась себя обнаружить, ведь он мог неверно истолковать ее пребывание в гостиной, но, оставаясь незаметной, она грозила вызвать еще больший гнев лорда Элтби. Ей пора привыкнуть к непростому нраву этого человека. Возможно, ее будущая жизнь будет связана с этим домом, потому что с некоторых пор она от всего сердца хотела в это верить. Она также видела, что работа в доме и усадьбе будет ей по плечу. Она готова работать на совесть, забыв все то, что связывало ее с этим человеком в прошлом. Она способна на многое, только бы сохранить мир, в котором она жила все эти дни. Решение было принято.

Она плотнее укуталась в теплую шаль цвета слоновой кости, подарок миссис Глендовер, и с шумом отодвинув кресло, встала напротив лорда Элтби.

- Милорд, - больше она не смогла произнести и слова, те попросту застряли в ее горле.

Неожиданно ей показалось, что перед ней не лорд Элтби, а вовсе незнакомый ей человек, чем-то похожий на него, может ростом или цветом волос, но не он. До крайности непривычным был его тяжелый взгляд, а выражение лица и вовсе диким, и даже в манере стоять было что-то новое, неведомое раньше. Она вспомнила их первую встречу, тот немой диалог двух совершенно разных людей, и ее спокойствие тотчас исчезло. Она силилась скрыть обуявший ее страх. Но, отступив назад и проделав несколько шагов, она лишь уперлась в стену, тем самым, слившись с негодующим морем. Тишина в комнате казалась зловещей.

- Лидия – это вы?

Он сократил расстояние между ними, и только сейчас она обратила внимание на его нетвердую походку и неуверенные движения руки, в которой по-прежнему находился полупустой бокал. Он замедлил поступь, но сомнений уже не осталось – он был пьян.

Глава 7

- Милорд, – она осталась стоять у стены, - миссис Глендовер показывала мне дом, и я задержалась у этой картины.

Лорд Элтби приблизился к креслу, в котором некогда она сидела, и с шумом сел.

- Джозеф подарил мне ее, когда вступил в Королевскую академию, – лорд Элтби допил содержимое бокала, – а теперь его считают немодным в Лондоне. Он не викторианец, а всего лишь маринист…

Он сделал неоднозначный жест и обратился к картине.

- Все вокруг полагают, что ему не хватает точных линий и деталей, – опустив руку, он снова заговорил. – Да они просто не способны разглядеть в нем гения…

Лорд Элтби развязал галстук и отбросил его в сторону. Она же продолжала наблюдать за мужчиной в кресле – тот был явно не в себе. Она чувствовала себя лишней в этой комнате, возле картины и его кресла. Ей нужно уйти, но, похоже, он уже прочел во взгляде или движении головы ее замысел.

- Мисс Оутсон, как вы находите мой дом? – она молчала. – Вы понимаете меня?

Она прекрасно понимала вопрос, ее удивляло другое – что ее мнение могло быть интересно. А ведь она привыкла оценивать те или иные события, но уже давно никому не было дела до ее умозаключений.

- Мне он понравился.

Дом поразил ее своим великолепием, но она не привыкла расточать комплименты, и потому промолчала.

- Право, куда лучше вашей комнаты в ирландском районе.

Ее невольно передернуло.

- Зачем вы там жили, зачем жили с этим негодяем Генри? – спиртное развязало ему язык. – Зачем вообще приехали в Лондон?

Пожелав уйти, она отпрянула от стены, но на большее ее не хватило, и она осталась стоять на месте.

- Доктор Литхер считал, что мне необходимо жить в городе, среди людей.

- Доктор Литхер? А кто такой этот доктор Литхер? – он сменил позу в кресле. – Ваш друг?

- Он был моим врачом…

- Он лечил вас, мисс Оутсон?

- Да.

- И что это был за недуг?

Она не хотела говорить.

- Я знаю, что ваши родители погибли, утонули… – он закинул ногу на ногу, вероятно, ему не сиделось на месте. – Три или четыре года назад?..

- Четыре, – голос ее становился все тише; его же, напротив, с каждым словом набирал силу. Осведомители лорда Элтби были не столь точны, но и она была всего лишь довеском к наследию семьи Оутсонов.

- Четыре... А в Лондоне вы, если мне не изменяет память, с весны? Не так ли?

Она лишь кивнула головой.

- Неужели за все это время вы не нашли себе работы, или более подходящего места для жизни?

Он выбрал опасную и столь нежеланную для нее тему. Однако она решилась говорить потому, что не хотела больше возвращаться к старому и слышать вновь и вновь так долго обуревавшие душу вопросы. Она их задавала себе по утрам, чаще вечером или поздней ночью, и каждый раз оставляла без ответа.

- Я не искала.

- Странно. Вы находите, что общество Генри было столь приятным? – он криво улыбнулся. – Что-то не припомню я особой скорби на вашем лице, когда он умер.

- Я не скорбела.

Лорд Элтби молчал, но его взгляд требовал объяснений. Этот человек не произнеся ни единого звука мысленно приказывал говорить. Она же чувствовала необходимость признаться себе в том, что долгие годы таила ее душа, и если лорд Элтби окажется случайным свидетелем такого откровения, то так тому и быть.

- Рядом с ним я не чувствовала себя такой несчастной.

Вот и все. Главное было сказано. Теперь она может спокойно продолжить…

- Я жила с ним только для того, чтобы видеть его медленное падение. Всем помогала ему, но знала, что его уже не спасти. В другом месте я не смогла бы жить. И если мы нуждались и были в опале, я принимала это как должное, но остаться одной не хотела. Я его не любила. А он не любил меня. Мы были чужими, но были нужны друг другу. Милорд, моя болезнь неизлечима, но ее можно обмануть, усыпить. И с дядей это удавалось. Он называл это малодушием, а я – спасением. Он знал мои чувства, в этом я была честна. Мне не нужно было приезжать в Лондон, но у меня не было выбора. За меня его сделал доктор Литхер – он так решил. Я и сама верила, что так будет лучше. Тогда я еще не знала мистера Оутсона, и представить не могла, что он - полная противоположность моего отца. А когда узнала, было уже поздно. Я не могла вернуться, и не могла оставить дядю. Слишком увязла я в его жизни, отодвинув свою на задний план – так было легче; нет, было тяжело, но не так тяжело, как могло бы быть. Приступ случился лишь однажды, после его смерти, и вы сами могли это видеть…

Она замолчала. Ей хотелось продолжить начатое, но ее речь сбилась, и она утратила нить своего рассказа. Лорд Элтби поднялся с кресла и подошел к ней. Комната тонула в багровом свете заката, ночь обещала быть холодной. Ей чудилось, что она дома, и сейчас в комнату вернется уставший, но довольный от прожитого дня отец, а потом все вместе они будут ужинать и смеяться.

Лорд Элтби остановился в шаге от нее.

- Поэтому вы и не помните, как добрались в ту ночь?

- Да, - она мыслями вернулась в прошлое, – но, как правило, я веду себя тихо. Поверьте, милорд, буйность – не мой случай, я знаю это наверняка.

- Тогда скажите, зачем доктор направляет такую девушку, как вы в город, где и здоровому мужчине пробиться нелегко?

- Насколько мне известно, в моей болезни одиночество нежелательно, а лечить меня он уже не мог.

- Не мог потому, что разуверился в себе и считал, что большего ему не достичь?

Ее бросило в жар. Она чувствовала, что зашла слишком далеко – слишком откровенным становился разговор.

- Нет, на то были другие причины.

- Ба, да он соблазнил собственную пациентку, - он сказал это с той уверенностью, с которой обычно пересказывают новости, прочитанные в утренней газете. – Хорош же врач – он использовал вас, а потом избавился, отправив с глаз долой в чужой город.