Соблазнить шпиона

– Это можно обсудить, – спокойно сказал он. – Десять тысяч я вам гарантирую. Я не заплачу вам все двадцать тысяч, пока мы не найдем того, кого вы мне описали, человека, который замышляет заговор против короны.

На ее покрытом отвратительной коркой лице появилось недовольное выражение.

– Не знаю…

– Но конечно, вам будет позволено оставить себе гардероб и личные вещи.

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Согласна. – Она протянула руку.

Стентон быстро пожал ее и отпустил. Однако что-то терзало его.

– Почему же вы все-таки согласились? Это не могло быть только из-за денег. Может быть, вы мечтаете о том, чтобы вернуть свое место в свете? Сомневаюсь, что женщина может ожидать от высшего общества таких кардинальных перемен.

Алисия фыркнула:

– Совсем нет. Зачем менять то, что не стоит таких усилий? Общество не изменится, потому что люди не изменятся. С того дня, как мы покинули рай, всегда существовало общество в той или иной форме всюду, где собиралось более трех идиотов.

Он хрипло рассмеялся.

Она странно посмотрела на него.

– Вам, наверное, нужно смазать горло. Оно, кажется, заржавело. – Потом она откинулась в кресле и теперь почти лежала в нем. – Нет, я ничего не хочу менять. Я хочу отомстить. Чистая, простая, не замаскированная никакими высшими соображениями, сладкая-сладкая месть. – Она покачала головой и лукаво улыбнулась ему: – И вы мне в этом поможете.

– Месть кому?

– Моей семье, древней и родовитой ветви Сазерлендов.

– А какое отношение имеет ваша семья к этому делу?

Взгляд ее скользнул к окну, не видя.

– Дом моей семьи в Суссексе. Лорд Кросс – наш ближайший сосед. – Она вздохнула. – Мои родители – порядочные и уважаемые люди. И теперь даже больше, чем раньше. В порядке компенсации за их печально известную дочь. – Она тряхнула головой и изобразила широкую улыбку. – Вам никогда не хотелось перечеркнуть какое-то время? Вы никогда не оглядывались вокруг и не говорили себе: «О чем я тогда думал?»

– Каждый человек испытывает сожаления.

Она укоризненно закатила глаза:

– Уиндем, я не спрашиваю вас, испытывает ли кто-нибудь сожаления. Я спрашиваю, испытываете ли сожаления вы.

Леди Алисия уставилась на него. Он не мог солгать.

– Да, испытываю, – резко сказал он. Потом он отвел глаза под ее испытующим взглядом. – Просто я не хочу, чтобы другие платили за мои ошибки.

Она не отступала.

– Но что, если ошибку совершили другие, но они счастливо избежали наказания, а за вашу вынужденную ошибку, которая была преувеличена злыми умыслами других людей, вы должны расплачиваться потом всю жизнь?

Она поджала под себя ноги и порывисто встала на колени.

– Что, если эти люди не только ничего при этом не потеряли, но многое приобрели, а вы один пострадали?

– Месть – это не…

– Нет! – Она хлопнула ладонью по спинке кресла. – Больше никаких нравоучений. Чего бы хотели вы в этом случае? Если бы вам после долгих лет, когда у вас на это не было сил, внезапно предложили идеальную возможность осуществить отличную публичную месть? – Она смотрела на него по-прежнему безжалостно. – Вы бы отказались?

Он не мог оторвать взгляда от ее глаз. Что она должна была выстрадать за эти последние пять лет? Он видел жалкое убожество ее дома, мог представить, как ей жилось рядом с грязной пивнушкой. Он видел, с какой заботой она относилась к своей старой гувернантке, хотя, без сомнения, одной ей жилось бы лучше. Он мог представить себе безнадежность ее будущего.

У леди Алисии Лоуренс никогда не будет ни мужа, ни детей, никакого положения в обществе. Ее будет презирать даже продавщица в лавке.

Она наблюдал за ним.

– Обычно я любила Рождество. – Голос у нее был ровный. – Было много тортов и пирогов, и моя мать старалась изо всех сил повесить на елку как можно больше маленьких подарков, которые ей удавалось купить на те жалкие «деньги на булавки», какие мой отец выделял ей. Мы с сестрами зажигали свечки на елке рождественским утром. Слуги пели для нас, и тогда на какое-то время мы становились такой любящей семьей, какую только можно себе представить. – Она наклонила голову. – Не знаю, зажигают ли они еще свечи. Я не знаю, что находят на елке Альберта и Антония. Я никогда больше не попробую пирога с изюмом, который печет наш повар. Когда мои сестры будут выходить замуж, меня не пригласят. Когда скончается мой отец, меня не захотят увидеть на похоронах. – Она снова стукнула по спинке кресла, на этот раз двумя кулаками. – Они вышвырнули меня из дома, Уиндем! Накануне – я любимая дочка, а утром – всего лишь грязь!

В изумрудных глазах Алисии засверкали слезы гнева и боли, но она была слишком гордой, чтобы позволить им скатиться, пока она смотрит на него.

– Что бы вы сделали, милорд? Вы оставили бы все это как есть? Вы подставили бы другую щеку? Или же вы воспользовались бы отличной возможностью отомстить?

Он не мог ей ответить… потому что, честно говоря, не знал, что ответить. Он отвел глаза, отгораживаясь от ее задевающей за живое боли.

– Не позволяйте вашей… вашей цели смешиваться с моими намерениями, леди Алисия, – сказал он без всяких эмоций. – Или наше соглашение будет расторгнуто.

Он отвернулся, заканчивая дискуссию. Мысли у него путались, его обычная сдержанность изменила ему.

Он не был человеком семейным. Его мать – пустая, легкомысленная женщина – не оставила своей блестящей светской жизни, даже когда он был ребенком. Свою единственную родственницу, кузину леди Джейн Пеннингтон, он встретил всего несколько лет назад. Он никогда не знал настоящего Рождества.

И на одно бесконечное, захватившее дух мгновение ему так страстно захотелось пережить его, что он мог бы броситься с мечом на тех, кто лишил такого Рождества леди Алисию. Однако он не рыцарь, полный решимости спасти красную девицу. Он не мог позволить эмоциям лишить его веры, которой он так строго придерживался. Он не будет помогать леди Алисии в ее деле.

Но, решил Уиндем, испытав при этом неожиданно для себя облегчение, он не будет и стоять на ее пути.

Он нахмурился и повернулся к ней.

– Я не хочу ничего больше знать о ваших личных замыслах. Вы возвращаетесь в высшее общество с одной, и только одной целью – найти этого человека.

Она кивнула:

– Я знаю. Вот это-то и есть самое приятное для меня в вашем плане. Выполнение моего замысла не потребует никаких дополнительных усилий. Одно мое присутствие рядом с вами вызовет массу споров и сплетен вокруг моей семьи. Самое большое желание моих недоброжелателей – чтобы я исчезла навсегда. Моя цель – лишить их такой надежды.

Тут ее, кажется, снова охватила слабость. Она встала, едва держась на ногах.

– Вы, наверное, скоро захотите уйти, если вы щепетильны. – Милли поспешила к ней, но помощи от нее было мало.

Уиндем застыл на месте.

– Нет.

Она покачала головой:

– Если мы хотим быть убедительными, то вам придется вести себя как настоящий любовник, правда?

Он посмотрел на нее без всякого выражения:

– Я буду сопровождать вас на каждое мероприятие и отвозить домой. Я буду рядом с вами. Я буду танцевать с вами. Я буду обращаться с вами как положено любовнику.

Она скосила на него глаза:

– Ваши слова убеждают меня, что вы одиноки, никакого другого объяснения не нужно.

Леди Алисия, пошатываясь, вышла из комнаты, опираясь на руку своей компаньонки, плохо сидящее платье обвисло на ее усталом теле:

– Я увижусь с вами через неделю, – повторил Стентон. – Свяжитесь со мной, если у вас будут проблемы с подготовкой.

Она, не оборачиваясь, слабо помахала ему рукой и исчезла. Стентон остался один в жалкой гостиной, ему самому предстояло найти выход из дома.

Грубая, противная, мерзкая – его мнимая любовница намерена наделать шума в высшем обществе.

Стентону оставалось только надеяться, что он и… «Королевская четверка» переживут этот эксперимент.