Дикая роза

– Сарабет… – в голосе лейтенанта Хьюза слышалось явное предостережение. – Я уверен, у миссис Брайс нет желания говорить на эту тему – по крайней мере, сейчас.

– Но я только имела в виду…

– Скажем так, мне удалось выжить, вот и все, – сухо вставила Энни. – И теперь главное для меня – попасть домой, и как можно быстрее.

– Что ж, вас вполне можно понять, – живо отозвалась Кора. – И могу вас уверить – как только вы в достаточной мере окрепнете, это можно будет устроить. Ну а пока что нас должно интересовать одно – чтобы вы как следует отдыхали и хорошо питались.

После некоторых колебаний Энни, чувствуя себя крайне неловко за то, что злоупотребляет добротой Коры Спренгер, решилась обратиться к ней еще с одной просьбой:

– Боюсь… гм… боюсь, придется попросить у вас что-нибудь из одежды, пока не сошью себе собственную, но как только возвращусь домой, тут же вышлю вам деньги за все, что вы сможете выделить. Ну а в данный момент у меня есть только то, что вы на мне видите.

– Я уже успела подобрать кое-какие вещи, моя милая, – они выложены на кровати, и вы можете их примерить, – успокоила ее Кора. – А что касается денег, то, уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, абсолютно никакой.

– Ну что вы, у нас были деньги в банке, и я могу за все заплатить.

– Чепуха какая! Ведь все равно, моя милая, я это больше не надеваю. Меня беспокоит другое – вам эти платья могут показаться безнадежно вышедшими из моды… Так что не будем об этом спорить, – заявила она твердо. – Ну а теперь входите сюда, тут уже все приготовлено – кувшины с горячей и холодной водой у умывальника и хорошее щелочное мыло, которого вам вполне для начала хватит. А на ночном столике вы найдете свиной жир и керосин, а также гребешок и ножницы.

У Энни подступил комок к горлу, и, пытаясь проглотить его, она с трудом проговорила:

– Благодарю вас, миссис Спренгер. Я перед вами в долгу на всю жизнь.

– Ну вот еще что придумали! А пока вы начнете приводить себя в порядок, я нагрею побольше воды для ванны.

– Да, конечно.

– Если зачем-нибудь понадоблюсь, буду более чем рада помочь.

– Нет, я справлюсь сама, благодарю вас.

– Мне, знаете ли, приходилось в свое время и больных купать, и за ранеными ходить, так что всякое довелось повидать. Поэтому, смею вас уверить, меня трудно чем-нибудь удивить.

Боясь, что Энни настолько слаба, что больше двух-трех шагов самостоятельно не сделает, Кора взяла ее под локоть и помогла идти.

– Бог ты мой, вас там не больно-то хорошо кормили, – заметила она, глядя на руку Энни.

– Во всяком случае, последнее время. Они и сами голодали.

– Если хотите знать мое мнение, то так им и надо, – решительно заявила Кора, – и пусть даже они все до единого сгинут с лица земли, я ни капельки горевать не стану. Но вы у меня вмиг растолстеете, и поправляться мы начнем сегодня же. Я приготовила чудесный мясной бульон, а лапша уже нарезана и подсыхает. Через часок можно будет варить.

Тут она смолкла и бросила на Энни внимательный взгляд:

– Вы, наверное, уже что-то поели в агентстве?

– Да.

– Ладно. В таком случае у нас будут маисовые лепешки и молочная лапша – для вашего желудка это как раз то, что нужно.

– Не беспокойтесь. Я научилась обходиться без пищи по нескольку дней, а потом, когда появлялась возможность, наедалась до отвала.

– Так вот, у нас здесь вам не придется обходиться без пищи. Уилл – то есть майор Спренгер, я хочу сказать, – просто обожает хорошо поесть. Впрочем, мне кажется, таковы все мужчины. – Кора остановилась у двери и, прежде чем выйти, обернулась и повторила: – Если вам еще что-нибудь понадобится, не стесняйтесь и спрашивайте. Вам нужно только позвонить вон в тот колокольчик, что у кровати, и я сразу же приду.

– Благодарю вас.

Не успела за Корой Спренгер закрыться дверь, как Энни услышала ехидный голос второй женщины:

– Судя по всему, ей было у этих дикарей не так уж и плохо.

– Ради бога, Сарабет, она ведь потеряла мужа, – урезонивал ее лейтенант Хьюз. – И она же худа, как щепка. Такое впечатление, будто ты разочарована, что у нее не такой же вид, как у Милли Первис.

– Я не думаю, что постоянно страдать от голода – это «не так уж и плохо», – поддержала его Кора.

– Трудно себе представить, со сколькими дикарями она перебывала, – ядовито продолжала Сарабет. – Вот так она и выжила – позволяя им делать с собой все, что им хотелось.

– Угомонись, – резко прервал ее муж. – Она может услышать. Господи, Сарабет, неужели тебе не стыдно такое думать и тем более произносить вслух?!

– Но я ведь права, разве не так?

– Ну а ты что бы делала в ее положении? – возразил он.

– Я бы скорее умерла, Эллиот.

Хотя в душе Кора была с ней согласна, вслух она сказала иное:

– Желание жить очень сильно в человеке, моя милая, и я не думаю, что мы вправе судить миссис Брайс за то, что она осталась живой.

– Но мне стоит только представить, что ко мне прикасается какой-нибудь грязный дикарь, как мне сразу становится дурно, – не успокаивалась младшая из женщин. – Я бы никогда после этого не чувствовала себя чистой и, вне всякого сомнения, до конца жизни не смогла бы посмотреть в глаза Эллиоту или кому-нибудь другому. Нет, я бы покончила с собой.

– Ну а она, значит, не покончила. Ладно, Сарабет, нам пора. Я схожу в лазарет и гляну, как там дела у капитана Уокера, а тебе, если не ошибаюсь, нужно на кружок вышивания или что-то в этом роде, – поторопил жену лейтенант Хьюз.

– Это ведь индейцы сделали такое с капитаном? – выпалила Сарабет.

– Не знаю, Сарабет. Если даже и они, то случилось это не в последние день-два, а раньше. Нэш говорит, у Хэпа чертовски сильный жар, а такое не начинается в один миг.

– Право, Эллиот, что за вульгарный язык!

– Ну, хорошо, хорошо, у Хэпа очень сильный жар. А теперь нам пора идти. У миссис Спренгер и так хватает забот из-за миссис Брайс, а ты тут со своими излияними о том, как тебе не нравится жить в форте.

– А почему мне здесь должно нравиться? – с напором спросила она. – Ты разве предупреждал меня, что это место кишит гнусными, грязными индейцами? Говорил, что увезешь меня в ссылку на край света? Да, я не хочу здесь жить и не скрываю этого! И если ты меня не увезешь отсюда, я вернусь в Огайо сама! Ты это хотел от меня услышать?

– Ты знала, что выходишь за военного, Сарабет, – ответил он сдержанно. – А как солдат я еду туда, куда меня посылают.

Со смущенным видом повернувшись к Коре, он пробормотал:

– Извините, мэм. Я позабочусь о том, чтобы она и близко не подходила к миссис Брайс. Этой несчастной женщине лучше не слышать таких вещей.

Но Энни слышала все. До последнего слова. И несмотря на всю свою готовность к подобному и понимание неизбежности этого, услышанное причинило ей острую боль. И это было лишь начало – ей предстояло еще много чего услышать.

Сдерживая готовые хлынуть слезы, она подошла к умывальнику и с ужасом увидела в зеркале чье-то незнакомое, изможденное лицо. Ее рука медленно поднялась к волосам и дотронулась до спутанных, кишащих вшами комьев. Пальцы коснулись туго натянутой, прилипшей к скулам кожи, покрытой корочкой грязи, скользнули по впадинам щек и спустились к сухим, потрескавшимся, бескровным губам. Но больше всего поражали глаза незнакомки в зеркале – глаза какой-то старой женщины, а не ее, Энни.

Она взяла кувшин с горячей водой, вылила ее в тазик и намылила руки. Пройдет еще много времени, прежде чем ей удастся отмыться, но и тогда чистой будет только наружность. Сарабет Хьюз права в одном – ей, Энни, никогда уже не стать чистой внутри, сколько бы лет ей ни предстояло прожить.

За ее спиной скрипнула дверь, и в комнату вошла Кора Спренгер с испускающим пар чайником.

– Хотите, помогу? – в который уже раз предложила она и, подойдя к ванне, вылила туда горячую воду, а затем выпрямилась и, улыбнувшись, ободряюще произнесла: – Ничего, все будет хорошо, пусть только пройдет немного времени.