Свет твоих глаз

Однажды вечером после ужина Тимми позвал ее, оторвав от мытья посуды. Эдгар, их пес, с шерстью, свалявшейся за долгие дни бега по зарослям шалфея, счастливо махал хвостом. Эдгар тоже умудрился сбежать от индейцев, которые, как сказал Мэйс, могли бы его съесть. Два дня назад он вернулся в лагерь, исхудавший и обессиленный. Тимми страшно обрадовался.

– Эмери, последнее время ты совсем не рисуешь, – сказал он.

– Разве? – Эмеральда улыбнулась. – Наверное, это от усталости. Сегодня был долгий переход. А мне приходится теперь заменять ваших папу и маму.

– Я знаю.

– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь тебе нарисовала?

– Нет… – Тимми вздохнул. – Можно мне посмотреть твой альбом? Я хочу посмотреть рисунок, где изображен Перо.

Эмеральда достала альбом, и Тимми перелистал страницы, пока не нашел набросок Пера. Маленький индеец получился гордым и злым.

– Мне кажется, Перу хотелось домой так же, как и мне, – сказал Тимми.

– Это естественно, Тимми.

– Наверное, поэтому он разрешил мне взять Ветерка. Потому что он помнил…

– Что? Что ты сказал? – Эмеральда уставилась на мальчика. – Так, значит, Перо помог нам бежать?

– Конечно. Индейцы увели Ветерка, а Перо отвязал его и отпустил. И еще он показал мне, как прятаться под брюхом лошади. Он знал, что я мечтаю о бегстве, и ты тоже.

Эмеральда отправилась спать в глубокой депрессии. Мэйс вернулся в лагерь и этим вечером ужинал с Вандербушами. Лежа в палатке, она слышала взрывы смеха, раздающиеся со стороны их повозки.

На следующую ночевку они остановились у маленького ручейка, пробившего себе дорогу в скальной породе.

Эмеральда развела костер, взяла с собой Кальфа и пошла к ручейку за водой. Переход выдался трудным, она устала, была вся в пыли и мечтала только о том, чтобы отыскать местечко поглубже, где можно было бы искупаться или хотя бы ополоснуться.

Она пошла против течения, осторожно ступая среди острых камней.

Кальф закапризничал, напомнив о своем присутствии. Она наклонилась и поцеловала теплую головку.

– Не волнуйся, малыш, мы скоро вернемся, – сказала она. – Вот только наберу воды.

Наконец она отыскала подходящее место и опустила в воду ведро. И тут она заметила Зика Йорка. Он тоже шел с ведром.

– Привет, Зик. – До сих пор ей удавалось избегать встреч с ним.

– Наполняем ведро? – Маленькие глазки буравили Эмеральду.

– Да. Мне пора в лагерь. Тимми ждет и… и Гертруда.

– Неужели?

– Да. – Она попятилась назад, едва не споткнувшись о камень. – Прошу вас, – взмолилась она, – пожалуйста, оставьте меня в покое. Мне действительно пора в лагерь. Ребенок голоден.

– Ну, наверное, еще не очень, раз не вопит. Что, если положить ребенка на травку? А мы тут посидим вместе и присмотрим за ним. Так что же все-таки с тобой делали эти индейцы? Они лучше белых мужчин?

– О чем вы говорите? Как вы смеете?

Но Эмеральда прекрасно понимала, о чем он говорит.

– Нет! Пожалуйста!

Она выронила ведро и бросилась наутек по каменистой тропинке. Туфли скользили, она боялась упасть и уронить ребенка. Кальф раскачивался в своей самодельной люльке у нее на шее, и ей приходилось поддерживать его головку. Нельзя, чтобы он упал…

Зик преследовал ее. Она слышала хруст гальки под его сапогами.

– Прошу вас, оставьте меня!

Он схватил ее за руку. Она закричала, стараясь высвободиться.

И тут, откуда ни возьмись, появилась Марта Ригни. Эмеральда, которой мешал ребенок, старалась вырваться из горячих липких рук Зика. Пуговицы на платье расстегнулись, обнажив правую грудь.

– Что здесь происходит? – уперев руки в бока, спросила Марта.