Венецианская маска

Когда они вошли из света во мрачную занавешенную комнату, трудно было разглядеть что-либо, но постепенно предметы стали вырисовываться. Небольшая возвышенность говорила о том, где лежит Елена. Бьянка, переполненная радостью, что наконец может обратиться к своей подруге, медленно подошла к изголовью кровати. Она решила, что если будет двигаться слишком быстро, то может напугать Елену. Набравшись смелости, Бьянка бросила беглый взгляд через плечо на Филиппо и увидела, что он все еще стоит на своем месте возле двери. Она улыбнулась, и он воодушевленно кивнул ей.

— Елена, — позвала она мягко.

В кровати послышалось движение, лежащая в ней женщина услышала присутствие незнакомки. Бьянка снова произнесла имя Елены, она понимала, что даже сквозь толстый полог кровати больная слышит ее.

Филиппо решил поддержать Бьянку.

— Один близкий человек пришел навестить тебя, Елена, — сказал он.

— Это я, Бьянка из Пиеты. Твоя крестница.

Бьянка тихо запела старую песенку про Коломбину, которую они с Еленой и Мариеттой так часто раньше пели.

— Танцуй, Коломбина, танцуй! Посмотри, как Арлекин…

Неприятный слуху вопль донесся из-за полога, оборвав песенку, и существо, что находилось в кровати, поднялось. Показалось бледное мерцание лица, обрамленное длинными запутанными локонами все еще золотистых волос. От неожиданности Бьянка невольно вскрикнула, прижав руки к щекам, и тут услышала, как Елена произносит невероятные, самые что ни на есть жестокие слова:

— Убирайся! Я всегда ненавидела тебя!

Бьянка развернулась и бросилась бежать. Филиппо схватил ее и вывел через входной коридор. Она не желала ни видеть, ни слышать, куда ее ведут, пока они не оказались в другой комнате, где было тихо. Он прижал ее к своей груди и повторял:

— Шш, моя маленькая лебедь, моя любовь, моя радость. Успокойся.

Из-за всхлипываний она не могла как следует вздохнуть, казалось, она вот-вот задохнется. Она вцепилась в него, ее сердце было разбито. Увидеть то, во что превратилась Елена, было выше ее сил, и неистовый крик вырывался из нее.

Филиппо все продолжал успокаивать ее.

— Болезнь Елены негативно отразилась на ее мышлении. Это было неизбежно. Теперь ты знаешь секрет, что я скрываю от всех. Я надеялся, что ты все-таки сможешь вернуть ее к реальности.

— Но ведь так оно и вышло! — Она все еще содрогалась от рыданий. — Вы же слышали, что она сказала.

Он опустил голову к ее заплаканному лицу.

— Она не понимает, что говорит. Ты не должна забывать об этом.

Он нежно поцеловал ее дрожащие губы. Она закрыла глаза. В его надежных руках она чувствовала себя в безопасности, будто попала на небеса, где царят мир и покой. Слезы не прекращались, хотя он пытался остановить их, целуя ее веки. Его губы перемещались от виска к щекам, ушам, шее. Он расстегнул ее монашескую вуаль, и она поняла, что та опустилась на пол, когда он стал гладить ее волосы. До чего же сладкими были его губы!

Шок перерос в состояние, подобное трансу, она не хотела терять это ощущение, потому что все было нежно, чувственно, она не скрывала своего блаженства. Вернуться из этого прекрасного чувства значило вспомнить, что он уродливый, полный переживаний и разочарований. Платье было расшнуровано, и она запрокинула голову и выгнула спину от удовольствия, которое доставляли ей его руки и поцелуи.

Она не хотела открывать глаза, лучше не показывать, что творится у нее внутри. Ей чудилось, что она плывет по воздуху, когда он переносил ее на кровать. Скомканная юбка лежала на талии. Теперь она просто не смела открывать глаза из-за того, что сейчас должно было случиться с ней, и она снова погрузилась в блаженство, которое хотела никогда не покидать.

Когда все становилось серьезнее и реальнее, она поняла, что в ней поднимается страх, и открыла глаза, увидев перед собой страстное лицо Филиппо. И тут она услышала, как вскрикнула.

— Я люблю тебя!

Тогда он прильнул к ее губам, и она почувствовала, как состояние дикого восторга неудержимо охватывает ее снова и снова.

В библиотеке сестра Джаккомина стала поглядывать на часы. Бьянки не было уже больше часа. Должно быть, это хороший знак. Она вернулась к работе, но ненадолго, потому что вскоре вернулась Бьянка.

— Что случилось, дорогая? — поинтересовалась она, глядя на слегка обезумевшую девушку. — Ты видела Елену?

— Да. Она очень больна. Я больше не пойду к ней.

— Ты сказала ей, что я тоже здесь? — Сестра Джаккомина была немного уязвлена тем, что ее не позвали, учитывая, сколько времени Бьянка провела у нее.

— Елена ничего не понимает и не помнит.

Монахиня вскинула руки в отчаянии, ее добрые глаза наполнились слезами.

— Какие печальные новости! — сказала она дрожащим голосом. — Я так надеялась.

— Можем мы теперь вернуться в Пиету?

— Да. Я закончила работу.

Бьянка не проронила ни слова по пути в Пиету. Обычно они с сестрой разговаривали всю дорогу, но на этот раз сестра Джаккомина даже не пыталась заговорить, неправильно растолковывая потерянность девушки. Когда гондола причалила к Пиете, Бьянка подумала о том, что уезжала она сегодня отсюда девушкой, а возвращается женщиной. Она вспомнила, что Мариетта предупреждала ее о намерении Филиппо соблазнить ее, но решила, что не станет так просто сдаваться, как прежде. Ее любовь к нему достигла своего апогея, и тоска подрывала все моральные устои. Если Елена уже потеряна для мира — та милая, смеющаяся Елена с добродушными глазами и голосом, которая теперь изменилась до неузнаваемости, — Бьянка понимала, что с этого момента ее чувства к ней круто изменились. Но если бы не те слова Елены, она не поддалась бы глубокому отчаянию, которое преодолело все барьеры. И то, что случилось между ней и Филиппо, могло бы никогда не произойти.

— Ну вот и добрались, — сказала сестра Джаккомина, когда гондольер приблизился ко входу. — Я расскажу сестре Сильвии позднее о твоем свидании с Еленой. Она только начнет задавать тебе ненужные вопросы, а я вижу, как ты расстроена.

Бьянка с радостью скрылась в своей комнате, избавившись от лишних вопросов. Ей нужно было время, чтобы свыкнуться с новым состоянием. Когда Филиппо держал ее на руках, после того как они занимались любовью, поглаживая ее волосы и руки, целуя ладони, он сказал, что они поженятся, когда придет время. Она не чувствовала стыда за то, что он говорил с ней о замужестве. После того что она видела, он был для нее почти настоящим вдовцом. Она уже не считала эту несчастную душу живой женщиной.

Собираясь вечером в казино, Филиппо находился в хорошем расположении духа. Минерва превзошла себя в этой невинной сценке. Бледное лицо и грубые слова были как нельзя кстати. Чего Филиппо не ожидал, того, что Бьянка так безответно отдастся ему в порыве отчаяния. Эта восхитительная девушка с ее золотистыми кудрями и красивым телом возбудила в нем неожиданную страсть. Елена больше не должна получать еду, может быть, только немного воды. Теперь ей недолго осталось, он был тронут своим милосердием. Когда он обнимал Бьянку, его охватило странное осознание того, что она сильно напомнила ему Елену, когда та была его невестой. Разница была лишь в том, что он не испытывал жестокости и ненависти, в нем были только желание и любовь. Если бы только он мог поселить Бьянку во дворце, чтобы потом жениться на ней. Может быть, Пиета согласится на то, чтобы она осталась здесь с монахинями, чтобы те поскорее закончили работу в библиотеке. Хотя, наверное, монахини не захотят покинуть Пиету даже на время. Это может стать единственным препятствием, однако стоит сделать щедрое пожертвование Пиете, и они не смогут ему отказать. Когда сестра Джаккомина придет сюда в следующий раз, он все у нее выяснит. У каждого есть своя цена, и он был уверен, что монахине будет достаточно обещания подарить очередной том на выбор из его библиотеки по окончании работы.

Филиппо не свистел с юных лет, но сейчас не мог удержаться, чтобы не насвистывать одну мелодию, выходя из спальни. Это все Бьянка, это она сбросила с него много лет, и он снова помолодел. И тут он увидел слугу, удивленно глазеющего на него, и вспомнил о «мученице» в спальне Елены. Он сделал серьезное выражение лица и с чувством собственного достоинства покинул замок.