Роковая корона

— Но ведь Давид был в твоей власти! Я не понимаю твоих соображений. Проявление силы — вот что прекращает войну, а не потворство совестливости старого дурака. Я никогда не слышал ничего подобного! Короля Шотландии нужно было силой заставить принести присягу на верность; заложников следовало взять, а также применить некоторые принудительные меры. А вместо этого ты ублажил его на свой собственный риск.

— На мой собственный риск? — Стефан рассмеялся. — Я дал ему то, что он хотел, так чего мне теперь бояться?

Анри в отчаянии поднял руки.

— Клянусь Богом, самый большой слепец тот, кто не хочет видеть! Ты ублажил Давида за счет Ренальфа, графа Честерского. Карлайсл — родовое имение Честеров, а ты отдал его Давиду, как часть, прилегающую к Уэстморлэнду по соглашению.

— Ну и в чем дело? Честер — один из моих сторонников, он все поймет.

— Он поймет? Ты нажил себе врага в лице могущественного графа и проявил себя как слабый монарх. Наш покойный дядюшка никогда бы не повел себя подобным образом. В будущем не принимай никаких решений, предварительно не посоветовавшись со мной. — Епископ Анри выскочил из комнаты, прежде чем брат смог ответить.

Стефана охватила дикая ярость. Как Анри посмел обращаться с ним, словно с идиотом? Правда, можно согласиться, что его поведение с королем Давидом было импульсивным, и он действительно забыл, что Карлайсл являлся частью владений Честера. И все же Анри непростительно так гнусно обращаться с братом. Стефан хотел броситься вслед за этим наглецом и дать ему пощечину, но увидел перепуганный взгляд Матильды и попытался успокоиться.

— Однажды Анри зайдет слишком далеко, — пробормотал он. — Мы все временами делаем ошибки… если это действительно была ошибка.

— Успокойся, — сказала Матильда, откладывая шитье. — Помни, что король — ты, а не Анри. Это твое право — решать, что верно или неверно. Епископ забыл свое место. Ты должен напомнить ему, кто правит страной.

Успокоенный словами жены, Стефан сел рядом с ней и принял от подоспевшего слуги кубок вина.

— Кажется, Анри считает, будто королевством управляет он, а не я, — размышлял вслух Стефан. Ему пришло в голову, что, став архиепископом Кентерберийским, его брат приобретет еще большую силу и влияние. Здесь решительно было о чем подумать.

Нормандия, 1136 год.

В городке Аржане на нормандской границе, в спальне, расположенной наверху продуваемой сквозняками квадратной крепости, Мод слушала стоны Жоффруа. Холодная комната, в которой стояли лишь узкая кровать, шаткий стол и трехногий стул, в тусклом свете осеннего утра выглядела уныло и мрачно. Влажные стены были ничем не завешаны, а сырые бревна в жаровне не столько согревали, сколько чадили. Взглянув через узкое окошко в потрескавшейся, осыпающейся стене, Мод мельком заметила дугу серебристого неба, а под ней — тростниковые крыши с ютящейся между ними церковью, окруженные грязными полями.

Муж опять застонал. Мод отвернулась от окна и подошла к кровати.

— У меня пересохло в горле, — прохрипел он.

Мод молча налила в деревянную чашку вина из глиняного кувшина. Жоффруа медленно протянул к ней руку, с жадностью осушил и скривился.

— Такую мочу я не дал бы и свинье.

— Это все, что есть, — бесстрастно ответила Мод.

— Я хочу вернуться в Анжу, — простонал Жоффруа. — Если я умру, это должно произойти в Анжу.

— Вы не умрете, — устало произнесла Мод. — У вас лишь небольшая рана на ноге.

— Она может нагноиться в любую минуту. — Жоффруа опять жалобно застонал и отвернулся к стене. — Люди часто умирают от таких ран.

Мод с каменным лицом наблюдала за ним. С тех пор как его поведение едва не погубило их, она не испытывала к нему жалости. Это произошло несколько месяцев назад, когда Стефан послал в Нормандию наместника, графа Меллена, способного превосходно управлять герцогством. Жоффруа, с успехом выигравший в Нормандии несколько небольших стычек, расхвастался, будто в два счета выгонит любимца Стефана. Но граф оказался более чем достойным противником. Нормандцы, сохранявшие верность Мод, как она и надеялась, действительно могли прогнать наместника, если бы Жоффруа со своими войсками не буйствовал. Поджоги, мародерство, насилие, грабежи, осквернение церквей — все это восстановило нормандцев против анжуйцев. Ненависть нормандцев была настолько велика, что они предпочли сжечь город Лизье, лишь бы не позволить анжуйцам войти в него.

Услыхав, что во время осады крепости Ле Сап у Лизье Жоффруа был ранен, Мод, едва оправившись после рождения их третьего сына Вильгельма, сама подняла армию Анжу и Майна и повела на помощь мужу. Она знала, что если они вернут себе герцогство, анжуйцы и нормандцы ради общего дела объединятся против Стефана. Когда она прибыла сюда два дня назад, полумертвая от усталости, чувствуя боль во всем теле от многочасовой езды в седле, лагерь Жоффруа был охвачен волнением. К своему ужасу, Мод узнала, что муж приказал немедленно отступать; и никакие ее слова не могли убедить его в том, что он не умирает.

— Я подняла большое количество людей, — тщетно уговаривала она Жоффруа. — Вы не должны сейчас покидать герцогство. Теперь мы можем нанести поражение графу, если только вы будете решительны.

— Я хочу умереть в Анже, — стонал Жоффруа. — Отошлите войска обратно в Анжу и Майн.

Мод не видела выхода из этого положения. Неужели судьба действительно отвернулась от нее? С тех пор как Стефан предал ее, все шло из рук вон плохо. От безнадежности и жалости к себе из глаз ее хлынули слезы. Казалось, что Бог покинул ее, защищая Стефана.

Раздался тихий стук в дверь, и вошел оруженосец Жоффруа.

— Прибыл гонец от лорда Глостера, — объявил он. — Я оставил его в зале за чашкой вина.

— О! Сейчас же иду.

— Вы не бросите меня одного? — захныкал Жоффруа, приподнимая голову.

— Нет, милорд, — ответила Мод. — Я уверена, что Роланд с радостью посидит с вами, пока я не вернусь.

Оруженосец кивнул.

— Конечно, мадам.

С облегчением покинув мужа, Мод поспешила вниз по извилистой лестнице. Гонец, с головой укутанный в коричневый плащ, стоял в зале возле раскаленной жаровни и пил вино.

— Вы привезли мне известия от брата? — спросила Мод.

Человек поднял голову, и капюшон плаща упал, открыв его лицо. У Мод перехватило дыхание, но человек приложил палец к губам — это оказался сам Роберт! К счастью, в этот утренний час зал был пуст.

— Роберт, — прошептала Мод, — почему ты не в Англии? Кто-нибудь знает, что ты здесь?

— Стефану известно, что я в Нормандии, но он думает, будто я нахожусь в Кане. Прошли слухи, что Жоффруа ранен и находится при смерти. Я приехал узнать обо всем сам.

Мод скривилась.

— Он ранен в ногу. Ничего серьезного нет, но он уверен, что в любой момент может умереть, и настаивает, чтобы его немедленно везли в Анже. На него не действуют никакие уговоры. Брат, я вне себя. Неужели я потеряю еще и Нормандию?

Роберт положил руку ей на плечо.

— Терпение. Герцогство не завоюешь в один день.

Мод закусила губу. Способность терпеть, насколько Роберту было известно, не являлась ее сильной стороной.

— Как обстоят дела в Англии? Подозревает ли тебя… узурпатор? — Мод не могла заставить себя произнести вслух имя кузена.

— Сомневаюсь. Ведь мы с Брайаном теперь его сторонники. Как мы и договаривались, Брайан присутствовал на приеме во время пасхальных торжеств. Я вначале прикинулся недовольным, но потом сделал вид, что позволил переубедить себя. Стефан также уверен, что король Шотландии благосклонен к нему. Сейчас он ни в чем не сомневается и спокоен в отношении будущего, чего мы и добивались.

Мод кивнула. Первая часть плана, задуманного ею, Жоффруа. Робертом и Брайаном — убедить Стефана в том, что главные сторонники Мод перешли на его сторону, — удалась. Во второй части плана — вторжении Жоффруа в Нормандию — возникли препятствия.

Как будто прочитав мысли Мод, Роберт сочувственно взглянул на сестру.