Роковая корона

Мод перекрестилась, сморгнув слезы. Невозможно поверить, что она больше никогда не увидит темноволосую могучую фигуру отца, невероятно представить, что эта железная воля угасла. Конфликт между ними исчез в небытии; Мод помнила только то время, когда отец помог ей вернуться в Анжу, и, что еще важнее, тот прецедент, который он устроил, когда бросил вызов общественному мнению, объявив ее наследницей.

— Если бы Господь призвал его на месяц позже, я была бы рядом с ним, — сказала Мод. — Я никогда не прощу себе, что не вернулась в Нормандию раньше… Что он умер, когда мы отстранились друг от друга… — Мод с трудом подавляла слезы, вспоминая, как прошлым маем приняла роковое решение вернуться к Жоффруа и оставить отца.

Расхаживая взад-вперед по залу, она вдруг внезапно осознала, что стала королевой Англии и герцогиней Нормандии. Со временем можно будет позволить себе роскошь радостного волнения и начать утверждаться в своем новом положении, но в данный момент горе завладело всем ее существом.

Кажется, Роберт что-то сказал… Мод подошла к брату.

— Две недели? Ты говоришь, что он умер более двух недель назад? Почему же никто не сообщил мне? Если бы я узнала об этом сразу, то уже сейчас могла быть в Нормандии! — Умолкнув, Мод погладила Роберта по руке. — Прости, брат. Я знаю, что на твои плечи легло много забот. — Она повернулась к Жоффруа. — Нам надо выехать сейчас же, чтобы я могла сопровождать тело отца в Англию. Он всегда хотел быть похороненным в аббатстве Рединг. После похорон меня, надеюсь, коронуют… — Она остановилась, внезапно почувствовав какое-то напряжение, исходящее от четверых мужчин.

Что-то, помимо смерти короля, отягощало их сердца.

— Отец что-нибудь говорил обо мне перед смертью? — несколько встревоженно спросила Мод. Почему они так смотрят на нее? О чем боятся рассказать?

— Все произошло так внезапно, что он не успел ни о чем распорядиться, — быстро ответил Роберт. Слишком быстро…

— Понимаю. — Мод заглянула в его измученное лицо. — Скажи мне, что тебя беспокоит, — мягко сказала она. — Что бы это ни было, у меня достаточно сил вынести все.

Роберт и Брайан беспомощно переглянулись.

— Ради Бога, расскажите ей, что сделал этот бессовестный вор! — взорвался Жоффруа. Глаза его сверкали, рот дергался от волнения.

— Какой бессовестный вор? — У Мод лихорадочно застучало сердце; она взяла себя в руки, чтобы… она сама еще не знала, для чего.

— Я думаю, вам лучше сесть, мадам, — вымолвил епископ Анже.

Сбитая с толку и перепуганная, Мод села на стул с высокой спинкой и резными деревянными подлокотниками. Жоффруа приказал принести вина, и Мод обеими руками крепко обхватила оловянный кубок.

— Я слушаю, — сказала она.

Роберт смотрел на свои сапоги.

— Расскажи ей, Брайан. Я не могу.

— Королю стало плохо, когда мы после охоты в окрестностях Руана наслаждались плодами наших трудов, — начал Брайан. — Когда стало очевидно, что он находится на пороге смерти, Стефан добровольно вызвался поехать в Руан за архиепископом. — Брайан глубоко вздохнул. — Он не вернулся, но появился королевский сенешаль и оставался с нами до самой смерти короля, последовавшей ночью. Все были в горе и смятении, и никто не заметил отсутствия Стефана, а также последующего исчезновения Хью Биго.

У охваченной страхом Мод замерло сердце.

— Вы скажете мне, что случилось со Стефаном?

— Лучше б он провалился, пусть Бог меня простит! — резко произнес Роберт с несвойственной для него горечью. — Оказалось, что не успел наш отец испустить последний вздох, как Стефан помчался в Булонь, сел на корабль и отплыл в Англию; почти сразу же за ним последовал Хью Биго.

Кровь отхлынула от лица Мод.

— Зная, что мой отец умирает, Стефан уплыл в Англию? — прерывающимся голосом прошептала она. — Но почему? Зачем?!

— Захватить корону, зачем же еще! — с искаженным от ярости лицом закричал Жоффруа. — Этот порочный негодяй и его честолюбивый братец, страстно желая власти, явно вынашивали планы все последние месяцы, а возможно, и годы! Разве я не предупреждал тебя? Разве не умолял короля Генриха выслушать меня? Я знал, знал, что у них предательские души!

Епископ Анже успокаивающе положил руку на плечо Жоффруа. Не в состоянии произнести ни слова, Мод не могла осмыслить услышанное; голову сдавила непомерная тяжесть. Знаком она попросила Брайана продолжать.

— Как считает Жоффруа, мы должны предполагать, что у Стефана и епископа Анри был заранее подготовленный план. Все произошло не под влиянием момента. — Брайан помолчал. — Затем мы узнали, что Стефан прибыл в Лондон, где по требованию народа был избран королем. А оттуда отправился в Вестминстер, где его брат собрал дворян и духовных лиц. Стефану вручили ключи от казны, и все присутствующие провозгласили его королем-избранником.

В темных глазах Роберта внезапно заблестели слезы.

— Стефан был мне как брат. Невероятно, что он оказался способным на такое предательство.

— Откуда ты знаешь, что это правда? — прошептала Мод помертвевшими губами. — Не может ли все это быть лживой историей, злыми сплетнями, которые распространяют наши враги?

Наверняка это — неправда. Пресвятая Дева Мария, это не может быть правдой! «Бессовестный вор… захватил корону…» Ненавистные слова кружились и кружились в мозгу, как пойманное животное, пытающееся вырваться из клетки.

— Надежные люди, оставшиеся верными желанию покойного короля, известили нас о случившемся, — мягко сказал Брайан. — И в конце концов сообщили, что архиепископ Кентерберийский сам согласился короновать Стефана. Это произошло, когда мы уезжали в Анже. Можно предположить, что коронация уже состоялась. Ни Стефан, ни Анри Винчестерский в подобном случае медлить не станут.

— Вот почему мы так долго оставались в Нормандии, — добавил Роберт. — Мы хотели убедиться во всем прежде, чем поставить тебя в известность.

— Как же эти предатели, эти мерзавцы купили согласие архиепископа Кентерберийского? — закричал Жоффруа. — Когда люди, поклявшиеся служить Богу, делают из своей священной клятвы посмешище, соглашаясь короновать предателя, то, значит, действительно наступил конец света!

— Я отказываюсь верить, что епископ Кентерберийский принимал участие в этом позоре! — воскликнул епископ Анже. Ужас и потрясение отразились на его лице. — Вильгельм из Корбэ никогда не нарушит клятву, данную графине Анжуйской!

— Первоначально, как мы слышали, именно по этой причине он отказывался короновать Стефана, — согласился Роберт. — Но только до приезда Хью Биго, который, лжесвидетельствуя, убедил архиепископа изменить свое намерение. Бог тому свидетель, все так и есть. Этот гнусный мошенник поклялся священной клятвой, что в последние минуты жизни король лишил наследства свою дочь и объявил наследником Англии и Нормандии своего племянника Стефана.

С мертвенно-бледным лицом Мод поднялась на ноги, выронив кубок с вином.

— Хью находился возле моего отца? Такого не может быть! — Она схватилась руками за горло; все ее тело, с головы до ног, сотрясла судорога.

— Ложь! — закричал Роберт. — Все это ложь! Ни единой минуты Хью не оставался наедине с королем. А если даже и оставался, король все равно был не в состоянии говорить. Мы находились в охотничьем домике вместе с королем с того момента, когда ему стало плохо, и до самой его смерти. Хью приехал только к самому концу. Он — клятвопреступник на вечные времена!

— Почему же тогда никто не уличил его? — спросил епископ Анже.

— Кто же в Винчестере мог подвергнуть сомнению его заявление? Он и Стефан — единственные, кто были в Руане, — сказал Брайан.

Епископ Анже повернулся к Жоффруа:

— Я услышал достаточно, милорд. Немедленно отправляюсь в Рим. Пока Стефан не получит согласия папы римского, он не может быть законно коронован. Когда я расскажу его святейшеству правду, он проследит, чтобы справедливость восторжествовала.

— Конечно, ваша светлость, поезжайте в Рим, — ядовито произнес Жоффруа. — Но не удивляйтесь, если обнаружите, что любимчики епископа Анри уже побывали там до вас с ценными дарами и нашептали нужные слова в благосклонное ухо. Не сомневаюсь, что епископ Винчестерский и его ставленники все это время обхаживали святого отца. — Он помолчал, глядя на изменившееся лицо Мод. — Теперь вы полностью понимаете, почему предателям удалось так легко достичь своих гнусных целей? Знать, простолюдины, церковники, даже сама папская курия — все они с самого начала противились женскому правлению.