В плену сомнений

Хуже всего, что в прошлый раз у него не было выбора. Теперь же выбор целиком зависит от него. Она заставляет его выбирать — жить с ней или без нее.

И если он ошибется, то винить будет некого. Только самого себя.

Час, когда в Нортклифф-Холле обычно подавался завтрак, пробил, и Джулиана ожидала за столом, когда наконец появится ее семья. Никто из родных пока не знал, что она уже здесь. Джулиана приехала среди ночи, упросила экономку никого не будить и отправилась досыпать в свою девичью спальню.

К сожалению, проспала она совсем мало. Как она могла спать, когда все время перед ее глазами стояло лицо Риса, каким оно было, когда он касался их сплетенными руками ужасных шрамов на своем теле? Он был так мрачен, так встревожен, а вот теперь она подала ему новый повод сомневаться в ее любви и верности.

Но Джулиана не могла поступить иначе. В этом она была уверена. К тому же, что сделано, то сделано. Сейчас, должно быть, он уже прочел ее записку и понял, что она задумала.

Как-то он поступит? Приедет ли? Или — самое худшее — примчится сюда в ярости, чтобы утащить ее обратно в Ллинвидд? Это бы страшно унизило ее, ведь стало бы ясно, что ему по-прежнему нет дела до ее желаний.

Разумеется, если он не приедет, будет не менее унизительно. Ведь Рис откажется таким образом выказать ей свое доверие.

— Экономка сказала, что ты здесь, — раздался голос от двери. — Слава Богу, ты приехала.

Дарси. Ее сердце внезапно гулко забилось, и она повернулась лицом к брату, который тоже стал для нее возмездием Господним. Но когда она взглянула на него, гнев в ее душе уступил место сочувствию.

Джулиана не видела его три недели, и за это время Дарси так изменился, будто прошла целая жизнь. Его лицо исхудало и побледнело, словно маска смерти. Глаза же, наоборот, казались необыкновенно живыми и блестящими, но в них таились боль и отчаяние. Одежда свободно висела на нем, и в его движениях не осталось и следа от былой энергичности.

Несмотря на все, что он сделал плохого, в Джулиане проснулась жалость.

— Доброе утро, Дарси, — произнесла она мягче, чем ей хотелось бы.

Казалось, Нортклифф растерялся от ее непривычной кротости.

— Я… я боялся, что ты не приедешь. Ты имела полное право так поступить после того, что я сделал с тобой.

— Дарси, я…

Он поднял руку, моля о молчании.

— Пожалуйста, Джулиана, не говори ничего. Ты не сможешь сказать ничего, что было бы более жестоким, чем те слова, которые я сказал себе сам.

Дрожащими руками он вынул из кармана табакерку, извлек из нее понюшку табаку, понюхал и, вернув табакерку на прежнее место, принялся расхаживать вдоль стола.

— Оувертон рассказал мне в подробностях, как Во-ган разговаривает с тобой, как он подозрителен, и я подумал, что сойду с ума. Я хотел было уже броситься в Алинвидд, привезти тебя домой, силой вырвать из рук этого мерзавца, но Оувертон остановил меня. Он сказал, что тебе это не понравилось бы.

— Да, именно это я ему и сказала.

Дарси замолчал и растерянно поглядел на сестру.

— Но ты приехала! Тогда я не понимаю, что это значит. Ты приехала, чтобы остаться? Я не верю, что Воган разрешил тебе приехать. После того, как он сделал столь эффектный жест на собрании совета и разрушил мое будущее в политике, у меня не осталось никаких сомнений, что он поклялся уничтожить меня.

— Рис знает, что я здесь. Возможно, он присоединится ко мне завтра утром, хотя, должна признать, мы оба были удивлены твоему приглашению.

Внезапно Дарси рухнул в кресло.

— Я не хотел, но Оувертон настоял, чтобы я пригласил и его. Он сказал, что мы должны относиться к вам как к мужу и жене, как к семье.

«Ах, да», — криво улыбнувшись, подумала Джулиана. Она должна была знать, что в этом доме один только Оувертон склонен совершать гуманные поступки. Дарси же — никогда.

Когда же Дарси превратился из заботливого брата в одержимого тщеславием политикана? В ночь, когда он предал ее и Риса? Или еще раньше?

А может, его теперешнее самоуничижение просто игра? Она смяла в руке лежавшую у нее на коленях салфетку. Вряд ли, судя по его жалкому виду. И все же она должна кое-что выяснить.

— Лорд Девоншир действительно угрожал, что откажется принимать участие в общем предприятии, или ты придумал это, чтобы вернуть меня и бросить в его объятия?

Дарси был ошеломлен.

— Клянусь тебе, его просьба — это чистейшая правда. Он просто одурманен тобой, а узнав от Оувертона, какую жизнь устроил для тебя твой муж, он буквально сходит с ума от беспокойства. — Дарси понизил голос. — Особенно когда он узнал о моей роли в том, что случилось шесть лет назад. Только пообещав ему эту встречу, я удержал его от окончательного расторжения наших договоренностей.

— Что ж, Стивен — человек с сильным характером. — Внезапно у нее стало горько на сердце. — Ты должен быть еще благодарен, что он не вызвал тебя на дуэль. Вот чего ты заслуживаешь!

— Я понимаю. Я очень хорошо это понимаю. — Нортклифф наклонился к сестре: — Джулиана, содеянного не изменить. Я могу только сказать… если бы я знал, как ты будешь несчастна, я бы никогда не стал так поступать.

— Жаль, что это неправда, — с каменным лицом произнесла Джулиана.

— Но это правда! — В глазах его застыла мольба. — Я знаю, мне нет прощения. Но я сделал это, чтобы защитить тебя от этого подонка!

— Я была влюблена в этого подонка. — Ее взгляд обвинял и разоблачал. — Но ведь была и другая причина, по которой ты хотел нас разлучить, правда?

Дарси побледнел и отвернулся.

— Ты пришел в ужас, обнаружив меня замужем за нищим валлийским радикалом. Ты не мог этого допустить, ведь это означало бы катастрофу твоей политической карьеры.

Дарси не сделал попытки опровергнуть ее слова, хотя и очень страдал.

— Если ты все еще так меня ненавидишь, почему ты все же приехала?

Она опустила глаза.

— У меня были свои причины.

Джулиана больше ничего не добавила, и Дарси похолодел. Он понял, что их былые отношения уже не вернуть и с этим нужно смириться. Он глубоко вздохнул.

— Какими бы ни были твои причины, я благодарен тебе за твой приезд. Ты сделаешь мне огромное одолжение, если завтра вечером встретишься с лордом Девонширом и успокоишь его.

Она внимательно посмотрела на старшего брата.

— Если успокоить его значит заверить, что я счастлива в браке, тогда я с удовольствием сделаю это.

— Глупо было бы надеяться, что Воган тебя отпустит, если ты захочешь быть свободной, — с отсутствующим видом произнес Нортклифф.

Джулиана не могла удержаться от улыбки, услышав в его голосе разочарование. Дарси никогда не изменится!

— Я не хочу оставлять Риса, Дарси. Я люблю его, и он любит меня, несмотря на все твои старания разлучить нас. — Улыбка погасла у нее на губах. Рис любит ее, но она все еще не поняла, доверяет ли он ей.

Кивнув, Дарси поднял на нее глаза.

— Он… он хорошо с тобой обращается?

— Да. Он обращается со мной очень хорошо.

Дарси долго молчал, изучающе глядя на нее, словно оценивая правдивость ее слов. Затем вздохнул:

— Если это правда, тогда, может, не все потеряно.

«Пока еще не все», — подумала она. Хотя именно Дарси заварил всю эту кашу, события уже давно вышли из-под его контроля. Поступки Риса теперь зависят совсем от другого. Она могла только молиться, чтобы его любовь к ней победила это все остальное.

— Джулиана! — отвлек ее от тревожных мыслей Дарси.

— Что, Дарси?

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — Увидев, как она нахмурилась, он поспешно добавил: — Теперь я знаю, что значит страдать так, как ты страдала шесть лет назад. Я потерял любимую женщину. Летиция ушла к Пеннанту. В довершение ко всем бедам я лишился положения в обществе и вдобавок жены.

Джулиана с изумлением поглядела на него.

— Жены?

— Элизабет оставляет меня. — Он хотел беспечно пожать плечами, но выглядел при этом словно побитая собака. — Неофициально, конечно. Мы оба не вынесем позорного развода. Но мы разъезжаемся. Она собирается жить отдельно. Поскольку у нас нет детей… она считает, что так лучше.